– Потерпите нас ещё три дня?
– Хорошо хоть разрешения спрашиваешь, а то совсем тут себя хозяевами почувствовали, – добродушно проворчал Иоанн.
Эти три дня Жослен и Бернар провели в почти непрерывных беседах, отвлекаясь от общения только для молитвы. Жослен по-прежнему расспрашивал о средневековом Ордене, но теперь уже много рассказывал об Ордене современном, внимательно следя за реакцией Бернара, а последний начал понимать, что по большому счету не столь уж многое изменилось – тамплиеры всё те же, использование разных технических чудес не так уж сильно изменило их души. Бернар всегда был человеком очень искренним и открытым, ведь в его маленьком мире все люди были знакомыми, он вообще не знал, что такое «незнакомый человек» и не привык ни от кого закрывать свой внутренний мир. Так что их общение складывалось более, чем продуктивно.
На исходе третьего дня Жослен спросил Бернара:
– Пойдешь с нами?
– Пойду.
– Ты не спросил куда.
– В море. К братьям.
– Да. Недалеко от берега наша субмарина. Мы доберемся до неё на резиновой лодке.
– Вы ходите под водой?
– Да. Тебя это не пугает?
– Под водой – не на земле. Бояться нечего.
Бернар покидал Афон на резиновой лодке. Волны опять были близко – можно рукой дотронуться. По его щекам потекли слезы. Он плакал второй и последний раз в жизни. Теперь он всегда будет в море, а в море не плачут. Не до этого.
***
Лицо великого адмирала Ордена Храма всё время стояло у Андрея перед глазами, пока он читал дневник капитана Бернара. Он сразу же поверил каждому слову дневника, такой достоверностью дышали эти строки. И всё-таки казалось невероятным, что средневековый моряк так блестяще адаптировался в нашем мире. Впрочем, у всего есть объяснение. Во-первых, Бернар не так уж тесно был связан с тем своим миром, он не врос душою в средневековье, потому что почти не знал земли. Во-вторых, он, видимо, обладал некоторыми интеллектуальными и психологическими особенностями, которые в том мире не могли быть востребованы. Если, к примеру, человек способен любить дизель, как родного ребенка, то галера не сможет удовлетворить всех его запросов. И если он принадлежит к тем немногим людям, которые чувствуют себя на субмарине, как у себя дома, не станет ли он испытывать приступов некоторой безотчетной неудовлетворенности, будучи вынужденным вечно скользить по поверхности моря? А в итоге ни кто из нас толком не знает, к какой эпохе принадлежит. Сколько среди нас «пришельцев» из прошлого или из будущего, если судить по их психологическому складу?
– Он потом часто у вас бывал? – спросил Сиверцев у монаха Иоанна.
– Первый раз появился через три года после того, как ушёл на субмарине Ордена Храма. Ни сколько не изменился, только тоска из глаз исчезла. Потом бывал здесь ещё много раз, не реже чем раз в три года, а иногда и чаще. Мы проводили вместе примерно неделю.
– Удивительно. Моряк, когда-то так упорно избегавший земли, теперь уже не мог совершенно без земли обойтись.
– Да, в нашем мире он обрел тот клочок земли, где ему было хорошо. На Каруле он познал счастье нерассеянного богообщения, не удивительно, что его тянуло сюда.
– Он когда-нибудь рассказывал о своих делах в Ордене?
– Нет, ни разу ни о чем не обмолвился. Не думаю, что он от меня что-то скрывал, но ему интереснее было говорить о православии. Каждый раз он привозил с собой целый ворох сложных богословских вопросов. Вкус к богословию он узнал тоже только в нашем мире.
Андрей почувствовал, что его разговор с Иоанном о Бернаре не клеится и понял почему – этот разговор ни кому не нужен. Он ушёл к обрыву и долго сидел на камне, глядя в море, как когда-то бывший капитан и будущий адмирал.
Тем временем Морунген следом за Андреем читал дневник Бернара, а Милош увлеченно говорил с монахом Иоанном о возлюбленной Сербии, о её храмах и монастырях, о том, что Черногория – тоже Сербия. Вечером они собрались все вместе на трапезу, поглощая бобы, неисчерпаемый запас которых братья носили на себе.
– Не стану и говорить о том, что дневник Бернара – документ потрясающий, – спокойно начал Морунген. – Что тут говорить? И всё-таки я не нашёл там ответа на один очень важный вопрос. – Георгий Владимирович очень внимательно посмотрел в глаза монаха Иоанна. Тот в ответ понимающе улыбнулся:
– Я знаю, зачем вы сюда пришли. Вы полагали, что Бернару, человеку из другой эпохи, был известен способ преодоления времени или даже способ попасть из нашего мира в мир иной. И теперь вы сильно разочарованы, узнав, что Бернара в XX век просто волной забросило, и о технологии этого прорыва он сам не имел ни малейшего представления. Так?
– Так, – виновато улыбнулся Морунген. – Мы тоже, очевидно, сильно вас разочаровали, интересуясь вопросами не столько духовными, сколько таинственными.
– Оставьте, ваше высокоблагородие. Я вполне осознаю, что вы интересуетесь коридорами во времени и пространстве не из праздного любопытства. Вы ищете свой путь, видимо, имея основания предполагать, что он пролегает через пограничные территории между двумя мирами.
– Отче, я тоже вполне осознаю, насколько дико это звучит для православного уха.
– Да уж, диковато… Но я согласен с тем, что бывают пути особые, о которых в катехизисе ничего не сказано. Если Бог открыл коридор, значит Он хотел, чтобы им кто-то воспользовался. Однако, вынужден вас разочаровать. Бернар ни чего мне об этом не говорил и не мог сказать, потому что он об этом ни чего не знал.
Молчание длилось бесконечно долго. Потом Морунген подвел итог:
– Что ж, если Бог не открыл коридор, значит, Он не хотел чтобы кто-то им воспользовался. Мы не из тех, кто ломает двери. Итог нашей экспедиции я не склонен считать поражением. Мы обязаны были проверить наличие двери на пограничной территории времени и пространства, а если двери нет, мы можем с чистой совестью успокоиться.
– Хорошо говорите, ваше высокоблагородие, – несколько иронично заметил монах Иоанн.
Морунген опять виновато улыбнулся:
– Завтра мы уходим.
– Последняя ночь на Каруле, – мечтательно протянул ни сколько не опечаленный Милош. – У вас – волшебные ночи. Что ещё надо человеку? Зачем ещё что-то искать?
– Ищите прежде Царствия Божьего, а всё остальное приложится вам. – заключил Сиверцев.
– Ну что ж, несостоявшиеся искатели приключений, помолимся сегодня ночью поусерднее, – улыбнулся Морунген, быстро вернувший себе душевное равновесие. – Мы уже сейчас – в царстве духа, от нас зависит, чужие мы здесь или нет.
Почти всю ночь они вчетвером дружно молились. Сегодня Бог даровал тамплиерам настоящее молитвенное счастье – рассвет они встретили с легкими, умиротворенными душами. Каждый думал о том, что не зря они пришли на Афон – минуты, когда душа человека переживет радостное, благодатное состояние, потом остаются с человеком на всю жизнь, укрепляя веру, помогая пережить трудности.
Когда они уже собрались идти спать, брат Иоанн остановил их.
– Имею нечто вам сказать. Вчера я не покривил душой, сказав вам, что от Бернара ни чего не узнал ни о каких коридорах, уводящих из этого мира. Это правда. Но вторая половина правды заключается в том, что Бернар узнал об этом коридоре от меня. Он здесь, в пещере. Извините, что не сказал вам об этом сразу.
– Вы хотели посмотреть, какой будет наша реакция на отказ, – улыбнулся Морунген.
– Да, – кивнул Иоанн.
– Вы убедились в том, что мы – не взломщики мистических сейфов?
– Да, – опять кивнул Иоанн. – А теперь – спать. Спите до сыта, будить не стану, вам надо набраться сил.
***
Этот проход мне известен очень давно, – начал свой рассказ Иоанн, когда братия выспалась. Однажды я купался в своём замечательном озерке, которое в глубине пещеры. Я люблю нырять и хорошо вижу под водой. И вот у самого дна я заметил подводный тоннель, по размеру как раз достаточный, чтобы по нему проплыл один человек. Вынырнул, набрал побольше воздуха и устремился в тоннель. Сейчас вспоминаю об этом не столько даже с ужасом, сколько с улыбкой. Такой тоннель мог тянуться и километр, и больше, в этом случае я погиб бы под водой. Думал ли я об этом тогда? Понимал, конечно, что смертельно рискую, при этом не очень понимал – зачем. Но такая уж натура – лезть всюду, где только открыто. Я, наверное, такой же, как и вы.
Тоннель оказался не длинный – всего метров пять. Беспрепятственно его преодолев, я вынырнул с другой стороны примерно в таком же озерке, которое находилось примерно в такой же пещере. Даже не успев осмотреться, я сразу же почувствовал, что это другой мир – всё здесь было так же, как у нас, но… по-другому. Это не объяснить, сами всё увидите.
Я вышел из пещеры и понял, что это уже не Афон. Моря не было. Высокие горы простирались на много километров вокруг. Выход из пещеры был довольно высоко, и обзор таким образом получался прекрасный. Недалеко на скале я заметил замок, к нему вела вполне доступная пешеходу дорога.
– В замке были люди? – спросил Морунген.
– Не знаю. Я не пошёл туда. Я вообще ни куда не пошёл. Осмотревшись, я вернулся обратно на Афон. И ни когда больше не нырял в тот тоннель, ни когда не видел того мира.
– И любопытство вас не мучило?
– Немного помучило и перестало. Я молился Богу, спрашивал, надо ли мне туда? И всем сердцем почувствовал ответ: мне туда не надо. Бог дал мне открыть этот путь не для себя, а для других. Когда у меня появился Бернар, я подумал о том, что этот путь, может быть, для него. Положение Бернара мне, так же как и ему, представлялось настолько трагичным, что из него, казалось, может быть только сверхъестественный выход. Я очень переживал за него и с радостью предложил ему покинуть Афон тем путем. Может быть, там и есть родное ему средневековье. Но Бернар, к моему большому удивлению, отказался воспользоваться тоннелем. Он сказал, что хочет найти естественный, а не сверхъестественный выход из своего положения. И Господь даровал ему такой выход – вполне естественный. Я понимал, что Бог открыл мне этот путь для того, чтобы я открыл его кому-нибудь другому. Теперь я уверен – этот путь для вас. Предлагаю вам отправиться по нему уже сегодня.