– Я тоже всё узнаю. Но… от кого? Иоанн, я не сойду со Святой Горы. Здесь я приспособился. Трудно, но терпимо. Я представляю себе, что Афон – корабль, который стоит у причала на мёртвом якоре, и мне становится легче. Но на материк я не пойду, я и раньше там не бывал, а тот мир, в котором нет Ордена Храма… Иоанн, ты можешь мне объяснить, зачем нужен мир без тамплиеров?
– Не могу… Твой путь, брат, что-то уж совсем непонятный. Ты же, как рыба на мели. Но этого не может быть. Я ни за что не поверю, что Господь перенес тебя сюда без конкретной цели. Должен в нашем мире существовать способ бытия вполне для тебя приемлемый и даже радостный, ведь всё, что делает для нас Господь – всё это для нашей радости. Ну вот скажи, за те полгода, что мы провели вместе, ты приобрел что-то такое, чему очень рад?
– Да… Молитву… Я, конечно, и раньше всегда молился, но знаешь ведь, что такое корабль. Вечная вахта. Там непрерывные заботы, остаться одному хоть ненадолго очень трудно. В капитанской каюте, конечно, можно уединиться, но груз забот нельзя оставить на её пороге. Голова постоянно забита милями, грузами, тросами, парусами, пробоинами, пиратами. Вроде бы постоянно молишься, потому что все эти проблемы без Бога совершенно неразрешимы, но в итоге молитва получается какая-то суетливая, приземленная.
– Приземленная? Как интересно ты сказал. На море молитва – приземленная.
– Да. Как ни странно. На моряка постоянно давит груз земных забот. И в этом смысле на Афоне моря больше, чем на корабле. Ваше море… духовнее, потому что молитва здесь другая – чистая, нерассеянная… пустынная. Только здесь я получил некоторое представление о том, что такое молитва.
– А знаешь ли ты, брат Бернар, что это ещё вовсе не настоящая молитва? До настоящей мы с тобой ещё далеко не возвысились, грехи мешают, но Господь не без милости, и мы будем трудиться и восходить от радости к радости.
Иоанн посмотрел на Бернара и увидел, что радость на его лице странным образом смешана с печалью. Серб подумал о том, что он, наверное, так и не стал настоящим моряком, потому что вполне довольствуется морем, про корабли вспоминает без боли. Настоящий моряк без корабля жить не может.
***
Бернар первым заметил на море точку, которая, постепенно увеличиваясь в размерах, превратилась в нечто совершенно для него непонятное.
– Что это? – спросил он Иоанна.
– Надувная резиновая лодка.
– Ты думаешь, я понял?
– Резина… есть такой материал в нашем мире, вроде кожи. Если её изнутри надуть воздухом – хорошо держится на воде.
– Но ведь перевернет же первой волной. Даже не пытайся убедить меня в том, что в этой лохани ходят по морю.
– Тут ты прав. В резиновой лодке можно ползать у берега в тихую погоду и не более того. Их кто-то высадил с корабля или судна.
– Но ведь нет же на горизонте ни корабля, ни судна.
– Да, не понятно.
Лодка между тем приближалась к Каруле и вскоре в ней уже можно было рассмотреть двух гребцов, активно работавших веслами. Лодка, исчезнув из поля зрения, видимо, пристала, а люди сошли на берег. Прошло, наверное, часа два, братья уже и думать о них забыли, как вдруг увидели, что по цепи к ним забрался человек, естественно, еле державшийся на ногах. За ним – второй. Иоанн, хорошо знавший, что такое подъем к его пещере, понимал, что пока гости не придут в себя, бесполезно их о чем-либо спрашивать. И те с объяснениями не торопились, ни как не могли восстановить дыхание.
– Не скажу вам, что мы гостям всегда рады. Мы ни когда не рады гостям. – рассудительно сказал Иоанн по-английски. – Наша пещера – наша крепость. Но поскольку вы всё-таки здесь, мы не сразу сбросим вас в море, сначала дадим последнее слово. А пока отдохните, наберитесь сил перед полетом. Вот здесь у нас в тени можно отдохнуть.
***
Костер для карульских отшельников – роскошь, здесь очень трудно добывать дрова. Но вечером этого дня Иоанн и Бернар решили ради гостей устроить маленький праздник – развести костер и испечь на углях рыбу.
– Что же вы хотите, друзья? – всё так же спокойно и рассудительно спросил гостей Иоанн.
– Пожить недельку в молитвенном уединении, души подлечить, – грустно улыбнулся один из гостей.
Гости были одеты в черные, судя по всем – флотские комбинезоны, и множество других признаков выдавало в них моряков. Иоанн покачал головой:
– Души подлечить? Мы ведь не врачи, сами больные. И на роль учителей молитвы явно не подходим. Что же касается уединения… Вам не кажется, друзья, что нас на нескольких квадратных метрах собралась уже целая толпа?
– Не прогоняйте нас, отче, потерпите всего недельку, – моряк просил скромно и уважительно, но вместе с тем – не терял достоинства, и голос его звучал твердо, было заметно, что унижаться он не умеет. На Иоанна это произвело хорошее впечатление:
– Ну что же теперь делать? Мы эту пещеру не купили. Можно в монастырь не принять, но никогда не слышал, чтобы в пещеру не приняли. Придется неделю жить, как на базаре. Будем считать, что вы – захватчики, а мы подчинились грубой силе.
Все сразу расслабились и заулыбались, отдав, наконец, должное рыбе, чудно приготовленной на углях. Иоанн говорил с моряками по-английски, и Бернар не понял ни слова, но по ходу разговора он не мог оторвать глаз от шевронов на рукавах моряков – красный равноконечный крест на белом поле, а сверху – черная полоса. Сердце его сильно запрыгало, в душе родилась надежда, но он боялся ошибиться. Наконец он попросил Иоанна?
– Спроси у них, кто они.
– Мы понимаем латынь, так что можем говорить без переводчика, брат…
– … Бернар.
– Не в честь ли святого Бернара Клервоского?
– Именно так.
– А мы были уверены, что на Афоне нет католиков.
– Брат Бернар находится на пути к православию, – ответил за друга Иоанн.
– Мы тоже православные, можете не сомневаться. Но святого Бернара высоко чтим.
– Так кто же вы?
– Нам хотелось побыть здесь инкогнито, хотя это не очень любезно по отношению к хозяевам. Можем сказать о себе, что мы – военные моряки, и одновременно с этим – монахи. Плохие, конечно, монахи, но обеты соблюдаем.
– А на рукавах у вас – босеан и красный тамплиерский крест, – сказал Бернар, пристально глядя в глаза моряку.
– На Афоне тамплиеров, должно быть, не любят…
– Я сам тамплиер. Капитан галеры Ордена Храма.
Бернар и моряк (не иначе, как сам – капитан) некоторое время, молча, пристально смотрели в глаза друг другу. Ситуацию разрядил Иоанн, который начал по-английски что-то объяснять гостям. Его слушали очень внимательно, не перебивая. Бернар ждал, понимая, что Иоанн сейчас рассказывает историю его появления на Афоне. Когда рассказ закончился, все некоторое время сосредоточенно молчали. Потом гость обратился к Бернару:
– Сам понимаешь, как трудно в это поверить. Но для Бога всё возможно. Мы действительно тамплиеры. Современные тамплиеры. Мы были бы счастливы встретить средневекового брата. В каком году ты оставил свою эпоху?
– В 1290-м.
– Накануне падения Акры…
– Значит, Акра всё-таки пала?
– Да. В мае 1291-го. А потом король Франции уничтожил Орден Храма, но Орден всё-таки выжил и существует до наших дней, хотя теперь об этом мало кто знает.
– Ты не представляешь, какое это счастье для меня – узнать, что в этом мире тоже существуют тамплиеры и корабли Ордена, поскольку вы моряки. На чем вы подошли к Афону?
– Ты знаешь, брат Бернар, что Орден всегда умел хранить свои тайны. Тебе сейчас легче говорить, твои тайны устарели на семь веков. Ты знал Гийома де Боже?
– Год назад я разговаривал с ним, как сейчас с тобой. Я почти ни когда не сходил на берег и с иерархами Ордена не был знаком, но однажды магистр де Боже отправился на моей галере на Кипр. Мы много говорили с ним по пути.
– Каким он был?
Бернар постарался, как можно более подробно, передать своё впечатление от легендарного магистра. Он старался не думать о том, верит ли ему современный брат и чувствовал, что его рассказ вызывает всё больше и больше доверия.
***
Моряки оказались французами. Старший, брат Жослен, сказал что он – командир корабля, не уточнив, какого, а младший, брат Пьер, был механиком. Моряки-тамплиеры хорошо вписались в маленькую пещерную общину, Иоанн вовсе не чувствовал себя как на базаре. Гости были спокойны, скромны, неразговорчивы, на молитву днем и ночью вставали, как на вахту, и вскоре уже Иоанн не сомневался, что именно за молитвой они сюда и пришли. «В море слишком много земных забот», – улыбался Бернар. Все четверо были моряками и хорошо понимали друг друга. Гости тянули на себя множество хозяйственных забот. Им очень понравилось забрасывать длинную рыболовную леску с высокого обрыва. Они заготавливали дрова, порою за несколькими поленьями ползали по таким склонам, какие не каждый согласился бы преодолевать ради спасения собственной жизни. Держали себя дружелюбно, но отстраненно, с большим тактом. Вечерами брат Жослен с удовольствием слушал рассказы Бернара о средневековом Ордене. Он очень внимательно относился к каждой детали и задавал множество уточняющих вопросов, но ни разу не высказал своего отношения к тому, что слышал, не оскорблял собеседника недоверием, но и не торопился с заверениями в том, что верит каждому слову.
Общение Бернара с механиком Пьером было более эмоциональным. Пьер с увлечением объяснял принципы работы двигателя внутреннего сгорания – поршни, цилиндры, коленвал, дизельное топливо – все эти удивительные вещи уже через несколько бесед стали для Бернара вполне понятными и почти родными. Он обладал хорошим воображением, и его умение мыслить логически, оперируя одновременно множеством факторов, кажется, только сейчас оказалось востребованным.
Бернар очень надеялся на то, что обрел новую морскую семью, но он ни разу не задал вопроса о том, возьмут ли его тамплиеры на свой железный корабль, и ни кто ему таких обещаний не давал, в разговорах они старательно обходили вопрос о возможности совместного будущего. Неделя пролетела, как один день, Жослен достал из рюкзака рацию и пояснил Бернару: «Теперь мы имеем возможность разговаривать на больших расстояниях». Он что-то говорил в рацию на современном французском, языке для Бернара чужом. Он скорее почувствовал, чем понял, что Жослен сказал: «Ещё три дня». Жослен тут же подтвердил догадку Бернара, спросив Иоанна: