Анжелика сумела вновь повидаться с актерами перед вечерним представлением. Они быстро прошлись по всему плану и немного улучшили его. Патрик предложил кое-что – один трюк, который поможет им всем сбежать.
Это пришлось по вкусу Анжелике, которая тут же его одобрила. Она неплохо знала кузена и была уверена, что уловка сработает.
– Эзра боится всего сверхъестественного, – задумчиво протянула она. – Я видела как-то раз, как он вздрогнул и подскочил, едва услышав уханье совы. Он не последует за нами в темноте. Ее он тоже боится.
План был сложным и безрассудным, но Патрик решил, что в крайнем случае они смогут вырваться на свободу с боем. Как и многие юноши, актеры носили с собой кинжалы и неплохо ими владели. Ясно одно: как сказал Тоби, нельзя оставлять Анжелику в руках ее распутного кузена. Эзра из тех людей, которые поутру будут горячо раскаиваться в грехе, совершенном под властью хмеля, но стоит только повторить вечером попойку, как тот же проступок вновь будет совершен.
Анжелика закрыла глаза и попыталась представить, что Эндрю слышит ее.
– Если ты слышишь меня, Эндрю из Крессинга, мой спаситель и друг, прошу тебя, помолись за меня и помоги мне, если сможешь.
Эта просьба не достигла ушей юноши, к которому была обращена, однако имя, подхваченное ветром, было услышано теми, кто знал его.
Большой зал был ярко залит светом свечей, когда Анжелика спустилась вниз в белоснежном платье. Эзра о чем-то разговаривал с Патриком. Тот задумчиво дернул себя за пряди челки и произнес:
– Нам придется воспользоваться вон той дверью для представления, если вы не против, ваша светлость…
– Можете называть меня просто «сэр». Да, пожалуйста, располагайтесь. – Эзра устремил взгляд на Анжелику, изящно проплывшую мимо. – Только убедитесь сначала, что дверь в коридор закрыта, иначе сквозняк задует свечи, и мы все окажемся в темноте.
– Да, сэр, госпожа предупреждала нас об этом.
– Вот и славно. Что ж, моя мать и кузина уже заняли свои места – можете начинать представление.
Игроки начали бродить по сцене, точнее, по отведенному для нее пространству перед очагом. Хозяева приготовились насладиться представлением. Эзра сначала пил мед из кубка, но вскоре отставил его в сторону и притянул к себе кувшин.
– О Эней, герой мой! – пискляво защебетал Тоби. – Как сильно я люблю тебя!
Эзра склонился к уху Анжелики, то и дело касаясь его языком, губами и кончиком носа.
– А тебе не кажется, что было бы лучше поставить на роль женщины тощего мальчишку, а не этого здорового тюфяка? – хрипло прошептал он, невнятно выговаривая слова.
Анжелика сделала усилие, чтобы не отстраниться от кузена.
– О, но, возможно, у тощего мальчишки голос не подходит для этой роли?
– По-моему, он и у высокого не годится, но скажи, тебе удобно, моя милашка?
Эзра незаметно коснулся ее бедра своей большой ладонью и стиснул его через слои ткани. Мать сидела вдали от него и не видела, чем занимается ее сыночек. В любом случае она смотрела прямо перед собой, свет падал на суровое, некрасивое лицо, открывая каждую морщинку. На сцене актеры с энтузиазмом исполняли свои роли, как и подобает людям, зарабатывающим на хлеб, развлекая зрителей. Анжелика начала опасаться, что они забыли о настоящей цели нынешнего представления, и в ее голове начали складываться ужасные картины. Столько всего могло пойти не так! Любой сбой повлек бы за собой неминуемую катастрофу.
– Мне вполне удобно, благодарю тебя.
Она не стала сбрасывать руку кузена с бедра, терпеливо дожидаясь реплики, которая была ключевой и должна была привести в действие весь их план. Анжелике было известно, что у дверей стоят двое слуг Эзры – один у черного входа, второй – у главного. Выбраться из дома непросто, но Анжелика знала, что актеры умеют мгновенно менять роли и костюмы – это часть их ремесла. Они зачастую проделывали все так быстро, что заставали зрителей врасплох. Некоторым игрокам так хорошо удавались различного рода иллюзии, что их нередко обвиняли в колдовстве, а иных даже сжигали за подобные таланты.
К концу пьесы Питер исполнил романтическую песню на лютне. Анжелика, слушая ее, несколько раз притворно вздохнула. Она заметила, что на глазах Эзры выступили слезы, и была совершенно поражена своим открытием. Как мог жестокий, беспринципный чурбан вроде ее кузена так расчувствоваться от слащавой любовной песни? Но слова были откровенно приторными и только укрепили уверенность девушки в порочности кузена, вместо того чтобы подорвать ее.
В последней сцене Эней сидел в полутьме на стуле, исполняя длинный монолог. Он якобы находился в каюте корабля, уплывавшего из Карфагена.
– Я должен оставить прелестную Дидону на берегу, ибо я не люблю ее более теперь, когда ветер переменился. – Голос актера неожиданно окреп, и юноша высоко вскрикнул: – Но, о боги Олимпа, что за злобное порождение хаоса входит в мое темное убежище? О, как сурово смотрят его жуткие глаза, это страшный враг, да хранят меня боги! Неужто я обречен обращаться, как с братом, с этой вещью?!
Эней так искренне и страшно кричал, что даже Анжелика почувствовала, как у нее зашевелились волосы на затылке. Даже при свете камина и свечей можно было запросто поверить, что Патрик и впрямь увидел что-то страшное в полутьме. Он выпучил глаза от ужаса, и казалось, был вне себя от страха, застыв на стуле без движения и хрипло дыша.
Встревожившись, Эзра стиснул бедро Анжелики и замер на месте.
– Что он увидел? – прошипел он. – В чем дело?
В этот момент кто-то распахнул дверь в коридор, и пронесшийся по комнате сквозняк задул все свечи. Пламя в камине, колыхнувшись, устояло. Эней повернулся на стуле, и на несколько мгновений зрителям явился Сатана, ухмыляющийся, демонический, пугающий. Жуткое создание преисподней обвело взглядом зрителей и исчезло. Вновь вернулся Эней, еще более испуганный, чем раньше, но уже ненадолго.
Быстрое движение – и перед зрителями снова предстал дьявол – с красными рогами и козлиными косыми глазами. В этот раз у него на голове восседал жуткий крылатый черт, похожий на шляпу. Мелкое создание преисподней, злобно зыркая по сторонам, сорвалось с места и промчалось по комнате, как ястреб. Оно кинулось прямо в лицо Эзры и на миг коснулось когтями его губ. Тот завопил от ужаса и отбросил странную тварь в сторону, а потом попытался растоптать ее на месте. Анжелика опустила взгляд и не увидела ровным счетом ничего. Там ничего не было.
Все произошло с головокружительной скоростью. Мерцающее пламя камина очерчивало формы обычных, привычных предметов, которые как будто начали двигаться. Вместе с пламенем танцевали сами тени. Одни были настоящими, другие – нет. Все приобрело странную подвижность, хрупкость и нереальность. Умы зрителей хватались то за одно, то за другое, пытаясь отыскать опору в пустившемся в пляс мире. Страх перед неведомым сковал Эзру и его мать, как мертвый ветер, вырвавшийся из далекого, темного подземного мира.
Тетушка Элспет с воплем вскочила на ноги, зажала себе рот обеими руками, пытаясь сдержать страх и не дать ему перерасти в безумие.
Эзра беспорядочно махал руками, словно сражаясь с невидимыми демонами.
Анжелика вскочила и помчалась к двери за сценой, в коридор, где ее ждали актеры. В темноте она поспешно скинула с себя платье, под которым был надет костюм мальчика – девушка надевала его, чтобы одурачить Эндрю и получить возможность тайно наблюдать за его тренировками. Достав бархатную шапочку, она нахлобучила ее на голову и спрятала под ней свои длинные кудри. Четверо актеров быстро направились к выходу, где дежурил слуга по имени Картер, явно не понимая, что происходит в доме.
– Кто кричал? – спросил он, прищурившись в сумраке. – Я слышал какие-то вопли.
Он быстро окинул взглядом группу актеров, уверенный, что видит перед собой четверых юношей.
– О, – небрежно произнес Патрик, – это была лишь концовка пьесы – весьма удивительная, драматичная, друг мой… Скажи лучше, как это ты не услышал последовавших за ней аплодисментов?
Четверо молодых людей миновали охранника и вышли в сад. Едва скрывшись из вида, они побежали. Луны не было, но звезды уже высыпали на небо, и в их свете беглецам удалось скрыться. У перекрестка они задержались, переводя дыхание и поджидая пятого участника представления.
В особняке царил вполне ожидаемый хаос. В мерцающем свете каминного пламени Эзре показалось, что он видел белое платье Анжелики, мелькнувшее на лестнице. Он не сразу пришел в себя, потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Эзра был перепуган до икоты последней сценой пьесы. Он начал подозревать, что актеры владели колдовством. «Вне всякого сомнения, – наконец решил он, – Анжелика тоже от страха едва не лишилась рассудка. Прекрасная возможность. Пора нанести решающий удар». У него появился прекрасный план – пойти к ней в комнату и успокоить напуганную девушку в постели. Хотя он сам еще не до конца оправился от пережитого ужаса, нельзя упускать такую возможность.
Эзра быстро отвел мать в комнату и оставил на попечение компаньонки, а затем следом за Анжеликой поднялся по лестнице, ведущей в ее покои. По дороге он поклялся себе, что непременно найдет актеров и по меньшей мере выпорет за такое представление. Но пока главное место в его мыслях занимала Анжелика. Выпивка снова разожгла в нем похоть, и, хотя страх ненадолго отвлек его, в паху по-прежнему полыхало жаркое пламя.
Он открыл дверь, ведущую в комнату Анжелики, со словами:
– Ничего не бойся, моя сладкая, – я пришел, чтобы поддержать тебя…
– Боже правый, в самом деле? – издевательски отозвался мрачный мужской голос, донесшийся от огромного силуэта в белом муслиновом платье. – А я надеюсь, что это задержит тебя!
Тяжелый кулак врезался в висок Эзры.
Тот был ошеломлен нападением, но не оглушен. Эзре хватило сил позвать на помощь:
– Сюда! Сюда! Быстрее, в комнату госпожи!
Тоби снова ударил его по голове. На сей раз колени мерзавца подкосились, и он мешком рухнул на пол. Затем дверь распахнулась, и в комнату ворвались двое слуг Эзры – широкоплечие, крепкие парни с огромными кулаками. Они набросились на Тоби. Нанеся ему несколько ударов, здоровяки прижали его к полу, не давая подняться. Теперь уже Тоби пришлось звать на помощь в надежде, что друзья придут на выручку. Казалось, он целую вечность боролся с противниками, пытаясь освободиться. Один из них закричал: