Джиллиане не надо было изображать смущение — щеки ее так и пылали, она не смела поднять на принца глаза.
— Я люблю его, — поспешно выпалила она, пока мужество ей окончательно не изменило. — Разве это не ответ на все ваши вопросы?
Генрих, от которого, по-видимому, ускользали и Талшамар, и Фалькон-Бруин, досадливо сдвинул брови. Он продолжал разговор, одновременно обдумывая создавшееся положение.
— Значит, вместо того чтобы быть в конце концов королевой Англии, вы готовы разделить участь мятежного принца, который умрет, но не покорится моей воле?
— Я не хочу быть королевой Англии, потому что не намерена становиться игрушкой в руках английского короля. Кроме того, я уже высказала свое отношение к принцу Джону, причем совершенно недвусмысленно. И не забывайте, вне Талшамара я нахожусь под защитой Рима. — Вспомнив, что Элинор советовала ей не терять уверенности в присутствии Генриха, она выше подняла голову. — Лучше умереть вместе с любимым, чем жить без него.
Неожиданно все вздрогнули: Генрих оглушительно расхохотался, отчего его грузное тело затряслось, а голова откинулась назад.
— Нет, черт возьми! Для Джона эта женщина и вправду слишком хороша! Лет двадцать назад я бы, пожалуй, поразмыслил, не взять ли ее в жены себе самому.
Джиллиана собиралась уже ответить резкостью, но в последний момент сдержалась и вместо этого тихо произнесла:
— Двадцать лет назад, Ваше Величество, у вас уже была прекрасная жена. Она есть у вас и сейчас.
Лицо Генриха сделалось на время отсутствующим, словно он погрузился в воспоминания.
— Да, Элинор была и есть. Она и сейчас лучшая из всех. — Он обратился к Райену — Если я освобожу тебя и принцессу Кассандру, клянешься ли ты никогда больше не поднимать оружие против Англии.
Райен взглянул на сестру, которая никак не могла отдышаться после очередного приступа кашля. Будь он один, он выбрал бы смерть, но он не мог позволить, чтобы из-за него страдала ни в чем не повинная сестра.
Скрепя сердце, он сказал:
— Клянусь не поднимать оружия против Англии, если Англия не поднимет оружия против меня.
Король нахмурился: для поверженного противника принц Райен держался слишком дерзко и независимо. Впрочем, решил он, чего еще ждать от самонадеянного юнца? Поэтому, обернувшись к своему гофмейстеру, Генрих приказал:
— Вели объявить по всем графствам, большим и малым, что король Англии милосерден. Врагу, вина которого доказана, мы даруем свободу, с тем чтобы он убирался к себе домой и не посягал более на английские владения.
От облегчения у Джиллианы едва не подкосились ноги. Она не подвела королеву Элинор. Теперь, когда королевская династия Рондашей спасена, она может ехать домой, в Талшамар… Посреди этих приятных мечтаний следующие слова короля Генриха показались ей ушатом холодной воды.
— Я ставлю только одно условие, прежде чем освободить тебя, принц Райен. — Губы его тронула загадочная улыбка. Он был почти уверен Джиллиана солгала ему и никаких близких отношений у нее с принцем нет и никогда не было. Эти двое совсем не походили на любовников. Они и держались друг с другом как чужие. Он готов был биться об заклад, что до этого часа они даже в глаза друг друга не видели. Это был всего лишь спектакль, устроенный для него коварной и изобретательной Элинор. Ей-Богу, эта женщина бесподобна во всем, даже в том, как она мстит.
Он откинулся назад, обдумывая свой следующий ход. Ничего, он еще заставит их играть по собственным правилам — не следует позволять Элинор чувствовать себя победительницей.
— Так вот, вы должны немедленно пожениться, — поглаживая бороду, изрек он. — Думаю, в вашем случае можно обойтись без объявлений о браке. Да, вам непременно надо соединить свои судьбы — нельзя же допустить, чтобы королевский отпрыск родился незаконным! Так что нам следует поторопиться.
— Но… Но я… — запинаясь, заговорила Джиллиана.
Король Генрих поднял руку.
— Не надо меня благодарить. Я с радостью возьму на себя все хлопоты. Сейчас каждый из вас отправится в отдельные покои, чтобы подготовиться к церемонии бракосочетания. Вас обвенчают сегодня же.
Подняв глаза на принца Райена, Джиллиана невольно отпрянула: таким негодованием пылал его взгляд.
— Я согласен, что королевский отпрыск должен знать своего отца, — процедил наконец Райен. — Но значит ли это, что нам необходимо так поспешно жениться? — Вероятно, решил он, девица забеременела от кого-то другого, а теперь хочет навязать ему своего ребенка.
От его слов Джиллиана вздохнула чуть свободнее — но тут снова заговорил Генрих:
— А теперь ступайте к себе. У вас будет время на то, чтобы все обдумать и согласиться. — Он сделал особое ударение на последнем слове. По его губам скользнула холодноватая улыбка. — Вы увидите, из меня выйдет превосходный купидон.
7
Когда стражники повели Джиллиану в отведенные ей покои, кардинал Фейлшем собрался удалиться вместе с нею и сэром Хэмфри, но Генрих окликнул его:
— Ваше преосвященство, останьтесь.
Во взгляде короля сквозила неприкрытая враждебность, однако он терпеливо ждал, покуда все разойдутся и они с кардиналом останутся вдвоем. Лишь когда была плотно закрыта дверь, Генрих набросился на посланника Папы Римского с обвинительной тирадой.
— Значит, Луций все это время тайно покровительствовал принцессе Джиллиане и, даже зная, что я повсюду ее ищу, не сказал мне ни слова? Как это понимать, кардинал? Неужели после всего того, что я сделал для Папы и нашей матери-церкви, он не мог оказать мне столь незначительную услугу?
— Простите, Ваше Величество, но Его Святейшество Папа Римский призван служить Господу, а не вам. В данном случае он видел свой прямой долг в том, чтобы исполнить последнюю волю погибшей королевы Фелисианы и помочь ее дочери взойти на талшамарский престол, как и предначертано ей Господом.
— Но это абсолютно точно она? Ошибки быть не может?
— Ошибки быть не может. Я сам крестил ее в младенчестве и сам увенчал ее голову короной Талшамара. Между этими двумя событиями я несколько раз навещал ее, проверяя, все ли благополучно.
Генрих заскрежетал зубами от злости.
— Верно ли, что принц Райен делил с нею ложе?
— Об этом мне ничего не известно. Я не видел королеву Джиллиану несколько последних лет, до самого дня коронации.
Генрих приходил все в большую ярость.
— Где происходила коронация?
— Я плохо знаю Англию и не могу указать точное место.
— Послушайте, кардинал, вы ловко уклоняетесь от точных и правдивых ответов на мои вопросы. Мне становится трудно вам доверять!
— Мой сан не позволяет мне лгать.
— Кто, кроме вас, может подтвердить, что эта женщина королева Талшамара?
— На коронации присутствовало не менее сотни талшамарцев. Все они знатные рыцари или бароны, и все могут поклясться, что она их законная королева. Они, равно как и Его Святейшество, не позволили бы самозванке восседать на талшамарском троне.
— Пусть будет так. — Генрих умел признавать свое поражение. — На сей раз вам удалось меня провести. Но эти двое останутся в моем замке до тех пор, пока не будут обвенчаны. Обряд совершите вы, после чего можете сообщить Его Святейшеству Папе Луцию, что благодаря мне Талшамар скоро обретет законного наследника или наследницу.
Кардинал Фейлшем тоже умел признавать свое поражение.
— Его Святейшество поручил мне провести только коронацию королевы Джиллианы, но ничего не говорил по поводу венчания.
— Мы в Англии, и здесь я решаю все вопросы.
— В таком случае я буду считать совершение обряда бракосочетания своей почетной обязанностью, — суховато произнес кардинал.
Генрих лукаво прищурился.
— Как вы полагаете, ваше преосвященство, одобрит ли Папа Луций этот брак?
Кардинал отвел взгляд.
— Об этом следует спрашивать у Его Святейшества.
Некоторое время Генрих с откровенной усмешкой глядел на собеседника, потом ему в голову пришла новая мысль, от которой он громко расхохотался.
— По правде сказать, меня мало интересует, что думает обо всем этом Его Святейшество, зато я точно знаю, что короля Филиппа ждет весьма неприятный сюрприз: теперь он уже не будет преемником талшамарского престола.
— Да, это так, Ваше Величество. — Кардинал подтвердил очевидное.
Отсмеявшись, Генрих решительно перешел к делу. Настроение его явно улучшилось.
— Я не так глуп, как полагают Элинор и ее пособники. Сейчас вы отправитесь к принцу Райену и объясните ему, что в случае его отказа жениться на королеве Джиллиане, он и его сестра расстанутся с жизнью. То же самое вы должны внушить и своей новоявленной королеве. А теперь ступайте. Мои люди вас проводят.
— Как вам будет угодно, Ваше Величество, — с поклоном произнес кардинал Фейлшем и повернулся к двери.
Принца Райена и принцессу Кассандру отвели в отдельную комнату. Дверь за ними заперли. Пока еще они были пленниками. Райен усадил сестру в кресло с прямой высокой спинкой и укрыл пледом, лежавшим на скамье у окна.
— Райен, эта женщина, которая уверяла, что вы с нею были близки… Кто она такая? Это что, новая уловка Генриха — приговорить нас к смерти, а в последнюю минуту отменить приговор? Зачем ему понадобился такой странный способ?
— Я знаю столько же, сколько и ты, Кассандра. Возможно, это какая-нибудь каверза Генриха, а возможно, рука помощи, протянутая Ричардом. — Райен в бессильной ярости шагал из конца в конец маленькой комнаты. Невыносимо было чувствовать полную зависимость от обстоятельств. — Будь проклят тот день, когда я впервые ступил на английский берег!
От полной безысходности он остановился перед окном и, опершись ногой о скамейку, обитую сукном, принялся изучать возможности побега. Сквозь толстые решетки видна была стоявшая внизу повозка: слуги выгружали из нее сыр. Вероятно, под ними была кухня. О том, чтобы бежать через окно, нечего было и думать. Да и мысль эта пришла ему в голову просто, чтобы чем-то занять измученное сознание. В их положении было смешно размышлять о побеге. Кассандра — едва жива. Стража — в двух шагах.