Штурм захлебнулся. Не получив подкрепления и не пробив ряды защитников, сарацины россыпью, бросая коней из стороны в сторону, словно раненые зайцы, бросились назад. Но теперь арбалетчики смогли продемонстрировать все свое умение, и три сотни шагов, отделяющие отступающих врагов от укрытия, преодолела едва половина. Дно ущелья было усеяно телами и трупами коней. Уцелевшие скакуны, шарахаясь из стороны в строну и натыкаясь на убитых и раненых, пытались выбраться на свободное пространство. Мусульмане подзывали их гортанными криками. Вскоре кони вернулись в свой лагерь, и только одна серая в яблоках кобыла, повод которой обмотался вокруг руки убитого хозяина, обреченно ржала и дергалась, стараясь освободиться из ловушки.
— Никому не стрелять! — громыхнул Сен-Жермен. — Старшина арбалетчиков, взмахни над головой оружием, подай им знак. Пусть без опаски забирают убитых и раненых.
Через некоторое время из укрытия ползком вылезли несколько человек. Прикрываясь щитами, они стали с помощью крюков оттягивать ближайшие к ним тела. Поняв, что их никто не собирается убивать, мусульмане успокоились и засновали между камней, быстро очищая площадку. Сарацины оценили благородство противника. Старый эмир выехал из укрытия, поклонился в сторону сверкающих на солнце шлемов, выражая благодарность, и сделал молитвенный жест, словно умывался воздухом.
— Кого-то мне этот аксакал напоминает, — буркнул Недобитый Скальд. — Слушай, сир де Барн, не иначе как это Салех аль-Гази!
— Старый змей, — кивнул тевтонец. — Этот в набегах на христианские поселения зубы стер и нас живыми не пропустит. С другой стороны, тоже неплохо. Вновь назначенный граф Яффы за его голову уже и награду объявил — триста сарацинских безантов.
— Не порадовал ты меня, приятель, — ухмыльнулся Робер, но ухмылка его на сей раз вышла довольно кислой. — Стало быть, как говорил мой покойный дядюшка Гуго, граф де Ретель, не прорыв нам светит, а от мертвого осла уши. Если вы не против, мессир, — обернулся он к приору, — мы с Жаком отправимся к наблюдателям, что поставлены с тыла. Чует мое сердце — еще до заката и с той стороны тоже гости пожалуют. Составишь нам компанию, Скальд?
— Чуть попозже, если ты не возражаешь, — напуская на себя загадочный вид, ответил гигант. — Тут у меня одна мысль появилась, хочу с мессиром ее обсудить…
Спускаясь к ручью, чтобы утолить жажду, Жак с Робером столкнулись с мастером Григом. Киликиец, вооружившись тяжелым охотничьим ножом, старательно резал приклад своего арбалета.
— Что, решил приклад укоротить? — ехидно поинтересовался Робер.
— Нет, сир рыцарь, — мастер Григ так увлекся своим делом, что не заметил в словах арденнца подвоха, — отмечаю свои успехи. — Он гордо продемонстрировал приклад из вишневого дерева, на котором белело три свежих зарубки.
— Смотри, уважаемый мэтр, к концу дня на прикладе лака не останется, — ухмыльнулся рыцарь, — надеюсь, что хоть одна из зарубок означает сарацина, а не его коня…
Мастер Григ, поняв, наконец, что над ним откровенно подтрунивают, возмущенно вскинулся, чтобы достойно ответить шутнику, но приятели предпочли оставить поле боя и исчезли между скал.
Низко склонившись над небольшим углублением, Жак наполнял свою флягу, в то время как Робер хмуро сотрясал своей походной посудой, сделанной из небольшой тыквы, пытаясь извлечь из нее последние капли вина.
— Эх, зря я так с нашим вольным каменщиком, — вздохнул достославный арденнец, так и не добившись успеха в извлечении из сосуда вина, и обреченно поглядывал на воду. — Если мне не изменяет нюх, у него, похоже, в обозе остался еще бочонок этой шотландской дряни. Пить ее — испытание, сравнимое разве что с Божьим судом, когда подозреваемому вливают в глотку кипящее масло, зато действие от одного глотка посильнее, чем от целого кувшина бургундского…
Не вслушиваясь в жалобы приятеля, Жак поднял глаза вверх.
— Погляди, Робер, небо затягивают грозовые тучи, и парит так, что не продохнуть. Чует мое сердце, ближе к вечеру начнется сильная гроза, — произнес он, оглядывая небо внимательным взглядом земледельца. — Скоро, похоже, воды будет здесь столько, что и фляга не понадобится — подставляй рот да пей…
Забрав убитых и раненых, сарацины, то ли ожидая подкрепления, то ли готовя очередную каверзу, сидели за своими скалами тихо как мыши.
— Неплохо было бы взглянуть, что они там затевают, — произнес Сен-Жермен, спустившись с Недобитым Скальдом в скальную нишу, где рыцари и монголы готовили к бою коней.
— Наши союзники уже предприняли определенные шаги, — обрадованно доложил Робер. — Чормаган сказал, что он отправил наверх Атлана.
— А что, у этого Атлана крылья как у ангела, и он умеет летать? — искренне изумился Недобитый Скальд.
— Нет, — покачал головой арденнец. — Летать он точно не умеет. Но Чормаган сказал, он может двигаться по отвесным стенам.
Робер показал рукой куда-то наверх, и взгляды присутствующих обратились к отвесной стене ущелья. Там, почти на самом верху, распластавшись по стене и перебирая руками, словно паук, спускался вниз монгольский нукер. Вскоре монгол спустился на землю и теперь стоял перед предводителями отряда, обтирая ладони, каждая размером с добрую лопату, об не стиранные от роду шаровары.
— Что они делают? — спросил приор.
— Готовят большие щиты, — перевел Робер. — Оббивают войлоком, обтягивают шкурами убитых коней.
— Хорошо придумали, — мрачно кивнул приор. — Под такими щитами они в пешем строю продвинутся вплотную и навяжут нам ближний бой, в котором не помогут ни кони, ни копья, ни арбалеты. А так как их больше раз в пять…
— Менять караулы! — прерывая приора, разнесся крик рыцаря, отвечавшего за сторожевые посты.
Жак, Робер и мастер Григ, отправленные приором в тыловой дозор, отыскали в скалах удобное укрытие и, поставив в наблюдатели глазастого Рембо, готовились к походному обеду. Арденнский рыцарь уговорил незлобивого и отходчивого киликийца откупорить последний бочонок огненного припаса, который тот, как зеницу ока, берег на черный день. Убедить вольного каменщика в том, что именно такой день для них и настал, оказалось до смешного легко. Не успели они приложиться к извлеченным из походных вьюков по такому случаю кубков, как меж камней появился Недобитый Скальд.
— Празднуете? Ну-ну! — буркнул гентец.
С этими словам он бесцеремонно схватил с аккуратно расстеленной салфетки наполненный до краев кубок и, видимо решив, что там находится вино или пиво, сделал несколько добрых глотков. Жак, ожидая, что шотландский напиток обожжет достославному рыцарю глотку и кишки, зажмурился, даже не пытаясь себе представить, что после этого произойдет. Однако гигант лишь удовлетворенно крякнул и, несколько подозрительно поглядев на друзей, поставил опустошенный бокал на место.
— Слушайте, братья, — заявил он, завершив свой мародерский акт, — с любезного соизволения мессира, я забираю у вас до рассвета слуг и оруженосцев. Есть для них работа.
— Рембо не отдам! — категорично заявил Робер и, хмуро глянув на пустой бокал, кивнул мастеру Григу. Тот ответил не менее хмурым кивком, тяжко вздохнул и наполнил его из дорожной фляги.
— Вот Рембо-то мне в первую очередь и нужен, — безапелляционно ответил гентский рыцарь. — Он будет всю ночь напролет на своей бандуре бренчать и развлекать мою бригаду.
— Вижу в конце ущелья каких-то солдат! — прерывая спор, самым непосредственным образом касающийся его ближайшего будущего, заорал откуда-то сверху бывший трубадур.
Жак, Робер и Недобитый Скальд, забыв о еде и питье, бросились на скалу. Вслед за ними, предусмотрительно прихватив лежащий рядом арбалет, поспешил и мастер Григ. Меж камней засверкали стальные шлемы.
— Это, наверное, возвращается брат Серпен! — обрадовался Жак. — Вижу рыцарские шлемы.
— С каких это пор Серпен и ушедшие с ним сержанты стали носить на шлемах генуэзские гребни? — ехидно поинтересовался Робер.
— Генуэзцы?.. Отлично! — Недобитый Скальд потеребил висящую на поясе булаву.
— Значит, брат Серпен погиб? — В голосе Жака звучало больше удивления, чем грусти. — Но я чувствую, что он еще здесь, по эту сторону Стены…
— Может, ранили да взяли в плен, — высказал предположение Робер, — хотя, конечно, брат Серпен не из тех, кого можно взять живьем. В общем, — завершил он короткую эпитафию, одновременно разглядывая осторожно приближающихся к укрытию солдат, — так или иначе, а нам нужно готовиться к новой атаке.
— Но почему они не идут колонной, выслав вперед дозор, а, оставив лошадей, пробираются меж камней? — спросил Жак.
— Скорее всего, заслышали издалека звуки боя, — ответил де Мерлан. — Вот их командир и решил не рисковать и выслал вперед наблюдателей. А вот и он сам, собственной персоной!
Примерно в четырех сотнях шагов от них, видимо считая, что он находится на безопасном расстоянии, появился богато одетый генуэзец. Еще один, потоньше и помоложе, но тоже одетый так, словно он находился не в трансиорданском ущелье, а на ежегодном праздничном приеме в генуэзской ратуше по случаю дня Святого Георгия, приблизился к первому и, вовсю размахивая руками, принялся его в чем-то убеждать.
— Мастер Григ! — спокойно произнес Робер. — Этим лигурийским торгашам, похоже, пока неведомо, на какую дистанцию стреляют наши арбалеты. Не угодно ли вам, сударь, занять позицию, соответствующую высокому званию старшины гильдии каменщиков, и продолжить свои стрелковые упражнения? К концу нашего великого сидения в Джераше, помнится, вы уже так наловчились, что могли сбить шлем за сотню-полторы шагов.
Киликиец согласно кивнул. Прикрывшись куском запыленной мешковины, который делал его неотличимым от камней, он выбрался на самую верхушку скалы, осторожно взвел свое оружие и прильнул к прикладу.
— Там их двое, — сказал Робер. — Похоже, что именно они и командуют. Капитан, скорее всего, тот, что постарше. Цельтесь, мэтр, в того, что стоит справа и не размахивает руками. Бог вам в помощь и да не ослабит вашу руку это мерзкое пойло, которое мы с вами уже успели пригубить.