— Так, а я о чем толкую?! Что тут удивительного? У богов брак — это всего лишь политический союз, ни о чем другом там и речи не идет. Хуберт, так что там насчет зеркала?
— Очень большое зеркало, сэр, и очень дорогое. Рама из серебра, украшена рубинами и топазами. Богатый орнамент…
— Сгодится, — оборвал его доклад маг. — Всё, я пошел работать. Пока не прилетим к монастырю, меня не беспокоить! Ученица!
— А? — вздрогнула Ванесса.
— Тебе два задания. Повторяй пройденное — тренируйся видеть ауру, впитывать ману… Ну всё самое простое. Можешь попробовать телекинез. А второе задание — следи за моим рабом! Если он еще хоть раз попадется мне на глаза во время работы, я его освобожу!
— Не надо, хозяин!!! — задрожал от ужаса Хубаксис.
— Молчать, раб! — рявкнул Креол, удаляясь в лабораторию.
— Хуберт, будь добр, приготовь мне джакузи, — попросила Вон, уже предвкушая великолепную пузырьковую ванну с массажем…
Спустя двое суток Ванесса постучала в дверь, из-за которой доносились лязг и стук, шипение расплавленного металла, бульканье варящихся зелий и разъяренные вопли Креола, орущего на Хубаксиса. Маг не выдержал и все-таки простил джинна, вернув ему место ассистента. Во время работы ему позарез нужен был кто-то, на кого можно наорать.
— Что? — высунулась голова Креола. Во всю правую щеку у него расплылся ужасный ожог, но Вон даже не обратила на это внимания — она привыкла, что Креол то и дело щеголяет свежими шрамами и увечьями. Работа такая…
— Прибыли, — коротко ответила она. — Коцебу приземляется.
— Прекрасно! — воодушевился маг. — Я как раз поставил корень пустырника вымачиваться, так что часа три всё равно придется сидеть без дела…
Монастырь Святого Улофа разместился на вершине небольшого плато, куда вела узенькая лестница, вырубленная в скале. Креол наотрез отказался по ней подниматься, поэтому сэр Джордж пришвартовал коцебу прямо в воздухе, рядом с верхушкой. Хуберт подал трап (сколоченный из садовой лестницы с досками, прибитыми между перекладин), и Креол, Ванесса и лод Гвэйдеон сошли на твердую землю. Монастырский садовник, прививающий грушевые саженцы, моргнул и протер глаза руками — не каждый день доводится видеть трех человек, вышедших прямо из воздуха (обктамерон работал). Но он тут же решил, что просто не заметил, как они поднялись наверх.
Оказавшись внутри, Ванесса с любопытством завертела головой — в монастырях ей до сего дня бывать не доводилось. Все здесь выглядело таким… старым…
— Добро пожаловать, лод паладин, — поклонился лоду Гвэйдеону пожилой благообразный игумен, появившийся в сопровождении двоих монахов помоложе. — Приветствую вас в нашей скромной обители. Прошу перекусить дарами Пречистой Девы.
— Благослови тебя Пречистая Дева, добрый монах, — поклонился в ответ Серебряный Рыцарь.
— Добро пожаловать, леди маркиза, — поклонился Ванессе игумен, целуя ей руку. — Приветствую вас в нашей скромной обители. Прошу перекусить дарами Пречистой Девы.
— Я тоже вас рада видеть, — недоуменно пожала плечами Вон.
— Добро пожаловать, лорд виконт…
— Заткнись! — прорычал маг. — Если повторишь это еще раз, я тебя придушу!
Игумен ничуть не обиделся. Даже улыбнулся с некоторым пониманием. Королевство Дроссмал Хентара, на территории которого располагался монастырь, уже много веков являлось своеобразным сателлитом Ста Тысяч — ее короли беспрекословно повиновались своим восточным соседям и старались во всем им подражать. Даже говорили на их языке, хотя монахи, разумеется, использовали священный шумерский. А в Империи Ста Тысяч выработался чрезвычайно сложный этикет, кое в чем похожий на китайский. В нем подробнейшим образом расписывалось, как кто кого должен приветствовать. Игумен всего лишь здоровался так, как и должен здороваться монах с дворянином. Мужчине следует просто поклониться, даме — поцеловать руку. Причем приветствовать следует каждого гостя в отдельности. Когда гостей много, ритуал мог затянуться надолго, и это мало кому нравилось. Хотя так грубо, как Креол, никто до этого не реагировал…
— Пройдемте в трапезную, — снова поклонился игумен. — Лод паладин… леди маркиза… лорд виконт…
Кормили у монахов не слишком роскошно — Святой Улоф всю жизнь проповедовал скромность, воздержание и вегетарианство. Брюссельская капуста (на Каабаре ее, конечно, не называли брюссельской), вареный сельдерей, свежий шпинат, фасолевый суп, ягоды можжевельника и еще сушеные листья некоего двиклима. Вот и весь выбор. Вместо хлеба — сухари, вымоченные в воде.
За трапезой собрался почти весь монастырь — около двадцати пожилых монахов. Святой Улоф ныне переживал упадок — новых послушников здесь не видели уже лет десять. Да и до того желающие получить постриг не осаждали монастырские стены. А вот, например, монастырь Святого Нанцаба в Ретзди, наоборот, буквально захлебывался от потока желающих стать его иноками. И неудивительно — он был устроен примерно так, как мечтал небезызвестный Панург.
— Отец игумен, вы слышали о человеке по имени Хмо Дуа? — спросила Ванесса, без особого сожаления отодвигая глиняную миску с травками. — Мы точно знаем, что он здесь, в монастыре.
— Как вы сказали, леди маркиза? Хмо Дуа?.. Клянусь светлым именем Пречистой Девы, что в нашем монастыре нет брата с таким именем, — ответил игумен, ни на секунду не замешкавшись.
— Я неточно выразилась, святой отец, — поправилась Вон. — Я знаю, что нет. Он умер давным-давно, а где-то здесь покоятся его останки…
— Ах вот оно что… Надо справиться в архиве, но это вполне возможно — наш монастырь существует уже триста лет, здесь перебывало множество монахов… А зачем вы его ищете, леди маркиза?
— Он был моим дальним предком, — сделала благочестивое лицо Ванесса. — Основателем нашего рода. Совершенно случайно я узнала о том, что он похоронен здесь, и решила навестить могилу прапрапра… даже не уверена точно, сколько раз — он жил двести лет назад.
— Это богоугодное дело, леди маркиза, — согласился игумен. — Но, к сожалению, наш устав воспрещает посещение монастырского кладбища посторонними лицами. Мы могли бы сделать исключение для близких родственников, но…
— Совсем забыла! — умильно улыбнулась Вон. — Мы же хотим сделать пожертвование духу Святого Улофа! Вот, святой отец, я понимаю, что это немного, но зато от чистого сердца…
Игумен заглянул в кожаный мешочек, и его глаза на миг расширились от изумления. На один лишь краткий миг — он тут же снова вернулся к своему постоянному образу, а его облик вновь был преисполнен сонного благочестия. Или благочестивой сонности…
— Пожалуй, мы действительно можем сделать исключение из правила и пропустить вас, леди маркиза… — медленно кивнул он, с трудом удерживаясь от того, чтобы немедленно не спрятать мешочек в складках рясы (одежда иштарианских монахов практически не отличалась от их христианских коллег). — Раз уж вы близкая родственница покойного… но надеюсь, вы понимаете, что вашим друзьям придется подождать снаружи?
— Это мой муж! — заявила Вон, уцепившись за руку Креола. Тот уже не вздрагивал, когда его так называли, — привык. — Он тоже хочет навестить моего пращура!
— Это никак невозможно, — твердо покачал головой игумен.
— О, как жаль… — погрустнела Ванесса и потянула кошель обратно. — Знаете, святой отец, мы лучше пожертвуем эти деньги мерейерейским жрицам — их соборы давно нуждаются в ремонте…
— Этим блудливым девкам?! — не сдержался игумен, не выпуская из рук уже почти полученную взятку. — Леди маркиза, я слишком поспешил. Конечно, ваш муж тоже может пройти вместе с вами… Почему бы и нет? Это всего лишь старые кости…
— Вот и договорились, святой отец, — удовлетворенно улыбнулась Вон. — Лод Гвэйдеон, вы ведь подождете нас здесь?
— Разумеется, леди Ванесса, — не стал спорить паладин. За него она уже не стала торговаться — это без Креола вызов духа не мог состояться, а в присутствии лода Гвэйдеона большой нужды не было.
Монастырское кладбище расположилось на другой стороне плато. Могил здесь хватало — накопилось за триста лет. Дожди и ветры славно потрудились над этими холмиками — многие плиты наполовину вросли в землю. Один из братьев проводил Ванессу и ее «мужа» до нужного места и деликатно удалился.
— Вот, я его нашла! — воскликнула девушка минут через десять. — Родился в тысяча пятьсот восьмидесятом, умер в тысяча шестьсот сорок первом…
— Сто семьдесят лет назад… — простонал Креол. — Сколько еще могил нам придется перекопать, пока найдем того, у кого эта часть Ключа сейчас?!
— Да уж… — согласилась Ванесса. — Ну что, сразу будем копать или всё-таки сначала порыдаем над могилкой для приличия? А то вдруг кто подсматривает?
— Не чувствую ничьих взглядов, — буркнул маг, вынимая из-под воротника амулет Слуги. — Слуга, раскопай эту могилу!
В воздухе замелькали комья земли — Слуга амулета, работающий в сто раз быстрее человека, выполнил приказ за девять с половиной секунд. Креол тем временем начертил на земле круг, украсив его положенными символами.
— Дай-ка мне какой-нибудь кусок трупа, — распорядился он.
Ванесса брезгливо поморщилась, но все же отломила у мертвеца фалангу пальца, предварительно надев перчатки. За полтораста лет от трупа не осталось ничего, кроме скелета с высохшими лоскутьями мышц и кожи, но выглядел он все равно неприятно. Хорошо, что ей довелось полгода проработать в морге — там приходилось делать и не такое…
— Я вызываю и заклинаю тебя, дух, приди и говори со мной! — прогремел голос мага. — Твоим именем — Хмо Дуа, твоей костью, своей властью спирита и некроманта я вызываю и заклинаю тебя, дух!
Над магическим кругом нарисовался полупрозрачный силуэт изможденного аскета в рясе. Как известно, призрак появляется в той одежде, которую носил незадолго до смерти.
— Ты Хмо Дуа? — уточнила Ванесса.
— Я был Хмо Дуа, я был человеком… — зачем-то сказал призрак. — Теперь я дух, я дух, я дуновенье ветра в ветвях древес… Отпусти меня, прекрасное виденье, сжалься над несчастным, витаюшим меж миров без надежд на перерожденье…