Гондола благополучно обогнула угловую башенку, вплыла под деревянный мост, соединявший крепостные ворота с противоположным берегом.
— Стоп, — одними губами приказал Джеймс.
Гондольер навалился на весло. Лодка встала.
Под мостом было темно и сыро. Воняло плесенью и нечистотами. Зато осклизлые сваи, поддерживавшие бревенчатый настил, оказались сбиты друг с другом толстыми досками. Здесь, как на насестах, могло бы запросто разместиться человек десять. Причем, незаметно для крепостной стражи.
На досках остались Бурцев с Джеймсом. Гондольер со всеми предосторожностями отправился в обратный путь — за следующей партией пассажиров. Странный какой-то план побега… Чартерными рейсами, да вокруг крепости. Ну, положим, до рассвета они могут себе позволить такие прогулки.
— А дальше куда? — шепотом спросил Бурцев. В томительном ожидании был один плюс: время для разговоров. — Стоит нам высунуться из-под моста — и всех перестреляют, на фиг, со стен.
— Значит, отправимся отсюда прямо на кладбище, — хмыкнул невозмутимый брави. — Не волнуйся. Бенедикт уже мертв, вы — свободны. Надеюсь, Господь и дальше не оставит нас своей милостью.
Свободны?! Да уж, хороша свобода! Разбухшие почерневшие сваи торчали из воды подобно окаменевшим чудовищам. Под ногами колыхалась вонючая жижа. Где-то вверху перекрикивалась стража. «Наверняка, и здесь тоже стоит пулемет», — подумалось Бурцеву.
— А дожа ты тоже будешь устранять, полагаясь на Божью милость и самозванцев в доспехах венецианской стражи?
— Они вовсе не самозванцы, — ответил Джеймс. — Кондотьер, действительно, возглавляет гвардию синьора Типоло. А двое его солдат — личные телохранители дожа.
— Очень интересно! Телохранители дожа водят дружбу с Джезмондом Одноглазым! Почему же тогда дож до сих пор жив? Или, быть может, уже нет?
— А зачем ему умирать, нашему славному щедрому дожу?
— Погоди-погоди, если я правильно понял, некий господин нанял тебя, чтобы освободить нас, убить Бенедикта и синьора Типоло?
Единственный глаз Джеймса насмешливо блеснул в полумраке:
— Это синьор Типоло нанял меня.
Глава 29
— Что?! — Бурцев чуть не свалился со своего насеста.
— Нанял, и дал мне в помощь своих лучших людей, — продолжал Джеймс. — И сам же распустил слух, будто я, по воле сенаторов, охочусь за ним и отцом Бенедиктом. Это было нетрудно. У синьора Типоло есть люди и возможности, чтобы любому слуху придать правдоподобную окраску.
Так-так-так… Значит, венецианский управитель и его многочисленные агенты гнали фашикам дезу.
— Но зачем?! Зачем дожу понадобилась обманывать и убивать собственного союзника?
— Обманывать — чтобы отвести подозрения от себя, а убивать… Попробую объяснить. У синьора Типоло сейчас очень шаткое положение. Пытаясь упрочить свои позиции в противостоянии с Большим Советом и Советом Сорока, он вступил в сговор с отцом Бенедиктом, представлявшем интересы ордена Святой Марии и нового немецкого ордена Хранителей Гроба. Во время этих переговоров о Хранителях еще мало что было известно. Но, как вскоре выяснилось, их могущество растет необычайно быстро. А их оружие, выплевывающее громовую смерть, сильно смахивает на колдовство.
— И поэтому дож, как добрый католик, решил не связываться с сомнительными союзниками?
— Причина в другом. Человек синьора Типоло — подкупленный тевтонский кнехт, который сейчас помогает нам бежать — сообщил, что, закрепившись в Венеции, Бенедикт намерен смахнуть с шахматной доски все мешающие ему фигуры. Абсолютно все! По замыслу святого отца, властвовать в Средиземноморье должна не Венецианская республика, а орден Святой Марии и Хранители Гроба. Иными словами, после сенаторов, рано или поздно, будет уничтожен и сам синьор Типоло.
Таким образом, новый союзник дожа оказался на поверку опасным противником. Даже более опасным, чем Большой и Малый Советы. И синьор Типоло решил нанести упреждающий удар, а заодно столкнуть своих врагов лбами. Завтра утром будет объявлено, что некие злоумышленники похитили перстень с печатью дожа.
— Похитили перстень? — недоумевал Бурцев.
— Перстень олицетворяет власть дожа, и перед его обладателем в любое время дня и ночи должны открываться все двери и врата Венеции. Именно благодаря перстню синьора Типоло немецкая стража пропустила нас в крепость Санта Тринита.
Похоже на правду… Бурцев вспомнил, как долго и внимательно разглядывал Бенедикт массивную золотую печатку. Наверное, в самом деле, колечко это — не простое украшение. Что-то вроде татаро-монгольской пайзцы, которую выдал ему в Силезии Кхайду-хан и которая осталась в псковском Кроме.
— Хорошо. Утром Венеция узнает, что дож остался без своего перстня, и что дальше?
— «Виновных» быстро найдут и казнят как изменников республики. Но сначала проведут «следствие» и непременно «выяснят», что к краже причастны представители Советов. — Насмешливый тон и мимолетная улыбка, трижды скользнувшая по губам брави, отчетливо указали Бурцеву на слова, которые следовало бы взять в кавычки. — Тевтонам и Хранителям дадут понять, что пропажа заветного перстня синьора Типоло, а значит, и смерть отца Бенедикта лежит на совести сенаторов, жаждущих рассорить дожа с союзниками.
В Венеции вспыхнет тайная, а возможно, и явная война между стремительно утрачивающей свои позиции аристократией и не окрепшими еще для силового захвата власти немцами. За войной этой синьор Типоло сможет наблюдать со стороны, время от времени оказывая помощь слабейшему, чтобы сильнейший, не дай Бог, не одержал верх.
— Хм… По-моему, это слишком сложно и рискованно, Джеймс. Наверное, можно было найти другой способ убрать Бенедикта и подставить сенаторов. Неужели для этого обязательно лезть в крепость Санта Тринита?
— Обязательно. Синьор Типоло пожелал не только убить своего прежнего союзника, но и обзавестись новыми.
— Кем же?
— Вами.
— Нами?!
— Шпион-кнехт донес, что отец Бенедикт готовится к захвату важных пленников из далеких новгородских земель. Это обстоятельство чрезвычайно заинтересовало синьора Типоло. Потом в крепости, действительно, появились узники. Сначала одна узница. Девушка… кажется, ее звали Агделайда…
— Где она?! — вскинулся Бурцев.
— Это мне не известно. Она исчезла так же неожиданно и необъяснимо, как и появилась. Наш шпион говорит о какой-то магии Хранителей. И утверждает, что девушка уже находится в Иерусалиме.
— В Иерусалиме?!
— Там расположена главная резиденция Хранителей Гроба.
Бурцев сокрушено покачал головой. Аделаидка, действительно, была здесь и… И исчезла… Ис-чез-ла!
— Потом появились вы, — закончил Джеймс. — За вами-то я и отправился в темницы отца Бенедикта.
— Не за нами, — вздохнул Бурцев. — За двойной оплатой. Убийство Бенедикта и освобождение ценных пленников одним махом…
Брави пожал плечами:
— Разве сейчас это имеет значение?
Они умолкли, не сговариваясь: под мост снова вплывала гондола. Вторым рейсом прибыли Освальд, Ядвига и Сыма Цзян. Стройная полячка и щуплый старик китаец сошли за одного человека: лодка хоть и сидела глубоко, но воды не зачерпнула. Едва пассажиры выбрались на дощатый «насест», гондольер отчалил за следующей партией.
Перевозчик знал свое дело прекрасно: курсируя туда-сюда, под самым носом у крепостной стражи, он так ни разу и не привлек ее внимания.
Последними ожидали прибытия начальника венецианской стражи и кнехта-шпиона. Однако на пассажирской скамеечке сидел только «эллин».
— Где немец? — встревожился Джеймс.
И осекся, разглядев темные пятна на бортах гондолы. Свежая кровь.
Кондотьер что-то вякнул в ответ по-итальянски. Бурцева однако это не устраивало.
— Я тоже хотел бы знать, что происходит, — заговорил он по-немецки. Немецкий тут, похоже, понимали все. — Куда девался тевтонский кнехт?
— Мы расстались, — оскалился под барбютом венецианец. Рука его ласково поглаживала палаш. — Тевтон был нужен, пока служил при Бенедикте. Более в его услугах никто не нуждается.
Джеймс нахмурился.
— Но не было нужды и в его смерти. По крайней мере, ни о чем подобном мы с тобой не договаривались.
— Джезмонд, это всего лишь продажный тевтонский плебей!
— Это такой же христианин, как ты и я, а губить понапрасну христианскую душу — грех.
— Странные слова я слышу от брави, — хмыкнул «эллин» — Откуда в тебе сегодня столько добросердечия?
— Где ты оставил труп, кондотьер? — невежливо ответил вопросом на вопрос Джеймс.
— Да нигде. Просто сбросил в воду под замковым мостом.
— Глупо! Очень глупо! Ты подумал о том, что произойдет, если труп вынесет течением из-под стен? Подумал о страже, которая дежурит наверху?
— Тевтонский плебей должен был умереть, — упрямо процедил сквозь зубы кондотьер. Упрямо, но уже не так уверено… Видимо, с этим кнехтом, действительно, вышел прокол.
— Должен? — брави смотрел сверху вниз зло и недобро. — В самом деле?
— Он слишком крепко с нами связан.
— И это — залог его преданности. Он мог бы еще пригодиться синьору Типоло, кондотьер.
— Кагата![31] Он не нужен синьору Типоло. Синьор Типоло распорядился его убрать. И хватит об этом, брави! Делай свою работу, а я буду делать свою.
— Тот немец тоже делал свою работу…
Они замерли. Один — в покачивающейся лодке, с ладонью на палаше. Другой — меж сваями моста, с ножом в руке.
— Ребята, вы выбрали не самое подходящее время для ссоры, — негромко заметил Бурцев. — Кажется, у нас гости.
Странные то были гости. По темной водной глади канала двигались светлые пятна. А над пятнами — огни. Много пятен, много огней…
Бурцев присмотрелся. Большие белые гондолы — вот, что это такое! Целая эскадра больших белых гондол. На высоких изогнутых носах лодок горели факелы. На каждой у кормы — человек с веслом. Пассажиров не видно, однако борта за малым не черпали воду. Лодки, явно, шли не порожняком. Белые гондолы везли