— Мои дети, — пояснил царь. — Они родились не от союза с женщиной. Их родила священная Белая Птица, с которой мы заключили духовный брак. Вот это и есть моя Вселенская Тайна. Дети! Дети — это всегда тайна. Как они рождаются, растут, познают мир. Это прекрасно!
Онене преклонила перед кроватками колени. Следом за ней то же самое сделали и остальные путешественники.
Царь милостиво позволил им взглянуть на спящих детей. Во всем они были дети как дети, только из лопаток у них росли крылышки, и потому у них не получалось спать на спине. Дети были просто очаровательны.
— Вот такой я счастливый отец, — сказал царь Алулу Оа Вамбонга. — И это Тайна, потому что я не хочу, чтобы племя знало о моей связи с божественной Белой Птицей. Ну что, теперь вы верите, что это и есть Вселенская Тайна?
— Верим, — сказал Виталий. — Значит, наше путешествие закончено?
— Похоже, что так, — улыбнулась принцесса Фэйянь.
Путешественники провели в Непопираемой земле несколько долгих и счастливых дней. Дети царя оказались прелестными маленькими существами, игривыми и озорными. Но потом настала пора прощаться.
Фэйянь долго и со слезами прощалась с Онене Небуду. Женщины успели сродниться духовно, и расставание угнетало их. Онене подарила Фэйянь на прощанье изумительное алмазное ожерелье, а Фэйянь ей — тонкий тэнкинский платок.
Путешественники вернулись в храм богини Ар, откуда и началось их путешествие по земле Вибути.
— Сначала должна вернуться в Яшмовую Империю принцесса Фэйянь, — сказал Виталий.
Он приложил Ладонь к воздуху, произнес «Яшмовая Империя» и невольно вместе со всеми закрыл глаза…
Когда путешественники открыли глаза, то увидели большой мрачноватый зал, увешанный картинами.
— Это не Яшмовая Империя, — мгновенно поняла принцесса Фэйянь. — Это что-то другое.
— Похоже на музей, — сказала Марья, оглядываясь. — На музей или картинную галерею.
Послышались шаги. Под чьими-то ногами пел и поскрипывал паркет. Наконец в дверях показалась женщина. Она была в темно-желтом строгом костюме и янтарного цвета туфлях-лодочках.
— Добрый день, — хорошо поставленным голосом сказала она. — Мы рады приветствовать вас в нашем музее.
— Добрый день, — вразнобой поприветствовали даму путешественники. — А что это за музей?
— Музей Миров, — чуть удивленно сказала дама. — А разве вы не сюда перемещались?
— Вообще-то мы пытались переместиться в Яшмовую Империю…
— Ах, это сбой программы, это бывает. У вас какой артефакт? А, вижу, Ладонь. Что ж, Ладони тоже ошибаются.
— Что же нам делать? — нервно воскликнул Виталий. — Как мы отсюда выберемся?
— Это несложно. Вы походите, погуляйте, посмотрите на картины. Отдохните среди произведений искусства. А потом вас потянет…
— Как это — потянет?
— Ну то есть станет притягивать то произведение искусства… ах, даже не знаю, как лучше объяснить… Словом, вы попадете в тот мир, артефакт которого будет вас сильнее всего притягивать.
— Что ж, это проще простого, — улыбнулся Виталий.
— О, не торопитесь с выводами, — улыбнулась смотрительница музея. — Здесь столько всего… За день не обойти.
— Ну так мы приступим прямо сейчас.
— Приступайте, — кивнула смотрительница.
Они действительно не управились за день.
Во-первых, их не притянула ни одна картина, ни одна скульптура. А во-вторых, они сами замирали надолго перед каким-нибудь потрясающим произведением искусства. Например, всех потряс огромный шкаф из резного черного дерева. Смотрительница, ходившая везде с ними, сказала, что шкафу триста лет и он волшебный.
Под вечер путешественники устали, едва не валились с ног, а когда закрывали глаза, то видели лишь череду картин и скульптур.
Смотрительница предложила честной компании отдохнуть у нее в домике, который был пристроен к музею. Предложение встретили возгласами одобрения.
Домик смотрительницы был небольшим, но очень уютным. И здесь тоже гостей встретили разные редкости из всяких миров.
Смотрительница приготовила чай, густой и ароматный.
— А к чаю у меня пряники, — улыбнулась она.
— Тульские? — спросил Виталий.
— Есть и тульские. Но я хотела вас угостить более редкими образцами пряничного мастерства — пряниками из Тридевятого царства.
— Неужели такое в реальности существует?
— Конечно. У нас целая выставка посвящена Тридевятому царству. Замечательный мир! Завтра посмотрите.
Смотрительница вышла и вернулась с плетеной корзиночкой, в которой лежали пряники, распространявшие поистине аромат амброзии.
— Вот смотрите, на них даже надпись: «Подарок из Кутежа». Кутеж — столица Тридевятого царства. Потрясающий город. Я там как-то была по делам музея. И народ там очень гостеприимный, особенно сама царица — Руфина Порфирородная.
— Ой, — сказал Виталий и вздрогнул, словно ему в ногу впилась оса.
— Что случилось? — спросила Рита.
— Не знаю, как это получается, — быстро сказал Виталий, — но меня и Ладонь тянет к этим пряникам.
— В гастрономическом смысле?
— Нет, скорее в пространственно-географическом. Кажется, я понял, куда мы отправляемся дальше. Это Тридевятое царство.
— Подождите с перемещением, — посоветовала смотрительница. — Переместиться вы успеете, а вот нальют ли вам чаю в новом мире — это вопрос.
— Согласны.
Наши герои вволю напились чаю с пряниками из Тридевятого царства. А потом смотрительница отвела их спать.
Виталий спал, и сны его были странны. Ему снилась кошка, цветом шерсти напоминающая немытый апельсин. Кошка плакала и говорила, что, если не Виталий и его компания, погибнет их Тридевятое царство ни за грош.
Видимо, подобные сны снились каждому путешественнику, потому что с утра все выглядели довольно мрачно.
— Мы должны спешить, — сказал Виталий смотрительнице музея. — Похоже, в Тридевятом царстве нас заждались. Не уверен, что там мы найдем Вселенскую Тайну, но…
— Вы хотя бы позавтракайте, — уговорила их смотрительница. — Ведь неизвестно, когда вы снова окажетесь за столом. В Тридевятом царстве люди хлебосольные, но вдруг вы попадете в какой-нибудь лес. Или в поле. У нас есть картина Тридевятого царства, написанная художником Хорошишкиным — глухие леса да болота…
Путники не стали отказываться и плотно позавтракали. Потом смотрительница отвела их в музей и показала картину художника Хорошишкина. Действительно, сплошной лес.
— Ну ничего, — бодро вымолвил Чжуань-сюй. — Не пропадем.
И Виталий вытащил Ладонь.
Как всегда, процесса перемещения они не заметили. Открыли глаза и увидели, что стоят посреди глухого леса и что время здесь не утреннее, а что ни на есть сумеречное. Было прохладно, да еще комары обрадовались неожиданной поживе и принялись нападать без пардону.
— Разведем костер и переждем ночь здесь, в лесу, — сказала Марья. — Вы, мальчики, не против подежурить?
— А почему только мальчики? — удивилась принцесса Фэйянь. — Мы тоже будем дежурить. Неужели здесь, в этом жутком лесу, можно спать?
Все согласились, что спать здесь действительно жутко. Да и земля прохладная. Эх, сюда бы палатки из паутины паучка аванси-мбонси!
Есть и пить хотелось невыносимо, но путники решили терпеть. Еще не хватало разбрестись по лесу на ночь глядя!
Развели костер, он отогнал промозглую сырость. Стало уютнее.
— Давайте песни петь, — предложила Маша и первой затянула: «Пришла пора соборов кафед-ра-а-альных…»
— Нет, это неподходящая песня, слишком возвышенная. Пусть госпожа Фэйянь нам споет.
— Хорошо, — кивнула Фэйянь. — Я спою вам песню куртизанки, которая ждет письма от своего неверного возлюбленного.
Вчера письма ждала,
Сегодня жду письма.
Я верно, начала
Уже сходить с ума.
Я знаю — этих мук
Мои грехи страшней.
Я не ломаю рук
И не считаю дней.
Я просто молча жду
(За дверью ветер стих),
Как грешники в аду,
Чтоб помянули их.
Все, сколь ни будет зла,
Я вытерплю сама.
Вчера письма ждала.
Сегодня жду письма.
— Это очень грустная песня, — Сказала Марья. — Но в то же время и светлая. Интересно, дождется ли куртизанка слов приязни от своего неверного возлюбленного?
— Что касается автора этой песни, то она так и не дождалась письма от любимого и ушла в монастырь. Там она написала вот это стихотворение:
Не возлюбивший ни врага, ни друга,
Ни той, что нынче горько смотрит вслед,
Ты вспомни черный час, когда разлука
Тебе покажет, как же был ты слеп.
Тебе уже ни в чем не будет веры:
Жить — не играть.
Играть, увы, не жить.
И в этом сердце будут только ветры,
Дожди да огневые рубежи.
Ты б мог любить, но стоит ли?
И удаль Твоя верна и праведен твой гнев…
А что душа? Душа пойдет на убыль
И пропадет, ни разу не взлетев.
Ты выбирать свою дорогу волен,
Свою строку. Но помни в этот миг:
Не пожелавший ни любви, ни боли
Несовершенен на путях своих.
— Гневные стихи, — сказал Виталий. — Суровая это была куртизанка…
Послышался треск сучьев.
— Ой, — пискнула Рита. — А если это медведь?
— Справимся, — успокоил ее Виталий и на всякий случай приготовил небольшую шаровую молнию. Молния гудела и потрескивала в ладони.
На поляну выбрался никакой не медведь, а вполне обычный мужичок, которому можно было дать и пятьдесят лет и сто. Крепенький, в общем, по виду был мужичок. Одет он был в лапти с онучами, посконные штаны и пестрядинную рубаху.
— Вечер добрый! — немножко гнусаво поприветствовал мужичок. — Можно у вашего костерка погреться?