– А печать Антихриста? Что значит число 666?
– На эту тему существует немало «детских сказок и болтовни старух», но гадать об этом не полезно, а главное – бессмысленно. Определённо можно сказать только одно: во времена Антихриста всем будет понятно, что означает число 666, а сейчас это для нас не актуально. И вообще, когда придёт Антихрист, у христиан не будет возможности усомнится, что это именно Антихрист, а не кто-нибудь иной.
– А какие у нас основания полагать, что Орден Христа и Храма будет играть активную роль в завершении истории человечества?
– Историю, Андрюша, делают люди. Так хочет Бог. Бог может спасти верных Христовых во времена Антихриста самыми разными способами, но почему бы и не с помощью тамплиеров, если последние готовят себя к тому, чтобы эту помощь оказать? Христиане – не фаталисты. Пусть мы не можем изменить общий ход истории и её результат, но свою роль в истории мы определяем сами.
– А мне кажется и в пророчествах есть некоторые косвенные указания на роль нашего Ордена в завершении мировой истории. Главная резиденция Ордена – в Эфиопии, а ведь среди тех царей, которых победит Антихрист, назван эфиопский. Значит один из фронтов сопротивления Антихристу будет именно там, где тамплиеры. То, что в христианской эсхатологии постоянно фигурирует 10 утраченных колен Израилевых, косвенно указывает на Бэта Израэль, которые опять же там, в Эфиопии – где тамплиеры.
И постоянные указания на то, что последние христиане будут скрываться в горах и пещерах. В Иудее горы – не горы. Вот эфиопские горы могут по-настоящему укрыть. Эфиопия – сокровенное царство, о которое веками обламывали зубы все завоеватели. Опять же, пресвитер Иоанн. Ведь некоторые исследователи локализуют его в Эфиопии. А некоторые идентифицируют пресвитера Иоанна, как апостола Иоанна Богослова, который не умер и примет участие в последних судьбах мира. И это будет там, где тамплиеры.
– В том, что ты говоришь есть свои резоны. Не собираюсь ничего опровергать, однако предупреждаю – не увлекайся такими построениями. Это не полезно.
– Но это интересно.
– Копания в пророчествах ни на что не направлены, и ни к чему не ведут, а интересна тебе должна быть собственная посмертная судьба. Говорю это как духовник. Может быть, когда-то эта тема и станет актуальна лично для тебя, но не сейчас.
– А что для меня актуально сейчас?
– Москва. Имею ввиду не встречу с Родиной, а встречу со страшной, огромной и разветвлённой организацией сатанистов. Вы обнажите свои мечи во славу Божию. А ты можешь сколь угодно безупречно доказать себе, что имеешь на это моральное право, но вопрос всё равно останется – имеем ли мы право проливать кровь ради Христа? На этот вопрос надо отвечать всю жизнь. И этот вопрос так же связан с последними временами. Мы знаем, что царству Антихриста положит конец второе пришествие Христа. Но как это будет? А будет страшная и кровавая битва.
Вот что сказано в заключительной части Откровения Иоанна Богослова: «И увидел я отверстое небо, и вот – конь белый, и сидящий на нём называется Верный и Истинный, который праведно судит и воинствует… И воинства небесные следовали на Ним на конях белых, облечённые в виссон белый и чистый…».
Архиепископ Аверкий, комментируя этот фрагмент, пишет, «Святой Иоанн увидел отверстое небо, откуда сошёл в виде всадника на белом коне Иисус Христос, за которым следовали так же на белых конях небесные воинства». Вот видишь: даже Сам наш Господь изображается, как рыцарь. Ведь слово «всадник» и означает «рыцарь». А сопровождавшие Его воинственные всадники, облечённые в белый виссон? Разве это не символическое изображение тамплиеров?
– Это, однако, ангелы, батюшка.
– Конечно, ангелы, а не мы грешные. Но плохо ли подражать ангелам? Не такова ли и задача наша – уподобление ангелам? К тому же, душа святого человека после смерти ничем принципиально от ангела не отличается. А, может быть, среди этих небесных всадников в белых одеждах будут так же и тамплиеры-мученники, которые приняли смерть, но не отреклись от Христа? А если небесных всадников поддержат всадники земные, так же облечённые в белые одежды – последние рыцари Христа и Храма? Это, наверное, не будет странно, ведь битва предстоит в самом что ни на есть земном смысле. Святой апостол пишет: «И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные чтобы сразится с Сидящим на коне и воинством Его». Заметь, это будет войско из людей, а не из демонов. И эти люди, слуги Антихриста, будут истреблены небесным воинством. Апостол пишет: «Все птицы напитались их трупами». Эта страшная картина поля битвы совершенно не похожа на символическую.
– Батюшка, а ведь известно, что малое число последних христиан встретит Господа во плоти, не познав телесной смерти. Где же они будут во время этой последней битвы?
– Вот в этом-то и весь вопрос. Скажем, среди последних христиан будут профессиональные военные. А почему им не быть? Господь военную профессию не отменял. Тогда, очевидно, их священный долг будет присоединится к последней битве с Антихристом. Они облачатся в белые одежды, возьмут в руки оружие и ударят по «воинствам царей земных». Должно быть, так?
– Так, батюшка. Деус вульт. Но до этого мы вряд ли доживём. Это будут последние времена. Не надлежит ли нам озаботить себя днём сегодняшним, как вы к этому только что призывали?
– Для христианина все времена – последние. И каждый день своей жизни он должен жить, как последний. Наша битва – вечная, она вне времени. И если ты погибнешь в бою с сатанистами, считай, что ты пал в этой самой последней битве с воинством Антихриста. Мы ожидаем пришествия Христа, которое лишь условно называем вторым, а на самом деле оно – вечное. И если ты падёшь в бою с именем Христовым на устах, разве не встретят тебя небесные святые храмовники? Разве не проводят ко Господу нашему? Всегда последняя битва и всегда пришествие Христово. Так стань же, Андрюша, «всадником, облечённым в виссон белый и чистый».
ПРЕДПРИЯТИЕ «ПЕРЕСВЕТ»
Пролог
По тихому московскому переулку к незаметному православному храму на раннюю литургию шла группа мужчин в возрасте от 20 до 40 лет. Они были одеты в камуфляж, но чем-то неуловимо отличались от военных. Держали себя свободно, раскованно, на глаз их невозможно было разделить на солдат и офицеров, словно каждый из них был сам себе командиром. Короткими стрижками и суровыми лицами они отдалённо напоминали братву, но присмотревшись, не трудно было убедится, что это не так. Не было в их походке блатной расхлябанности, а на лицах – ни тени наглой самоуверенности, которая всегда отличает бандитов. Шли они скорее по-военному, хотя и не по-армейски – девять человек в шеренгу по три – не в ногу, строй явно не пытались держать, они похоже, просто не умели ходить иначе. Впрочем, ответ на вопрос, кто они такие, не трудно было получить, заметив шевроны на рукавах, где красовалась надпись: «Пересвет. Охранное предприятие». Хотя на обычных охранников они тоже не походили, равно как и обычных прихожан православного храма не сильно напоминали.
Великолепная девятка приблизилась к двери храма. По одному спокойно и без суеты, но не секунды не мешкая, они трижды крестились и заходили в храм. Мужчины пришли с идеальной точностью, одновременно с их появлением начали читать «часы». К самому началу ранней литургии приходит обычно лишь горстка бабушек, и мужчинам не трудно было найти место в почти пустом храме. Они встали перед большой иконой Георгия Победоносца так же, как шли – в три шеренги по три, установив дистанцию, позволявшую каждому свободно сделать земной поклон. Четко, слаженно и строго одновременно кланялись. С места не сходили, головами не вертели, ни на кого внимания не обращали. А вот на них, напротив, было обращено всеобщее внимание.
С их появлением бабушки не усомнились, что мужики сейчас поставят свечи и сразу же исчезнут, однако, мужики установкой свечек пренебрегли и до самого окончания литургии стояли, как вкопанные. Бабушки поглядывали на них, кто с умилением, а кто и настороженно. Мужики вели себя по всем правилам, и упрекнуть их было не в чем, хотя очень хотелось. Детишки, которые пришли в храм с мамами, смотрели на крепких мужчин в камуфляже с восхищением. Их мамы в «ту сторону» старались не смотреть, как будто сегодня на правой стороне происходило нечто не вполне приличное. Несколько одиноких интеллигентных мужчин и пара простоватых старичков постарались перебраться поближе к «славной когорте», получив долгожданную возможность не смешиваться во время богослужения с женщинами.
Старенький отец Пётр тоже был озадачен появлением на богослужении сплочённой и явно военизированной мужской группы. Когда они подходили ко кресту, он каждому постарался улыбнуться как можно дружелюбнее, чем, по-видимому, не произвёл на них никакого впечатления. Отец Пётр не сомневался, что после службы мужчины останутся и будут задавать ему вопросы, не понятно только какие, а, может быть, что-то предложат или о чём-то попросят, но он ошибся. Приложившись ко кресту, мужчины тот час исчезли из храма, так же слаженно и безмолвно, как и появились. Батюшка пожал плечами. Сегодня ему суждено было ещё раз очень сильно увидится. Отперев маленький замочек на ящичке с надписью «Пожертвование на храм», он обнаружил внутри сумму, существенно превышавшую кружечный сбор за месяц. Он даже рот ладонью прикрыл, словно желая избежать неуместного возгласа.
Вечером этого же дня отец Пётр, попивая чаёк в трапезной, думал про себя: «Вот что такое произошло? Мужчины пришли в храм. Вроде охранники какие-то, может, бывшие военные. Ну и что? Мужчины и должны ходить в храм. Самое нормальное дело. А мы удивляемся, словно к нам пожаловали гости из средневековья. До чего дошла Святая Русь…».
Опус первый. Путь Ставрова
Стоял тёплый афганский март 1988 года. Капитан Владимир Ставров смотрел на горы и мурлыкал себе под нос: «Прощайте горы, вам видней, кем были мы в краю далёком…». Ставров прощался с Афганистаном. Три бесконечно долгих года отдал он этим горам – целая жизнь. Рейды, зачистки аулов, душманские караваны и горы, горы, горы – ущелья, перевалы, козьи тропы, зелёнка. Всё это опостылело так, что уже сил не было терпеть. До возвращения в Союз оставалась всего неделя. И вдруг Ставров всем своим существом почувствовал, как он сжился с этим миром, как будет ему не хватать Афгана. Эта чужая страна стала ему родной, хотя и осталась непонятной. Ставров даже вздохнул, хотя никогда не был особо сентиментальным.