страшным сюрпризом. Будучи не в силах распознать «главного», но при этом видя, что армии противника соблюдают тактику и боевой порядок, средневековый разум делал единственное логичное умозаключение – монголами управляют призраки-невидимки.
Во-вторых, монголы ломали стереотипы боевых действий, привычные их противникам. Любимой тактикой кочевников издревле было ложное отступление, чтобы заманить врагов подальше от лагеря, окружить и уничтожить. Монголы улучшили эту систему, ставя в передние свои части пехотинцев из покорённых народов, которые как «живой щит» задерживали врага, а потом отступали разбитыми. Непосредственно всадники, основа монгольского войска, играли роль добивающего удара. Именно из-за большого количества конных воинов и стрелков монгольские армии были супермобильными: есть свидетельства, что монгольские орды могли преодолевать по 300–400 километров в день, – таких скоростей армии мира добьются только танками во времена немецких блицкригов. Абсолютно каждый монгольский мальчик с юных лет упражнялся в стрельбе из седла и выживании в суровых степных условиях: засаливать мясо потом коня между его спиной и седлом; вспарывать вену кобылы в засуху, чтобы насытиться её кровью. «Мерзость», – скажете вы; «Как я провёл своё лето 1208-го», – ответил бы вам монгольский юноша.
В-третьих, монголы поначалу даже со своими «универсальными солдатами» не смогли бы брать крупные города, требовавшие долгих осад и штурма. В Средневековье города с мощными стенами и продуманной обороной были неприступны для кочевников – примеры Переславля, Чернигова и Киева, которые часто «пережидали» разбои кочевников в пригородах, это подтверждают. И тут удачно совпало покорение Чингисханом северного Китая, где внутренние склоки не позволили организовать сопротивление (к примеру, некоторые военачальники просто переходили на сторону монгольского хана, а города открывали ворота). Местные инженеры и советники внедрили в монгольский арсенал осадное снаряжение: камнемёты, тараны, осадные башни, зажигательные и даже пороховые снаряды. С таким набором «вскрыть» можно было любую крепость.
В-четвёртых, монголы крайне умело для своего времени использовали разведку. Через купцов, паломников и свои посольства они выведывали важную информацию о будущих противниках. Где находятся войска, чем вооружены, какие настроения среди жителей – всё это собиралось заранее, чтобы подгадать лучшее время для нападения. Особенно пристально монголы высматривали недоверие между потенциальными союзниками; с римлянами Чингисхан был не знаком, но принципу «разделяй и властвуй» следовал постоянно. Излюбленной затеей монгольских послов было разделить или даже рассорить соседние области/страны, убеждая одних, что воюют с другими, а другим предлагая помочь вместе разбить первых. Поодиночке оказать сопротивление не смогли ни тибетские царства, ни государства Средней Азии и Ближнего Востока, ни закавказские народы.
К началу 1220-х гг. монголы преодолели Уральские и Кавказские горы и вышли в Поволжье и причерноморские степи. Туда их занесло не просто так: идея дать монголам новые пастбища и плодородные земли с каждым новым успешным сражением и осадой закономерно превратилась в необходимость покорить все известные земли – кочевой образ жизни и так вынуждал постоянно перемещаться всё дальше и дальше. Плюс, военная машина всегда требует подпитки новыми конфликтами. На очередных курултаях принимались решения о том, какие земли станут следующими «счастливчиками» принимать в гости монгольские орды. И после покорения крупного государства Хорезмшахов монголы поставили своей целью провести разведку боем в половецких землях. Успешно разбив аланов (предков современных осетин) и половцев, два монгольских полководца, Субэдэй и Джэбэ, оказались близки к границам русских княжеств.
К этому времени владения монголов простирались далеко за пределы родных степей
Тут-то половцы и обратились к уже известному нам Мстиславу Удатному, княжившему тогда в Галиче, за помощью. Этот князь был не кем-нибудь, а зятем половецкого хана Котяна, который намеренно задабривал дарами Мстислава, прося собрать других князей в помощь: «Нашу землю сегодня отняли, а вашу завтра, пришедши, возьмут». Котян умалчивал, что сам год назад кинул аланов на растерзание монголам, но Мстислав и сам был не прочь проверить, что за новая орда прибыла с востока.
В Киеве собрались почти все главные князья: собственно, Мстислав Удатный из Галича (с собой он захватил известного нам Даниила Романовича, будущего «короля Руси»); Мстислав Романович Киевский и Мстислав Святославич Черниговский. «Почти», потому что не хватало Юрия Всеволодовича из Владимиро-Суздальской земли – он предпочёл не участвовать в том, что ему казалось типичной разборкой с новыми кочевниками; тем более что до его княжества им было далеко. На совете приняли решение, что с новым врагом нужно биться: мол, и раньше из степи приносило самых разных разбойников-скотоводов. После великих побед наших предков над печенегами и половцами загадочные монголы не казались чем-то необычным.
К уже собранному русскому войску оперативно прибыли монгольские посланники с предложением не помогать половцам, так как Русь монголам неинтересна, да и зачем помогать половцам, которые столько раз разоряли южнорусские земли. На тонкие намёки князья ответили казнью послов, чем заочно подписали своим княжествам смертный приговор – помешанные на своём превосходстве и дисциплине монголы не прощали подобных акций. Впрочем, и без монгольских послов назвать русскую рать единой было нельзя. Каждый князь действовал самостоятельно, общего командования не было, а взаимные обидки и домыслы никто не отменял. Прибавьте сюда плохо сочетающиеся с княжескими дружинами половецкие отряды, и получится громоздкое (до 30 тысяч), но весьма разрозненное войско.
Но Субэдэй и Джэбе, уступая числом, опасались лобового столкновения, и, оставляя на закуску русским князьям небольшие свои отряды, уводили основные силы всё дальше в степи. Преследуя кочевников почти две недели и настигнув их около реки Калки, князья были уверены, что дело уже в шляпе и всё окончится как успешный рейд в кочевые степи.
Но битва на реке Калке 31 мая 1223 года стала трагедией для русского войска и печальным примером разрозненных действий князей. Три Мстислава, прибыв на берег реки, так и не решили, что делать дальше – переходить реку первыми и атаковать монголов или дождаться их и обороняться. В итоге Мстислав Удатный с Даниилом Романовичем решили атаковать вместе с половцами первыми, Мстислав Черниговский вроде как решил присоединиться позднее, а Мстислав Киевский и вовсе отказался принимать участие в битве и поставил лагерь на холме неподалёку. Скорее всего, либо князья были крайне не уверены друг в друге (вспомним их постоянное соперничество), либо уже делили шкуру неубитого медведя, ожидая лёгкой победы.
Половецкие отряды и галицко-волынские дружины смяли передние части монголов, но оторвались от реки и попали в ловушку: монголы ложным отступлением приготовились вводить в бой новые силы. Мстислав Черниговский оказался смят отступающими половцами и дружинами своих коллег, и вскоре его войска тоже начали беспорядочное бегство. Мстислав Киевский наблюдал за происходящим из лагеря, видно, надеясь договориться с монголами. После разгрома других князей[15] монголы осаждали его лагерь три дня, но в итоге договорились отпустить всех с сохранением жизни за выкуп. Доверчивый князь открыл ворота, но монголы уже приготовили ему и его подопечным месть за убитых послов: князей и дружинников связали, накрыли досками и сели на них отмечать победу, чтобы уморить киевскую рать удушьем. К слову, имеется легенда, что монголы обещали «не пролить ни капли крови» сдавшихся и «великодушно» выполнили своё обещание.
Обратно до Руси добралось менее 1/10 русского воинства. Такая трагедия произошла в истории Древней Руси впервые. Обескровленной осталась оборона нескольких княжеств. Монголы пограбили приграничье, но повернули на север, чтобы разобраться с Волжской Булгарией. Там им, однако, оказали упорное сопротивление, и захватчикам пришлось отступать обратно в степи. Своей главной цели они добились: через боевой опыт и сотни пленных была получена информация о русских княжествах; можно было начинать подготовку к новому походу на запад, чтобы покорить уже европейские государства. Что же до русских князей, то они не смогли извлечь уроки из катастрофы на Калке – их внимание переключилось на новый передел княжеств из-за гибели многих князей в этом сражении. Конечно, монгольская угроза висела в воздухе, но шли годы, а степняки так и не появлялись.
А в это время: в Европе возникает первая инквизиция, преследующая еретиков и безбожников.
Обычно в этом месте школьные учебники акцентируют внимание на неожиданности следующего монгольского вторжения в 1237–1240 гг. Князья готовились к возможным вторжениям и до их появления. Историки считают, что гипотетически русские княжества могли выставить хоть и меньшее по размеру войско, чем монгольские военачальники (50 тысяч против 100–150), но их снаряжение, боевой опыт и совместная оборона превосходили монгольские возможности. Кочевники не рисковали ввязываться в крупные баталии таких масштабов в роли атакующей стороны. Но достаточно изучить летописные сведения о причинах поражения на Калке, чтобы понять, чего недоставало русским войскам. Одни обвиняли половцев, другие – численный перевес монголов, третьи – «долгого» черниговского князя или эгоистичного киевского. Каждое княжество рассчитывало в будущей борьбе на проблемы соседей, не желая ввязываться в опасные сражения, – «пограбят соседей и угомонятся, а до меня, может, и не доберутся; а если доберутся, то мне обязательно помогут другие, и тогда мы этим монголам уууууууух!» Такими думами и были заняты княжеские головы до зимы 1237 года.