— М-даа, — Зайцев задумался, поглядел на директора с уважением. — Век живи, век учись... Вам покрепче?
— Да, конечно... Только этот разговор между нами пока. И вот еще... Сахару подай... Северянин со шхуной закончил?
— Почти.
— Отлично. Готовь проект приказа, назначим его ответственным за организацию базы подводных работ. Пусть набирает гидронавтов, стройку разворачивает. Внедрим к геологам своего человека, а?
— Если не уедет в город.
— Что так?
— Жена...
— Кто она?
— Преподает в институте, гуманитарщик.
— Так... Ну что, предложи ей, скажем, ставку инженера группы технической информации. Организует здесь техническую библиотеку, дело очень нужное. Ну вот, кажется, и все. Сам-то один живешь?
— Один. Пока.
— Ну-ну, — директор встал. — Пойду будить — как ты сказал? — свою рать.
Феликс с Владимиром с трудом продрали глаза в одиннадцать. Висящий над столом градусник настаивал на плюс пяти но Цельсию.
— Нормально! — одобрил Феликс. Львиным прыжком прямо с койки он достиг противоположной стены, сорвал с нее саблю и принялся махать перед собой, любуясь в зеркале классическим обнаженным торсом.
Потом они полили друг другу из кружки над ведром, хлебнули чаю.
Прислушались. В Наташиной комнате было тихо.
— Ушла?
— Наташ!..
— Ушла.
Феликс вошел в комнатку, извлек из кармана связку ключей, отпер свой тайник — ящичек старого письменного стола, снятого со шхуны. Деньги были увязаны в аккуратный красный пакетик.
Феликс поиграл ими, словно это была колода карт, пошелестел кромкой.
— Прощайте, скалистые горы, шашлыки, пальмы и кипарисы... Прощайте, оленьи упряжки и жирные гольцы Чукотки. Здравствуй... как ее зовут-то?
— Еще предстоит узнать. Но ты можешь передумать, — поспешно сказал Северянин.
— Это мое личное горе, — оборвал его Феликс и накинул на голое тело штормовку. — Держи. И никогда не вяжи на меня лишнюю страховку. В горах я не любил ничего лишнего. Идем.
Холодный ветер, нарастая, завывал в такелаже.
Оля скучала в диспетчерской, в тишине и одиночестве, зябко кутаясь в простенькое зимнее пальто. Привычным жестом листала заявки, отчеты, планы, но смысла в них, судя по отсутствующему взгляду, не видела.
Связка ключей лежала на столе.
— Диспетчеризация на высоте? — весело сказал Феликс и поднял Олю в воздух вместе со стулом.
— Ах! Ой, сумасшедший, отпусти! — с восторгом и ужасом, краснея от неожиданного к ней внимания, залепетала Оля.
— Никогда, девушка! — рычал Феликс. Он выволок ее, как была, на стуле, на крыло мостика, на самый ветер, и там водрузил на фальшборт. Оля закрыла глаза, съежилась и отвернулась от воды, пугающе далекой сверху. — Ты понимаешь, что мы у финиша? Понимаешь, что это такое, когда пропилишь маршрут, язык на плечо, все обрыдло и командир дает последнюю накачку, хоть и у самого уже нету слов: не подкачай, ребята, еще немного! И вот — финиш!
Все в порядке. Владимир усмехнулся: какой талант пропадает!
Ключи вот они — на столе. Который же от Борькиной каюты? Кажется, этот, крупнее других, под стать могучему замку. Так и есть.
Ох и введет тебя Феликс во грех с этими подпольными операциями!
Ничего. Святое дело... Но где оно может быть? На полке — нет. На столе тоже. Значит, в ящиках. Ага, закрыты. Бюрократ паршивый! Оле своей и то не доверяет. Но где ключи от ящиков? На связке держать глупо, неясно тогда, от кого запираешь. Однако все же на связке. Глупо!
Есть. Что тут у него? Переписка деловая, договоры, планы, сметы, нормирование, контроль... Ишь ты, НОТ на высшем уровне. Да. Боря, человек ты серьезный, но на каждого серьезного, не забудь, обязательно найдется парочка пиратов. Пират, забудь про небеса, забудь про отчий дом... Так что, там Феликс все еще заливает? Порядок. Но надо спешить... Здесь нет. В следующем... Вот оно!
Владимир поспешно взял конверт, выдрал из календаря листок, переписал обратный адрес: Иркутск, улица... дом... квартира... Зайцевой Антонине Петровне.
Пробежал глазами письмо. Все верно, растрата, она и не подозревала. Просто сунули девчонку в лапы ревизору, сволочуги! Вот бы нам с Феликсом до них добраться... Кстати, на всякий случай номер магазина... Может, что и придумаем.
Письмо на место, дверь на ключ, связку на стол.
— Не мучай девочку, изверг!
— Ладно, пощажу. — Феликс вздохнул с облегчением и снял Олю со стулом с планширя.
— Уф! — отдувалась девушка, все же довольная вниманием. — Посдурели мужики совсем!
— Что делать, Оленька! Пираты — веселый народ! Ты ведь служишь где? На «Санта Розе». Должна терпеть. Долю от добычи мы тебе отрядим.
Когда Владимир вернулся с почты, акваланги у Феликса были забиты, снаряжение лежало в водолазке на диване.
— Порядок? — спросил Феликс.
— Как и у тебя. Идем.
Они вышли на полубак и торжественно подожгли над водой маленький розовый листок переводной квитанции.
— Вот налетел жестокий шквал.
Завыл, как дикий пес!
Как призрак встал девятый вал,
Все золото унес!
Глаза Феликса сияли счастьем. Ледяной ветер колотился в голую грудь под распахнутой штормовкой, но — тщетно.
— Веселишься? — спросил Владимир насмешливо.
— Еще бы! На шестьдесят метров идем, давно мечтаю!
— Может, возьмете меня?
— Ист. Это особый случай. Или я стану командиром подводного аппарата, или понесет меня... А командиром я стану не раньше, чем Зайцев убедится, что со мной можно ходить на шестьдесят метров. И дальше... Где же он есть? Уже два часа...
— Спросим у Оли.
Оля посмотрела на них испуганно:
— С ума вы посходили, какие нынче погружения! Гляньте на море, Борис Петрович все отменил.
— Вот так и надейся на людей, — Феликс сжал кулаки. — Чуть ветерок, он и в кусты.
— Не зверись, он прав, — сказал Северянин. — Ветер явно больше нормы и растет. Успеете, затихнет через пару дней.
— Пара пустых дней!
— Пустых? А про коней забыл?
— Кому они теперь нужны, кони! Я хотел Князеву, но ты сам слыхал — уезжает... Э, да провались все вместе с вашим Рыцарем! — Он картинно развернулся, ринулся к двери. — Поеду в горы, и все к черту! Друзья там не оставят.
— У тебя на дорогу ни копейки, — напомнил Владимир.
— Фигня, наймусь проводником. Тоска у вас! Летом еще куда ни шло, хватает людишек, а зимой — волком завоешь!
— Вон ты как легко! — Северянин посмотрел на него со злым прищуром. — Свободный человек, красота! Любуйтесь!
— А я свободный, ну и что — завидно?
— Пацан... — устало сказал Владимир. — Надоело мне с тобой... Смеются все. Зайцева даже уговорил на курсы гидронавтов тебя первым послать. А ты — свободный!
Он хлопнул дверью и направился к дому Тугарина. Зайцев, конечно, сидит у директора, где же еще.
А Феликс вышел на крыло мостика, долго стоял, повернувшись навстречу морю и студеному ветру, диким глазом поглядывая на пляшущие под бортом волны. Потом вдруг скинул штормовку, штаны, взлетел на планширь и с воплем, раскинув руки, полетел в волны.
— Куда, сумасшедший! — вскрикнула Оля и выбежала следом. В волнах несколько секунд никого не было, потом выросли две руки и голова.
— Эге-ей! Оля-я! Прыгай сюда-а! Бу-удет бу-уря-а, мы поспорим и побо-оремся мы с не-ей! Ха-ха-ха!
Зычный его голос захлестывали волны, но он прорывался, спорил с ветром и штормом, заражал ликованием, безумством и молодостью.
С моря, не отступаясь, напирал студеный ветер. Он походя снимал с потревоженных гребней густую пену, невидимой пылью взвихривал ее вверх и, заматеревший в соленом настое, ударял в пирсы, борта шхуны, в недвижное лицо Северянина.
Город с детства приучал жить сложно. Искать, искать без конца, сначала потому, что цель еще далека, потом оттого, что о ней забываешь и привыкаешь к самому поиску. Искать свою «экологическую нишу», свою подругу, квартиру, хорошую зарплату и бог знает что еще. И никогда не понять, какой же смысл заложен в этих поисках матерью-природой, если с каждым шагом человек лишь сильнее отгораживается от нее — скоростью, комфортом, силой своего знания.
Зато как легко отпали все вопросы здесь. Люди спаяны одной, обнаженной целью: понять природу, восстановить и жить с ней в гармонии. Так было изначально на земле, пока человек ничего еще не знал. Так должно быть теперь на Рыцаре, где только начинаются первые шаги в тайны океана. И так — несомненно! — будет завтра, всегда у людей, знающих об океане все. Они должны беречь друг друга, люди и океан.
Очередная волна, расколовшись о пирс, окатила его брызгами. Володя поежился и ушел в дом.
Дом был заполнен стуком молотков и предотъездной суетой: студенты упаковывались. Им хотелось увезти с собой в свои сухопутные города что-нибудь еще кроме наполненной морем души. Это что-нибудь составляло целые коллекции, тщательно высушенные, завернутые и уложенные внутрь фанерных ящиков. В рюкзаки отправились корабельные фонари, обрывки сетей, разные поплавки и даже большие шары-кухтыли из яркой пластмассы. Гребешковые створки увязывали пачками: мало ли кому придется дарить! А тут этим добром, следами прошлых бездумных промыслов, разве что берега не выстланы.
Комнаты опустели, через открытые двери в них свободно загуливал ветер. Шумели, качаясь в его напоре, корявые сосны на дюнах.
В маленькой комнатке у камина согревались чаем молчаливые Наташа с дядей Колей.
— Ушли? — спросила Наташа.
— Ушли. — Владимир налил себе чаю и сел рядом с ней на лежанку, глядя в огонь.
— В такой шторм.
— Там нет штормов, куда они ушли. Тишина.
— Ну, я им забил до упора, по два аппарата, а то ж на такой глубине за минуту акваланг сожрешь, — сказал дядя Коля, чувствуя себя причастным к рисковому походу Бориса Петровича с Феликсом.
— Зачем это ему? — снова спросила Наташа. — Не понимаю. Стихийные вы люди какие-то.
— Такие вот, — сказал Северянин, не отрывая взгляд от огня. — Заштормим — тогда не подходи...