Рыжеволосый Дир беспокоился за всех сразу. Ему было жаль и Рюрика, и Гостомысла, и Лешко, и Золотоношу, и Аскольда, так жадно следящего за всем, что происходило на совете, и так явно желавшего и здесь играть не последнюю роль, и больше всего - себя. Он никак не мог определить своё место ни в настоящих, ни в будущих событиях и сидел с опущенной головой, лишь иногда вскидывая брови, когда слышал что-нибудь дивное для себя.
Эбон, стареющий, но всё ещё красивый, как только внимательно присмотрелся к лицу и привычкам Гостомысла, сразу понял, что совет затянется. Он понял и то, что положение их, варягов-россов, в Новгороде будет далеко не таким, какое им наобещали послы Домослав, Полюда и Вадим летом этого года в Прирарожье. "Необходимо собраться духом, продумать всё и не торопиться… Только бы Рюрик не погорячился, - думал он. - Единую власть этим племенам показали скандинавы; она им понравилась, но с какого бока взяться её обустраивать - они не ведают. Пытались, но не получилось, и это понятно. Слишком близко родство правителей, и никто никому не хочет подчиняться… Позвали нас и опять ропщут. Вон как Лешко взмок… Да, его могут потопить в кирбах быстрее, чем поймут необходимость единовластного правления, да ещё установленного варягами-россами. Ведь мы, пришлые, званы суд править, мы чужие, как же нам верить!.. Да, тяжела доля Гостомысла, признал Эбон. - И хочет круто взять, да побаивается. А примучивает он Лешко верно, - сочувственно размышлял посол, - ну кому нужен выход кривичей из союза?"
Эбон ещё раз посмотрел на старейшину кривичей. "Да, - подумал он, - они заселяют большие и трудные земли: побережье реки Ловать и верхние земли Западной Двины, Днепра и Итиля и все земли реки Великой! Именно кривичи умелые рыбаки, именно кривичи - умелые волочане, именно кривичи - знатные охотники, именно кривичи - ловкие мастера - строители ладей, именно кривичи - храбрые купцы и мудрые виноделы-ягодники. Так как же допустить их выход из союза племён?" Размышления посла рарогов прервал посадник.
- Ну так как, Лешко? - переспросил Гостомысл, пытливо вглядываясь в лицо старейшины кривичей. - Согласен ты, чтобы всем охранительным войском ведал князь рарогов-русичей Рюрик и он же судил злодеев земли нашей?
Лешко встал, тяжело вздохнул и, покачав отрицательно головой, хмуро ответил:
- Нет.
Все смолкли. Советники как по команде уставились сначала на Лешко, а затем на Гостомысла, мрачно взирающего исподлобья на кривичского главу.
- Сие твоё последнее слово? - глухо спросил Гостомысл.
- Да, - так же глухо подтвердил Лешко и неуклюже сел на место.
Молчание длилось недолго.
Гостомысл шумно вздохнул, перевёл взгляд на беседу, занятую рарогами-варягами, и громко произнёс:
- Рюрик, на край кривичей дружину не ставь. Я покажу тебе сии земли сам.
Рюрик молча кивнул головой Гостомыслу и перевёл взгляд с новгородского посадника на своего двоюродного брата Сигура: ему очень хотелось посмотреть, как себя поведет Лешко после слов Гостомысла, но он ре" шил этого не делать. Всё определилось и без него! А как братья восприняли эту весть? Сигур заинтересованно наблюдал за переговорами.
- Золотоноша, что ты молчишь? - Гостомысл обратился к старейшине полочан.
- Наш край не охранять нельзя, - медленно ответил пожилой, благообразной наружности боярин и сокрушённо развёл руками. - И судить злодеев надо. Пусть Рюрик ведает веем сиим и у нас, на речке Полоти", в земле полочан, - по-доброму улыбнувшись, проговорил он.
Рюрик поймал настороженный взор полочанина и нахмурился: уста говорят одно, а глаза - другое, или" это только кажется?..
Золотоноша уловил внимание князя-варяга, и выражение лица его стало ещё более благожелательным.
- Мстислав, что речёшь ты? - глухо спросил новгородский посадник следующего советника, с трудом оторвав взгляд от Золотоноши и Рюрика. Старейшина дреговичей без улыбки переглянулся с Гостомыслом и зорко оглядел Рюрика. Он тяжело встал и, вызвав общее внимание задержкой ответа, чуть призадумавшись, проговорил:
- Второй день сидим мы во избе Домослава и, как скифы, опьянённые дурманным дымом хмельных трав, думу думаем; жить нам во здравии или готовиться к очередной тризне.
Кто-то удивлённо вскинул брови, кто-то стыдливо, а кто-то осуждающе покачал головой, но никто не произнёс ни слова. Мстислав чуть вздохнул и продолжил!
- Вот нарекли мы рарогов, особых почитателей бога Сварога, варягами, а когда приплываешь с торгом к грекам, те нас именуют варягами. Так, Лешко? ласково спросил Мстислав и оглянулся на кривичского старейшину.
Тот, не поднимая головы, буркнул:
- Так.
Все зашевелились, а Мстислав, чуть повысив голос, сказал:
- И назвали мы рарогов росами, или русами. Ишь, мол, какие лихие плаватели-воины! А я помню, ещё дед мой рек, наших купцов греки давно русами обзывали, Так, Лешко?
Все засмеялись, а Лешко, разозлившись, крикнул:
- Я же изрёк своё последнее слово, что ты меня ещё пытаешь?
Все смолкли и приуныли. Последнее слово действительно сказано, чего же ещё Мстислав хочет? Недоумённые взоры устремились на старейшину дреговичей, на его спокойное, умное лицо, а тот, улыбнувшись, произнёс:
- Я ведь тоже родом из топких мест, Лешко, и ведаю нравы и своего и твоего племени. Но ты сказал своё последнее слово единожды, а наши парни возят девушек к дубу и трижды! Объезжают его на санях с любимой и только после этого нарекают её своею семьяницею. Али ты не так делал, Лешко? спросил он кривича с особой теплотой в голосе.
Все громко рассмеялись, а кое-кто с удовольствием поглаживал бороду, приговаривая: "Ай да Мстислав! Сладкоречивый якой!"
Рюрик удивлённо разглядывал Мстислава, смеющихся бояр я нахмурившегося Лешко.
- А я и три раза повторю "нет"! - зло выкрикнул старейшина кривичей, когда смолк смех, и в наступившей тишине яро проорал: - Нет! Нет! Нет!
Мстислав тяжело вздохнул и горько промолвил:
- Ну, нет так нет. А я рече: "Да! Да! Да! Да правит Рюрик!" - И он сел на своё место, ни на кого не глядя.
Гостомысл оглядел всех советников и проговорил, Упершись взором усталых глаз в стол:
- Все старейшины своё слово сказали. Решение должен изречь я.
Поднялись с беседы старейшины славянских и союзных финских племён. Поднялись и рароги-варяги. Поднялся и верховный жрец рарогов, оставшийся безучастным к решению совета.
В наступившей тишине Гостомысл торжественно объявил:
- Две зимы и два лета управлялися союзные племена финские и северные славянские дурно, своему владетелю не подчинялись, отчего встал род на род, начались усобицы, загубили правду, и никто не смог установить внутреннего порядка. Весною года этого, 6370 от сотворения мира, собрались племена: Чудь, Меря, Весь, Кривичи и Словене новгородские и рече: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил но праву". Порешивши так, пошли мы за море, к варягам, к руси, и рече им: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами". Собрались три брата из рода Соколов племени Рарога: Рюрик, Сигур и Триар с родичами своими, взяли с собою всю русь и пришли… - Новгородский посадник перевёл дух и продолжил: - Да прими, князь Рюрик заморский, дела племён: Чудь, Меря, Весь, Ильменя Словен, Полочан, Дреговичей и Дулебов, охраняй земли их и блюди правду в них по всей строгости. Пусть дом твой будет в Ладоги вместе с домом Бэрина, друида солнца племени твоего дом брата меньшего Сигура - в Белоозере, у племени Весь; дом брата среднего Триара - во Пскове-городе, у ильменских словен. Олаф, младший родственник, будет дом имати в Полоцке, земле Полочан; Аскольд - на реке Свири, в земле ильменских словен; Дир на реке Шексне, в земле Мери; Ромульд - посол знатный - на озере Чудском, а Эбон, посол знатный, будет дом иметь на Неве-озере. А в городе Новгороде, у ильменских словен, княжить будет князь Вадим, яко и прежде княжил, - монотонно закончил чтение указа новгородский владыка; затем осторожно исподлобья оглядел советников и снова уставился в бересту.
Рюрик взметнул было головой в сторону новгородского князя, но тут же сник.
Гостомысл оторвал тяжёлый взгляд покрасневших глаз от бересты, посмотрел на зардевшегося Вадима, поникшего Рюрика, затем на старейшину кривичей и глухо проговорил:
- Лешко оповестит кривичей о своём решении, и, ежели племя будет глаголити другое, мы дадим им варягов для охраны и суда во их во краю, - не утруждая себя выбором слов, завершил новгородский посадник.
Все тихо склонили головы в знак согласия, а Лешко, Шумно вздохнув, первым покинул советную гридню.
- Да будет так! - трижды воскликнули в заключение словенские советники во главе с Гостомыслом и, довольные, уставились на варягов.
Рюрик, держа в правой руке меч, а в левой - щит, с низко опущенной головой выслушал троекратное "Да будет так!" и не произнёс ни слова. Он знал, что должен стоять с высоко поднятой головой, с презрительным взглядом, скользящим поверх голов советников, но… позади были только пепел и дым сгоревшего селения, а впереди - одна неизвестность.
Аскольд перевёл ошарашенный взгляд с Гостомысла на Рюрика, затем на торжествующего Вадима, потом на Полюду и Домослава и ничего не мог понять. "Нас всех разделили?! Разделили! И даже Дира у меня отняли?! Как они посмели?! Кто же здесь правит?! Что ж ты молчишь, щитом прикрытый князь рарогов? Где твой знаменитый меч Сакровира?" - хотел прокричать он, но язык присох к гортани, и волох стоял, как жертвенное изваяние в степи.
Рюрик приподнял голову, увидел горящий взгляд Аскольда, порыв и слезы Олафа, недоумение Дира, сожаление Ромульда и Эбона, отрешённость Бэрина, но никому ничего не смог сказать…
ПРОБУЖДЕНИЕ МРАКОМ
И Рюрик поселился в Ладоге. А что было делать? С думой о Новгороде надо было распрощаться, а запала та дума в душу глубоко, и запала ещё в Рароге. Теперь надо бы освободиться от неё, чтобы не жгло обидой сердце, да не получается. Так, с обжигающей обидой душу думой и строил он возле Ладоги свой большой деревянный дом и задиристую крепость при нём.