Тугарин остановился на крыльце, похлопал по шее привязанного тут коня и прикинул для начала, чем может быть полезен ему и станции разгул энтузиазма со стороны пока еще незнакомых людей. И чем может повредить. Впрочем, и то и другое очевидно. Дай волю этим орлам — растащат на станции все, что может идти в дело, под благородным предлогом сделать из сарая конфетку. И конфетка у них выйдет породы малоизвестной, вряд ли можно будет после сезона селить здесь других людей без новой переделки.
С другой стороны, не использовать энтузиазм во благо — грешно и даже преступно. Тем более важно — не погасить.
Тугарин шагнул в некое подобие прихожей и в первой же комнате, куда прошел на голос Северянина, застал почти цирковой номер. По комнате, стоя на верхушке не очень длинной лесенки и раскачивая ее по принципу манежных эквилибристов, перемещался недавний всадник с острой вызывающей бородкой. Снизу его подстраховывал в минуты остановок могучий механик водолазной шхуны дядя Коля, а сам всадник, перебрасывая из руки в руку побелочный пульверизатор со шлангом, белил потолок. Северянин качал насос.
Все были так увлечены своим делом и разговором, что Тугарина заметили не сразу, и часть разговора он услышал.
— Ты, Барон, дюже-то не дергай трапом, упушшу! — взывал дядя Коля.
— Нет, конюшню обязательно, и только теплую. Я там, в табунке, еще пару присмотрел — хороши! А что, устрою образцовую конюшню для академиков, чтоб и охота была как надо и... — говорил сверху тот, в ком Тугарин сразу признал искомого Феликса Баринова.
— Где столько времени найдешь! — произнес Северянин скучно.
— А ничего, — парировал Феликс. — Я тут долго жить собираюсь. Мне такая жизнь в самый раз.
— Только для Софьи Ильиничны она не очень подходит, такая твоя жизнь...
— ...Акваланги свои привезу, седло, оружие...
— ...И академики сюда приезжают не охотиться, а работать, смотреть, в какие дела они вкладывают государственные деньги, — вел свою партию Северянин.
Дядя Коля добродушно улыбался снизу вверх, не замечая падавших на лицо капель извести и подмигивая при этом Северянину.
— А ты, женер, не слухай, то наше дело. Двигай свою науку, мешать не станем.
— Зато я стану. Безделья у вас не выйдет, не обольщайтесь. Тут экспедиция, а не сафари.
Тугарин решил — пора, ибо конца ни диспуту, ни побелке не предвиделось.
— О, Герман Александрии! — первым отреагировал на появление начальника дядя Коля. — Вот, белим...
— Вижу, — усмехнулся Тугарин. — Ты тут за старшего, Володя?
— Зайцев назначил. Народ съезжается, жить надо где-то.
— Мог бы и предупредить. Объем работы прикинуть, заявку на материалы... Сами за порядок боретесь... Пульверизатор с общежития сняли?
— Мы договорились, Герман Александрович, завтра утром отдадим, железно! — сказал Феликс, спускаясь на пол.
— Вы и есть Баринов? — Тугарин огляделся. — Развернулись неплохо... Но в своей лаборатории хотя бы через день надо появляться, это закон экспедиции. Здесь человека искать сложнее, чем в городе, милиции нет... С домом кончайте, и с завтрашнего дня являйтесь в восемь ко мне на разнарядку.
Ах, Софья Ильинична, неужто чутье на людей изменило и вам? Мыслимо ли этаким военно-спортивным лагерем в едином бородатом лице попрать священную тишину вашей лаборатории? Возможна ли в этом человеке соответствующая степень чутья и умения? Вряд ли. По документам опыт у парня разнообразный, но это и настораживает: много пробовал, значит, ни к чему не прирос душой.
Впрочем, Тампер судит и решает сама. Тугарин, снова похлопав по горячей холке привязанного у двери коня, направился к диспетчерской. Важнее подумать о другом: навязать ей какую бы то ни было тему по марикультуре будет трудно. Сложившаяся лаборатория со своим генеральным направлением. На нее и институт не очень-то влияет. Возможно, она и сама устоит против надвигающихся перемен.
Иное дело — можно ли ей позволить оставаться в стороне от всеобщей важной работы, которую предстоит поднять станции. Ему, как начальнику, следуя указаниям «сверху», надо все же поискать пути. Как привлечь Ильиничну к проблемам селекции на конкретных промысловых видах? Подыскать-таки ей такого техника, какой нужен? Кажется, это мысль. В аквариальной Соловьев пестует вместе с беспозвоночными именно таких ребят. Очень даже позвоночных! Почему бы не устроить изящный альянс: Коля Соловьев даст ей парня, по крайней мере, кто-то из его токарей будет постоянно следить за состоянием оборудования у Тампер. А она в свою очередь берется за селекцию: у Коли эта сторона пока поставлена слабо.
Что ж, будем считать, вариант найден. И ведь как точен был Князев: решать проблемы сегодня в самом деле можно только в комплексе, и нет в руководстве станцией ничего однозначного, одностороннего...
Лето приходит в бухту Рыцарь как войско, которого ждут. В мае является разведчик-солнце, ударяет в сопки зеленью, накидывает бронзовую топь на лица, сгоняет с берегов на воду все, что может плавать.
Потом, перемежая своп набеги безысходными туманами, лето постепенно, этап за этапом под победный теплый ветерок заполняет берега полчищами ученых. Наступает пора Большой миграции к морю, когда старожилам кажется, будто никто из приезжих до сих пор не подозревал о существовании морей и бухт. Весть об этом явлении природы словно обрушивается на мир тайфуном, сметая людей с насиженных мест, бросая в самолеты, машины, катера.
С тем, что государственные дела на летние месяцы оказываются отложены и что всякие запросы и призывы в сторону Москвы лучше переносить на осень, — с этим Зайцев как-то научился мириться. Хуже было другое: свой коварный урожай лето ухитрялось собирать и здесь, в душах закоренелых «рыцарей», которых, казалось, можно удивить чем угодно, только не солнцем и не морем.
И в этой обстановке приходится требовать не просто работы, но работы вдумчивой, инициативной, с негаснущим в душе беспокойством о потерянной минуте или государственной копейке. Иначе ничего не выйдет!
Можно гарантировать, кто-нибудь из водолазов, выполнив заказ ученых, зарулит в песчаную бухточку погреться на песке. Прихватит с собой девочек и все прочее для отдыха.
Пожалуй, пора завести инспекторскую лодку и прохаживаться по местам погружений. Кому как не ему, старому аквалангисту, знать, что для водолаза нет ничего проще, чем создать видимость работы.
Есть, конечно, способы контроля, но все они требуют отработки. Во-первых, четкая карта подводных «полигонов». В принципе, «старички», вроде Носова, отлично знают, где и кто живет из интересных науке животных. Знает он и такие места, где достаточно уйти в сторону на три метра — и данный вид исчезает, будто и не жил тут никогда. Короче, карту расселения вывесить и четко контролировать, куда идет лодка.
Потом — нормы времени. Скажем, достать в известном месте, при известной плотности «населения» и глубине полсотни ежей — двадцать минут. Плюс на подъем-спуск, одевание, проверку акваланга...
Размышления Зайцева прервало появление пестрой группы людей на пирсе. Шли с большими рюкзаками, аквалангами, отовсюду торчали ласты, трубки, на поясах болтались маски.
«Ну-ну, — невесело подумал он. — Похоже, предстоит совсем не оригинальный разговор с очередной группой гостей из Европы. Лучше уйти в каюту. С такими чем официальней, тем лучше».
Гости не заставили долго ждать. Первым вошел седоватый человек, высокий, из числа тех, кто стремится придумывать себе для походов непременно научные или пропагандистские задачи.
Это Зайцев оценил мгновенно, оглядев белую матерчатую шапочку с непомерно большим козырьком, футболку типа «махровое полотенце», простроченные шорты, зеркальную фотокамеру на боку и выцветшие, но еще аккуратные кеды.
Человек вошел один.
Ага, с этой птицей надо быть начеку. Пальца в рот не клади. Полномочный представитель.
— Здравствуйте, вы — Зайцев, — без тени сомнения объявил человек низким голосом.
— Если вы в этом убеждены, запираться нет смысла, — обворожительно улыбнулся Борис. — Таки я — Зайцев. А вы — из Ленинграда, Киева, Челябинска, Днепропетровска...
— Аркадий Сандлер, — отрекомендовался человек, протянув руку.
— Советский Союз, — добавил Зайцев.
— Зачем же так. Мы просто из Свердловска.
— Проше не бывает. Садитесь. Итак, вам нужен компрессор, лодка с мотором и самая живописная бухта для внедрения в ней последних достижений свердловской науки и техники. Я ничего не упустил?
— Вообще-то мы с завода, — Сандлер казался несколько смущенным. — Представители подводного клуба. Хотели испытать кое-какие приборы в морских подводных условиях. Да вот. — Он достал из кармана аккуратно сложенный листок. — Это наша научная программа. Конечно, поскольку для большинства наших ребят это отпуск, в общем-то испытания займут немного времени. Нам бы хотелось...
— Все ясно, — улыбнулся Зайцев. — Вам бы хотелось прикончить нашу последнюю гребешковую колонию, выловить осьминогов, которых мы знаем по именам. Ну и, естественно, побывать на островах.
— Да, да, на необитаемых островах. Мы слышали, тут у вас...
— Вы правы, тут у нас все было необитаемым. Пока жителей европейской части Советского Союза устраивало Черное море, а Японским занимались дальневосточники. А теперь — смотрите сами.
Зайцев обернулся к карте. На берегах и островах в районе бухт Рыцарь и Причастия цифрами были обозначены уже основанные палаточные лагеря. — Вот новосибирцы, физики из Сибирского отделения. Красноярцы, туристы. Это Ленинград у нас, ботаники, здесь орнитологи из Москвы. Здесь Киев, Челябинск, Томск. Ага, вот Ереван. Достаточно?
— Да, — еще больше смутился гость. — Я, честно говоря, думал, что сюда к вам достаточно трудно добраться и мы будем первыми.
— Вы не имеете понятия о психологии современного интеллигентного туриста, — отрезал Зайцев. — Хотя сами относитесь к их числу. Турист нынче всепроникающ, как нейтрино, и так же быстр. Слушайте, что я вам скажу. Во-первых, сколько вас?