Стражник в черных доспехах разрубил одного из них почти надвое от плеча до бедра. Но бешеный поток одичавших крестьян накрыл обоих стражников, и они с грохотом рухнули на пол.
Цепь, дернувшись, остановилась и спустя некоторое время начала обратно наматываться на катушки, вращаемые зубчатыми шестернями и огромными противовесами за каменной стеной.
Клод лежал неподвижно, тяжело дыша, и смотрел, как каннибалы убивают двух стражников. По их шлемам били камнями, пока металл не вмялся внутрь, в щели в доспехах вонзали ножи. Наконец оба стражника перестали двигаться. Забрало шлема одного из них полностью деформировалось и оторвалось, и, увидев, что было под забралом, Клод поспешно отвернулся. Если эти доспехи и носил когда-то живой человек, эти времена давно прошли.
Цепь продолжала наматываться обратно, громко лязгая звеньями. Наконец появился тяжелый крюк. К нему были прицеплены четыре железных кольца, а к каждому кольцу - цепи меньшего размера, рыжие от ржавчины. На этих цепях из люка поднялась погрузочная платформа, а на ней стоял улыбающийся Дедушка Мортис, воздев руки, словно возносящееся божество.
Толпа грязных крестьян повернула стрелу подъемного крана в сторону от зияющего люка, и, наконец, платформа со скрипом опустилась на пол.
- Отлично, отлично! - воскликнул Мортис, сходя с платформы и потирая костлявые руки.
Он подошел к Клоду, все еще лежавшему у стены, и, осторожно подняв его на ноги, погладил щеку горбуна своей серой морщинистой рукой.
- Ты отлично справился, дитя мое, - сказал Мортис. - Твои прошлые грехи прощены.
Дедушка Мортис еще мгновение гладил щеку Клода, потом внезапно схватил его за горло. Костлявые пальцы крепко вцепились в глотку. Клод выпучил глаза, как рыба, вытащенная на сушу.
- Но даже не думай снова покинуть нас, - прошипел Мортис. - Твое место здесь, с нами, и больше я не потерплю неповиновения с твоей стороны!
Откуда-то издалека послышался бешеный рев, эхом разносившийся по нижним этажам дворца. На лице Мортиса отразилось восхищение, он отпустил Клода, и горбатый слуга упал на колени, пытаясь отдышаться.
- Внимайте, дети мои! - воскликнул Мортис, поднеся руку к уху. - Услышьте зов нашего возлюбленного господина!
XI
Калар с мрачной решимостью пробивался сквозь кричавшую толпу, не сводя взгляд с Меровеха. Не больше десяти человек отделяли Калара от края арены, и он упорно проталкивался сквозь давку, приближаясь к герцогу-альбиносу. Его рука сжимала эфес Меча Гарамона, покоившегося в ножнах у бедра.
На арене внизу раздался хрип боли, брызнула кровь, и толпа одобрительно взревела. Только Меровех никак не отреагировал, его лицо было холодным и отрешенным. Калар не обращал внимания на взгляды рыцарей и дам, проталкиваясь сквозь массу зрителей, ближе и ближе к мяснику, виновному в разорении замка Гарамон.
- Убей его! - закричала женщина с кружевным воротником вокруг тонкой шеи. Ее напудренные щеки раскраснелись, зрачки были расширены. Ее крик подхватили десятки других зрителей, жаждавших крови.
Теперь Калар был позади Меровеха, и продолжал пробиваться вперед, расталкивая толпу.
Герцог стоял один, высокомерный и отстраненный. Никто не подходил к нему ближе, чем на расстояние вытянутой руки, возможно, из уважения, но более вероятно, что из страха. Меровех был словно остров неподвижности в кипящем море людей, но это отнюдь не делало его менее угрожающим, напротив, сама его неподвижность была очень пугающей. Она отделяла герцога от всех, находившихся вокруг, возможно, даже больше, чем его алебастрово-белое лицо, заставляя его выглядеть нечеловечески и чуждо.
Калар не сводил взора с герцога. В его глазах пылала холодная ярость. Теперь он был лишь в нескольких ярдах от Меровеха, и лишь еще несколько секунд отделяли его от возможности свершить возмездие. Вся его сущность была полностью сосредоточена на этом, чувства обострились до непревзойденного уровня в предвкушении этого последнего боя.
Он чувствовал тошнотворно-сладкий аромат духов и масел придворных. Но этот аромат не скрывал смрад возбужденного пота зрителей, наблюдавших за жестоким состязанием. Он чувствовал металлический привкус крови в воздухе. Он слышал каждый вздох и видел каждую гримасу двух сражавшихся рыцарей, слышал скрип их сапог по рифленому полу арены, и резкий звон металла, ударяющего о металл. Он чувствовал привычную тяжесть Меча Гарамона под рукой.
Теперь Калар стоял прямо позади герцога. Все, что осталось сделать - выхватить клинок и пронзить злодея насквозь. Никто - ни Меровех, ни кто-либо из его рыцарей не сможет остановить Калара. Он уже начал вынимать из ножен Меч Гарамона, но одумался.
Убить врага ударом в спину, даже такое чудовище, как Меровеха, было низким, бесчестным поступком, который уронит честь Калара и в его собственных глазах и в глазах Владычицы. И, кроме того, Меровех был лишь одним из двух убийц, которые лишили жизни его племянника и разорили его замок. Прежде чем Меровех умрет, Калар должен узнать личность второго злодея, чтобы и над тем свершить возмездие.
Дуэль пришла к внезапному и жестокому финалу. Это был односторонний бой, один рыцарь явно лишь играл с другим. Наконец, устав от этой игры, он нанес сопернику мощный удар в шею. Побежденный рыцарь упал на одно колено, меч выпал из его руки.
Калар видел все это лишь краем глаза, его взгляд был сосредоточен на Меровехе.
Толпа взревела и затопала ногами. Калар услышал, как побежденный рыцарь просит пощады. Победитель повернулся спиной к нему, подняв меч и принимая одобрительный рев толпы. Побежденный опустил голову, признавая поражение. Из его раны лилось много крови, но она была не смертельной.
С нечеловеческой скоростью победитель внезапно крутнулся на месте, сверкнув клинком. Беззащитный рыцарь был обезглавлен, из обрубка его шеи ударил фонтан крови. Голова покатилась по полу арены, остановившись у нижней ступени. На посеревшем лице застыло изумление. Безголовый труп еще мгновение стоял прямо, истекая струями крови, потом рухнул вперед и застыл. Кровь продолжала хлестать из тела, наполняя канавки в полу арены. Толпа ревела, приветствуя победителя.
Скорость и жестокость бесчестного удара на мгновение отвлекли внимание Калара от герцога.
Взглянув на лицо победителя дуэли, Калар ощутил, как кровь стынет в его жилах.
Это был его брат Бертелис.
XII
В глазах Калара отразился ужас.
Бертелис стоял в круге арены, покрытый кровью. Его лицо было болезненно бледным, а на синеватых губах кривилась жестокая усмешка. Он опустился на колени перед Меровехом.
- В вашу честь, мой лорд, - сказал Бертелис голосом, от которого волосы на затылке Калара встали дыбом. Это был голос его брата - и одновременно нет, полный горечи и жестокости.
Меровех возложил руку на голову Бертелиса, словно в некоем темном благословении. Спустя мгновение герцог заговорил.
- Встань, - произнес он холодным и бесстрастным голосом.
Калар застыл на месте, глядя на своего брата.
Герцог расстегнул одну из своих изысканных кожаных перчаток, и снял ее, обнажив руку, белую, словно первый снег. Из ножен на бедре он вынул тонкий кинжал и, положив клинок в ладонь, сжал его пальцами и ровным движением выдернул кинжал из руки. Его кровь ярко блестела на клинке.
Спрятав кинжал, Меровех щелкнул пальцами, и ему поднесли кубок вина. Подняв свою бледную руку над кубком, герцог сжал ее в кулак, чтобы кровь стекала в вино. Когда кровь перестала течь, Меровех передал кубок Бертелису, который принял его с голодным взглядом.
- Весь Музильон чествует тебя, Бертелис, чемпион из чемпионов, - сказал Меровех.
Бертелис высоко воздел кубок, а потом выпил его содержимое. Он вздрогнул от удовольствия, его глаза были полузакрыты, когда он оторвал кубок от губ.
Калар издал стон ужаса, видя, как его брат пьет вино, смешанное с кровью. Это зрелище потрясло его до глубины души. Бертелис вытер рубиновую каплю с уголка рта. Герцог Меровех спустился в центр дуэльной арены. Он двигался с львиной грацией.
Бертелис всегда был высоким, на полголовы выше даже Калара, но Меровех возвышался и над ним. Повернувшись на месте, герцог оглядел собравшихся рыцарей. Его белое лицо и волосы резко выделялись на фоне черных доспехов, а красные глаза сверкали в свете факелов, как у волка. Разговоры в зале прекратились, и все собравшиеся подошли ближе к дуэльной арене, чтобы лучше слышать слова их повелителя.
- Сегодня знаменательная ночь, братья мои, - произнес Меровех, и его голос разносился по огромному залу. Герцог начал шагать по кругу арены, словно зверь в клетке. - Сегодня начнется рассвет новой эры в истории Музильона. Когда-то наше герцогство было самым могущественным во всей Бретонии. А теперь мы получили шанс вернуть былую славу - вы и я.
Калар почувствовал, что его так захватила речь Меровеха, что он был не в силах оторвать взгляд от герцога.
- Семьсот лет я спал, - продолжал Меровех. - И когда проснулся, то увидел, что Музильон стал лишь бледной тенью своего славного прошлого. Его оскверняют паразиты, его земли захватили соседи, и само его имя стало символом краха и отчаяния. Но теперь я вернулся. Теперь Музильон вновь вознесется к славе. И вы, братья мои, вознесетесь вместе с ним.
Меровех вернулся в центр арены и остановился. Калар чувствовал, как собравшихся охватывает неистовое восхищение.
- Каждый из вас проявил себя достойным, - сказал Меровех. - И теперь я дарую вам величайший дар из всех, что вы когда-либо получали. Сегодня вы станете словно боги среди людей, и вместе мы вернем то, что по праву принадлежит нам. Вся Бретония падет на колени перед нами, и ее земли станут красными от крови.
Словно по сигналу раздался скрежет древних механизмов, и купол дворца над головами собравшихся начал раскрываться, словно лепестки черной розы под полуночным небом. Тучи в небе разошлись, и серебристый свет Маннслиба наполнил обширный зал. В толпе зрителей послышались изумленные вздохи, но удивлялись они не механическому чуду и не свету серебристой луны. Нет, эти вздохи изумления предназначались второй луне: Моррслиб, сиявший колдовским зеленым светом, взирал на собравшихся, словно злобное око.