***
В Александрию отряд тамплиеров прибыл в начале 1315 года на последней галере Ордена под генуэзским флагом. Галеру продали и купили вьючных животных. Тамплиерам очень повезло, что во время их прибытия в Александрии находилось посольство ичеге Филиппа, так что, подождав всего месяц, они вместе с возвращавшимся на родину посольством ичеге отправились в трудный путь.
По дороге тамплиеры не теряли времени, знакомились с эфиопскими священниками и монахами, пытались общаться с ними на арабском, который не блистал совершенством ни у франков, ни у эфиопов. Анри всем сказал довольно жёстко: «Если за день каждый из нас не узнал десять новых слов амхара – считайте, что наш караван идёт не вперёд, а назад».
Всех больше в общении с эфиопами преуспел отец Пьер де Болонья, болтавший на арабском весьма свободно. Он близко сошёлся с учёнейшим эфиопским монахом Исааком, который так же хорошо владел арабским. Отец Пьер, по природе своей очень любопытный, всегда стремившийся к новым знаниям, ныне ликовал, прикасаясь к неведомому миру.
– Скажи мне, брат Исаак, давно ли правит Эфиопией ныне царствующая у вас династия, и от кого ведут свой род ваши цари?
– Ныгусэ нэгэст. Правителя Эфиопии надлежит называть ныгусэ нэгэст – царь царей. Его нельзя называть просто царём. Цари его подданные.
– О, да. Это переводимо нашим словом «император». Мне будет позволено называть великого повелителя многих царств императором?
– Нам известно, что император – великий титул. Он соответствует достоинству ныгусэ нэгэст. Так вот, император Амдэ-Цыйон принадлежит к династии, начало которой положили царь Соломон и царица Савская. Их сын Менелик стал первым императором Эфиопии из династии Соломонидов. Наш повелитель Амдэ-Цыйон – потомок Менелика по прямой линии.
– Значит, со времён Соломона великой эфиопской империей непрерывно правят его потомки?
– Нет, – резко отрезал эфиоп. – Об этом не надо говорить, – его лицо стало непроницаемо замкнутым.
Отец Пьер почтительно умолк, но его не так легко было обескуражить, и через некоторое время он опять приступил к заветной теме:
– Самое большое желание моего сердца – никогда не огорчать наших новых друзей, а всегда только радовать их,поэтому я очень боюсь, что когда-нибудь заговорю о ненадлежащем. Чтобы избежать такого позора, мне очень важно знать, в чём оно, это ненадлежащее, о чём не надо говорить. Просвети меня, любезнейший брат Исаак, пока нас никто не слышит.
Благородные черты эфиопа тронула едва заметная улыбка, и он посмотрел на франка спокойным долгим взглядом, казалось, проникающим в самую душу. Этот взгляд совершенно невозможно было разгадать, он мог означать что угодно. «Знаю я, что ты хочешь, но ты никогда это не получишь». Или: «Как красиво говорит священник-франк, с ним приятно беседовать». Или «Ты один из немногих, кто узнает наши тайны». Или: «Задавай следующий вопрос». В гибком подвижном сознании отца Пьера вихрем пронеслись все эти взаимоисключающие варианты понимания таинственного эфиопского взгляда, между тем брат Исаак, казалось, что-то для себя уяснив, начал чинно и размеренно говорить:
– Несколько столетий назад власть в Эфиопии захватили узурпаторы – династия Загуйе. Они лишили власти Соломонидов. Они говорили, что ведут свой род от царей-волхвов, о которых говорится в Евангелии. Не знаю, правду ли они говорили. Не известно. Но власть в Эфиопии может принадлежать только потомкам Менелика. И вот в 1270 году от Рождества Христова великий потомок Менелика Йикуно-Амлак вернул власть законной династии. Победил лев из колена Иудова.
– Знаешь ли, любезный брат Исаак, что на западных картах, там где расположена Эфиопия, пишут: «Здесь львы». Это значит – сюда лучше не соваться.
– Правильно пишут. Здесь правят львы от колена Иудова. Сюда лучше никому не соваться.
– Мне известно, что в Эфиопии живут разные народы. А к одному ли народу принадлежат узурпаторы Загуйе и великие Соломониды?
– Если спросишь об этом, когда тебя будут слышать хотя бы три эфиопа – тебе отрубят голову. Загуйе – агау, кушиты. Власти кушитов пришёл конец навсегда. Соломониды – амхара. Есть только амхара, больше никого нет и никогда не было. Если ты произнесёшь хотя бы слово «Загуйе», это будет последнее слово в твоей жизни. Говори пока со мной. Я понимаю – франки не такие. Другие не станут понимать.
– Значит, по-вашему, прошлого нет? Историю изучать не надо?
– Нет никакой истории. Постигни настоящее, и ты постигнешь тайны Небес. Будешь смотреть назад – будешь ходить затылком вперёд – погибнешь.
– Хорошо, брат Исаак, может быть, ты расскажешь мне о великом настоящем Соломонидов, о могучем ныгусэ нэгэст, который ныне простирает свою власть над вашей Богоспасаемой страной?
– О добром спрашиваешь. Об этом – спрашивай. О другом – не надо. В 1314 году от Рождества Христова на трон Соломонидов взошёл великий император Амдэ-Цыйон. Он ещё очень молод, но чрезвычайно мудр и силён. Его непреклонная воля быстро позволила завершить великие деяния его отца и сплотить все народы Эфиопии под скипетром Соломонидов. Ныне вся наша страна, ликуя и торжествуя, признаёт власть императора. Кушитам страна не хотела подчиняться, они правили в основном только в своей земле – Ласте.
– А я слышал замечательные легенды про императора Лалибелу, – потухшим голосом сказал отец Пьер, сознавая, что испытывает терпение эфиопа, говоря о ненадлежащем.
– Ныгусэ нэгэст Лалибела – кыддус, то есть святой. Мы высоко его чтим. Он есть Габрэ-Маскаль – слуга креста. Это наполняет наши души большим почтением к нему. Но Лалибела – Зугуйе, агау, кушит. Говорить о нём не надо.
Отец Пьер, несколько обалдевший от столь причудливого отношения к императору Лалибеле, некоторое время растерянно молчал, но, восстановив душевное равновесие, вернул разговор в разрешённое русло.
– Я полагаю, ваш император – великий покровитель Церкви?
– О, да, между императором и Церковью заключён священный союз, они вместе правят нашей страной. Все земли подчиняются императору, кроме церковных, а церковных земель у нас примерно треть. Император и Церковь друг другу не подчиняются, но связь между ними нерасторжима, как и вечный союз между Богом и Эфиопией.
– А наш господин ичеге Филипп, должно быть, занимает большое положение в церкви? Что значит «ичеге»?
– Тебе трудно говорить правильно: «ычэгэ»?
– Трудно, – сказал отец Пьер тоном провинившегося школьника и добавил в своё оправдание: – Потому что я – франк.
– Понимаю, – снисходительно заметил Исаак. – легче, видимо, мне начать говорить неправильно. Ичеге – руководитель всего монашества Эфиопии. Он очень большой человек в нашей церкви. В Вашей церкви нет подобного. Ичеге Филипп, можно сказать, равноапостольный. Вместе с нашим патриархом абунэ Яыкобом и 12-ю сильнейшими проповедниками он несет свет Евангления языческим племенам. Ичеге Филипп имеет резиденцию в великом монастыре Дэбрэ-Асбо, в земле Шоа.
– Мы ведь обязательно побываем в Дэбрэ-Асбо, после того, как нас представят императору?
– Вас не представят императору. Мы направляемся как раз в Шоа, В Дэбрэ-Асбо. Это далеко от резиденции императора.
Услышав последние слова Исаака, отец Пьер молча до боли закусил губу. Потом он ещё несколько раз разговаривал с Исааком, делая все более неутешительные выводы.
Вечером на привале отец Пьер собрал командоров Ордена: Анри де Монтобана, Ламбера де Туази, Гийома де Шанбонне. Арман де Ливрон, упорно отрицавший свое командорское достоинство, так же присутствовал, не говоря, впрочем, ни слова.
– Мы с вами, братья, попали в такой переплет, что дай Бог нам выбраться живьем, – спокойно и почти равнодушно начал отец Пьер.
– Не угодно ли будет любезному патеру изъясниться конкретнее? – жестко спросил Анри.
– Конкретнее, мессир, только голова с плеч падает, так что слушайте меня внимательно, что надо сделать, чтобы мы как можно дольше не дошли до этой конкретики. Первое – ни в коем случае не задавайте эфиопам вопросов, касающихся власти или веры. Упаси вас Господи пытаться обсуждать династические вопросы, или, к примеру, спросить о подлинности Ковчега Завета. Неосторожный вопрос – смерть. Можете мне поверить, для этих веселых воинов наши жизни не стоят и денье, как впрочем, и свои собственные. Надо мной, старым дураком, Господь просто сжалился, послав в собеседники Исаака, который хоть в какой-то мере готов учитывать разницу между эфиопами и франками. Вам вряд ли настолько же повезёт, поэтому будьте предельно осторожны, задавая вопросы, и ничего не пытайтесь рассказывать о себе – не известно, как они это воспримут. К тому же эфиопы не любят слишком болтливых.
– Но ведь надо же как-то учить язык, – развел руками Анри.
– Спрашивайте о вопросах бытовых: еда, одежда, домашние животные. Язык учить необходимо, но ещё более необходимо перенимать эфиопскую манеру общения. Они по-другому спрашивают, по-другому отвечают. Надо это почувствовать, уловить, иначе мы им не понравимся и нас просто перережут.
– Они что, думают, что приобрели рабов? – возмутился Гийом де Шанбонне.
– Примерно так они и думают, а попытка доказать обратное смертельна. Перед нами открываются широкие возможности для духовного совершенствования в плане смирения гордыни. О своём рыцарском достоинстве придется позабыть на неопределенное время. Попытка отстоять свое достоинство резко с места – смерть.
– Отец Пьер, вы еще долго будете пугать рыцарей смертью? – полюбопытствовал Анри.
–Мне казалось, вы понимаете, мессир, что я имею ввиду провал нашей миссии. Умереть, даже не приступив к ней, было бы как-то глупо.
– А мы – то думали, что мы – среди друзей, – печально улыбнулся Ламбер де Туази.
– Видишь ли, Ламбер, мы действительно окажемся среди друзей, когда эфиопы удостоверятся, что мы им не враги. Поймите главное: Эфиопия всегда жила очень замкнуто, опыта соприкосновения с другими культурами не имеет вообще, а потому эфиопам невозможно понять, что другие люди могут быть не такими, как они. Для них человек, не похожий на них – враг. Не так говоришь, не так думаешь, не так молишься – значит, ты враг. Мы должны постепенно освоить их манеру мышления и тогда на языке их понятий и представлений, надеюсь, сможем им объяснить, что такое рыцари-монахи.