— Все назад!
Увлеченные боем братья стали осаживать коней, возвращаясь назад, под знамя. В этот самый момент до Жака донесся громовой клич «Угррахх!!!» — это, по команде Сен-Жермена, в бой вступили монголы. Они вынеслись из-за скал и, стреляя на полном скаку из луков, черной толпой налетели на отступающих сарацин. Мусульманскому командиру ничего не оставалось делать, как остановить ретираду и встретить врага лицом к лицу.
Жак возвратился под знамя и занял место в строю. Как обычно бывает после таранной атаки, копья уцелели едва у половины рыцарей.
К Сен-Жермену подлетел на взмыленном Ветре Робер.
— Чормаган отдает команду к отходу, — тяжело дыша, выпалил арденнский рыцарь, — он начал терять людей.
— Все верно, — кивнул приор. — Мы так и сговорились, не ввязываться в затяжные стычки. Налетели, ударили и немедленно назад.
Монголы и франки, оставив врага считать убитых и перевязывать раненых, вернулись за осыпь.
— Арбалетчики, держать позиции! — распоряжался приор. — Первому эскадрону — спешиться, отвести коней в нишу и передохнуть, второму — заменить копья в обозе и стать в засаду.
Возвращаясь под защиту скал, Робер и Чормаган скакали бок о бок, что-то горячо обсуждая на ходу. Жак скакал немного позади. После горячки боя он ощущал страшную усталость и единственное чего сейчас желал, так это осушить кувшин терпкого бургундского вина, которое так хорошо утоляло жажду после весенней подрезки лозы в Монтелье. Братья-рыцари соскочили с коней, передав их на попечение оруженосцев. Не успели друзья перевести дух, как к ним спустился один из оруженосцев Сен-Жермена, приглашая подняться на наблюдательную площадку.
Сен-Жермен, Недобитый Скальд и де Барн вернулись обратно немного раньше, остальных. Они стояли у сложенного из камней ограждения, вглядываясь в дальние камни, за которыми укрывались отступившие враги. С появлением Жака и Робера, Сен-Жермен открыл небольшой совет:
— Первый бой мы, похоже, выиграли. Кто может сказать, братья, какие потери у врага и какие — у нас?
— Убитых врагов посчитать непросто, мессир, — пророкотал Недобитый Скальд, недовольно оглядывая зубцы окровавленной булавы и брезгливо отдирая с нее куски расколотого черепа с прилипшими волосами. — Да, честно говоря, и не до того было. Однако по всему выходит, что мы положили десятков семь, не меньше.
— Я успел переговорить с Чормаганом, — добавил Робер. — Наши потери — два рыцаря и пятеро монголов.
— Получается примерно один к десяти, — ухмыльнулся гигант. — Неплохо. А что, если после небольшой передышки попробовать атаковать их еще раз, пока они окончательно не пришли в себя?
Сен-Жермен отрицательно покачал головой:
— Ничего не выйдет. В первый раз мы ударили неожиданно, отсюда и такой сокрушительный успех. А в открытом бою на равных потери будут намного больше. Поэтому теперь мы должны стать в глухую оборону и уповать на то, чтобы патриарх послал нам на выручку сильный отряд из преданных ему крестоносцев.
— В окрестностях Иерусалима сейчас находятся только рыцари-монахи, — стараясь не глядеть на булаву Недобитого Скальда, произнес Жак. — Вы думаете, что это будут тамплиеры, мессир?
— Скорее всего, именно они, — кивнул приор. — Судя по тому, что поведал де Барн, госпитальеры заняты укреплением своей резиденции в Иерусалиме, а тамплиеры, разъяренные тем, что договор с султаном никак не учитывает их интересы, спят и видят, как бы досадить императору. Но если они по каким-то причинам задержатся…
— Считаете, что мы не выстоим, мессир? — вскинулся де Барн, услышав свое имя. — Я рыцарь, мессир, и не мне страшиться умереть в бою. Однако хотелось бы знать, к чему готовиться — к жизни или смерти?
— Вот-вот, — кивнул Недобитый Скальд, похлопывая приведенной в порядок булавой по своей необъятной ладони. — Одно дело сражаться, ожидая подмоги, совсем другое — продать свою жизнь подороже. Разный, знаете ли, боевой настрой…
— Скорее всего, второе, сир рыцарь, — грустно улыбнулся приор, — разве что сарацины окажутся столь неосмотрительны, что будут постоянно пытаться атаковать нас в лоб и положат половину бойцов под арбалетами…
— Видел я их командира, тот ошибок не допустит, — ухмыльнулся арденнский рыцарь. — Глядя на него, надеяться на подобную глупость, мессир, — все равно что просить у Господа Бога, чтобы он открыл хляби небесные и смыл неверных новым всемирным потопом.
— Не богохульствуй, де Мерлан, мы тут не на пир собрались, — неодобрительно поморщится Сен-Жермен. — Голову даю на отсечение, что вскоре сарацины перегруппируются и попробуют пойти на штурм, чтобы получше оценить наши силы.
— Эх, положить бы их сегодня еще с полсотни, — вздохнул Робер под одобрительные кивки Скальда и де Барна, — глядишь и появился бы шанс прорваться, пока наемники с тыла не нападут. Тогда нам и тамплиеры не нужны, сами справимся…
Жак нахмурился. В отличие от Робера, полностью поглощенного предстоящим боем, он понимал, что Сен-Жермен, желая обезопасить Толуя, не будет идти на прорыв, а напротив, сделает все для того, чтобы отвлечь на себя противника. Призрачная тамплиерская подмога, по его мнению, была лишь лучом надежды, который приор оставил для того, чтобы окруженные воины не пали духом и сражались до конца.
Со стороны врага послышались шум и крики. Все, кто был на площадке, как по команде обернулись к сарацинским позициям. Из-за дальних камней выкатилась пешая толпа. Беспорядочно двигаясь и прикрываясь щитами, мусульмане пошли в атаку.
— Сержанты, поставить заслон! — закричал Сен-Жермен. — Арбалетчики, заряжай. Залп по готовности!
Выполняя приказ, орденские сержанты, сменив кавалерийские щиты на пехотные — тяжелые прямоугольники от земли до подбородка, выстроились в два ряда между осыпями, перегораживая проход.
Сарацины явно боялись обстрела — они двигались короткими перебежками и постоянно оглядывались назад, словно ожидая команды к отступлению. Но страх перед тем, кто послал их на верную смерть, был столь велик, что они, сжимаясь от ужаса, продолжали двигаться в сторону ощетиненной мечами живой стены, словно лягушка в пасть удаву.
Не успели нападавшие проделать и четверть пути, как над осыпью поднялась шеренга воинов в шап-ле-ферах,[25] и до ушей Жака донеслись частые щелчки. Это арбалетчики, изготовившись к стрельбе под защитой камней, поднимались в полный рост и, выбрав цель, выпускали в сторону сарацин короткие тяжелые стрелы. Атакующие словно только того и ждали. Едва завидев над осыпью первых стрелков, они беспорядочно заметались по ущелью, спасаясь от прицельной стрельбы. И это им удалось — залп из десяти арбалетов смог поразить лишь двоих. Но не успели еще стрелы застучать по каменным стенам ущелья, как всем, кто находился на наблюдательной площадке, стало ясно, что безумная пешая атака была всего лишь отвлекающим маневром, — из-за поворота вынеслась плотная конная лава.
Справа и слева от Жака раздалась громкая ругань — так де Мерлан и Недобитый Скальд, каждый на свой манер, выражали свое отношение к происходящему.
— Обманули, нехристи! — рычал достославный арденнец. — Ухо даю на отсечение, что этот их командир на осаде христианских крепостей собаку съел. Теперь, пока арбалетчики снова изготовятся к стрельбе…
— Где моя булава? — вторя приятелю, ревел, словно раненый буйвол, рыцарь из Гента. — Сейчас я спущусь вниз, и будем их валить!
— Побереги свои силы для более достойного противника! — остановил его Сен-Жермен. — С этой атакой справятся и сержанты, а до захода солнца еще далеко и, бог знает, какие хитрости еще имеются в арсенале этого аксакала.
Недовольно ворча, Недобитый Скальд возвратил булаву на пояс и продолжил наблюдать за тем, что происходит на поле боя. Рассыпавшиеся по ущелью как горох вражеские пехотинцы теперь во весь дух неслись обратно, под защиту скал и камней, а мусульманские всадники, не дожидаясь, пока арбалетчики вновь приготовятся к бою, на полном скаку пересекли опасное пространство и обрушились на сержантов, защищающих проход. Однако лобовая атака, как и следовало ожидать, не принесла врагу никакого результата. Сержанты, упершись ногами в землю, не дрогнув, встретили коней на щит, так что строй даже не прогнулся. Мечи и дротики мусульман также не причинили вреда: благодаря тяжелым доспехам, франки ощущали вражеские удары и уколы не сильнее, чем комариные укусы.
Но сарацины были опытными воинами. Они быстро сменили тактику. Держась в мертвой зоне, всадники закрутили карусель — метали дротики, целясь в щели между щитами и в незащищенные места, затем отходили назад, освобождая место для следующих.
Пока сержанты отражали атаку, а арбалетчики, вставив в пазы рычаги — козьи ноги, взводили тугие тетивы и вкладывали стрелы в желоба, со стороны сарацинского лагеря появился следующий конный отряд. На этот раз арбалетчики были наготове и встретили всадников прицельным огнем. Несколько сарацин с криками покатились по земле, остальные стали двигаться зигзагами. Жак чуть не присел, снова услышав с обеих сторон громовые богохульства. Повторяя предыдущий маневр, едва арбалетчики сделали залп, через опасное пространство ринулась еще одна конная группа.
— Эдак они подтянут человек сто, и нам придется всем становиться в строй или идти в контратаку, — угомонив рвущихся в бой рыцарей, произнес Сен-Жермен. — Сейчас я дам приказ арбалетчикам разделиться и стрелять по очереди.
— А толку? — покачал головой де Мерлан. — Одним болтом семерых, как ни старайся, не уложить. Большая часть все равно прорвется. Арбалет — не оружие быстрого боя. — Вдруг по лицу арденнца пробежало озарение. — Есть у меня одна идея. Слушай, Чормаган!..
Робер наклонился вниз, туда, где Чормаган-нойон формировал отряд, собираясь возглавить вылазку. Хмуро глядя на то, что происходит вокруг, он внимательно выслушал де Мерлана, но, как только понял, чего именно хочет рыцарь, лицо монгола сразу же расплылось в улыбке. По команде Чормагана монгольские нукеры достали луки и стрелы и замерли в ожидании приказа. Едва очередной отряд бросился на прорыв, Робер взмахнул рукой, и в воздух взмыла, заслоняя небо, целая туча стрел. Монголы стреляли навесом прямо поверх каменного выступа, ухитряясь сделать подряд, почти без паузы пять или шесть выстрелов. Сарацины, уже находившиеся на полпути до укрытия, угодили под смертоносный град. Обстрел оказался настолько эффективным, что в мертвую зону добрались только двое.