тарские всадники. Мамай, получив сообщение о выдвижении Дмитрия, мог решить, что князь совершил ошибку и загнал себя в угол. Ордынское войско двинулось навстречу. Правда, татарская конница была только на флангах; центр мамаева войска составляли наёмники из поволжских и кавказских народов, а также Генуи[27]. Их численность – тоже предмет постоянных споров. В «Сказании о Мамаевом побоище» приводится астрономическая цифра в 800 тысяч человек, но по оценкам историков Мамай выставил не менее 30–40 тысяч воинов.
Схема важной битвы снова в виде сражающихся человечков. На этот раз одна фигурка обозначает несколько тысяч реальных воинов
Расположение своих воинов Дмитрий Иванович продумывал заранее. В те времена русское войско делилось на крупные полки, которыми командовали отдельные князья. Встречать основной удар в центре должны были Передовой и Большой полки. Суть полков Правой и Левой руки вы наверняка поняли сами (ими как раз командовали Ольгердовичи вместе с другими князьями). Был ещё Запасной полк на всякий случай. Но главный сюрприз для врага был размещён в лесной чаще у левого фланга – Засадный конный полк. Им командовали уже известный нам Д. Боброк-Волынский и ещё один герой битвы на Воже – Владимир Андреевич Храбрый, серпуховской князь и двоюродный брат московского князя. Их задачей было в решающий момент выскочить во фланг или даже в тыл ордынцам, чтобы те оказались сжаты с двух сторон, как в бутерброде. Сам же московский князь Дмитрий Иванович провернул фокус с переодеванием: свои доспехи и княжеское знамя он отдал боярину Михаилу Бренку в Большом полку, а сам в доспехах рядового воина (но всё равно с телохранителями) встал в Передовой полк.
Мамай же, как и многие ордынские ханы, личного участия в битве принимать не собирался. Он разместился со своим шатром на возвышенности неподалёку, готовый отдавать приказы своим туменам. Его план был прост и основывался на видимом численном превосходстве. Мамаю не было известно о Засадном полке, поэтому планировалось мощным ударом наёмников «в лоб» смять центр русского войска, а затем навалиться на фланги конницей.
Куликовская битва, по легенде, началась с поединка двух воинов с каждой стороны – того самого монаха-воина Пересвета и ордынского богатыря Челубея. Такие поединки проводились довольно часто, так как имели мощный мотивационный эффект для стороны победившего воина. С другой стороны, в случае проигрыша можно было получить такую дизмораль, которую ни одной полководческой речью уже было не перебить. Но бо́льшая часть историков считает, что этот «поединок-рулетка» не происходил в действительности. Особенно если учесть исход – одновременная смерть обоих воинов – это скорее остросюжетный литературный вымысел для придания саспенса средневековым читателям.
Затем татарское войско обрушилось на Передовой полк. Его удалось смять довольно быстро, князь Дмитрий перебрался в Большой полк, который принял удар следующим. В течение долгого времени в центре русского войска творилась настоящая мясорубка. В какой-то момент московского князя и вовсе потеряли из виду. Не добавляло оптимизма и то, что фейковый князь Михаил Бренок оказался зарублен, а княжеское знамя – сброшено. В бой был введён уже и Запасной полк. На правом же фланге Ольгердовичи смогли отбиться от татарской конницы, но не рисковали идти в атаку, пытаясь помочь центру. А вот полк Левой руки оказался фактически уничтожен, конница врага начала поджимать отступающих к реке. Согласно легенде, стоявший в засаде Владимир Храбрый постоянно рвался в бой, но Боброк-Волынский держал Засадный полк без дела как можно дольше, чтобы войска Мамая на левом фланге начали заходить в тыл русским. Стальные нервы сделали своё дело – как только татарская конница начала поворачиваться спиной к лесной чаще, оттуда ударил Засадный полк. Параллельно полк Правой руки тоже начал теснить ордынцев. Сверху бы это напомнило водоворот, в который затянуло войска Мамая.
Ещё какое-то время Мамай пытался что-то сделать с кашей-малой в центре сражения, но его войска обратились в паническое бегство. Часть татар не слишком удачно попыталась переправиться через Непрядву, другие разбежались кто куда. Мамай с небольшим отрядом бежал на юг. Его политической карьере настал конец. Вскоре его сторонников разбили, а самого темника закололи в Крыму всё те же генуэзцы, которым теперь заплатил Тохтамыш. Дмитрия Ивановича же смогли отыскать на поле боя израненным под деревом; по легенде, его туда перенёс другой монах-воин Ослябя. Ягайло, узнав о поражении Мамая, развернул войска. Гипотетически он мог бы разгромить ослабленного московского князя, но решил приберечь силы для будущих схваток.
А в это время: в Англии происходит крупнейшее крестьянское восстание под предводительством Уота Тайлера. Бунтующие на фоне непомерных налогов и эпидемии чумы даже пытались взять Лондон. Несмотря на подавление восстания, в Англии начинается постепенное смягчение крепостного права.
Потери русских войск были очень большими – около трети воинов полегло на Куликовом поле. Однако политический эффект для Московского княжества был тоже немаленьким. Дмитрия Ивановича стали величать Донским, а Москва окончательно утвердилась как центр объединения всего северо-востока, способный на равных биться с Ордой и (возможно) литовцами. Часть историков считает, что именно победа над Мамаем пробудила национальное самосознание русского народа – мол, теперь все стали ассоциировать себя не с княжеством или родным городом, но с «землёй русской». Действительно, в ближайшее столетие у Москвы не будет равных ей по силе соперников в объединении северо-восточных русских земель.
Но больше всего от Куликовской битвы, как ни странно, выиграл Тохтамыш. Новый хан смог уничтожить Мамая и, опираясь на свою принадлежность к Чингизидам, снова сделать Орду единой. Более того, Дмитрий Донской хоть и стал общерусским лидером, но оказался обескровлен после Куликова поля – ещё один мощный удар он не смог бы отразить. Этим и воспользовался Тохтамыш в 1382 году, когда внезапно появился под стенами Москвы. Тут не обошлось без увёрток Олега Рязанского. Князь опять опасался, что его владения загубят соседи в своих разборках. Поэтому он навёл Тохтамыша на безопасные переправы через реки за пределами рязанских земель – так московские разведчики проглядели его появление. Оказавшись в Нижегородских землях, Тохтамыш принял двух сыновей местного князя в почётные заложники в обмен на неразграбление этой территории. Как только Дмитрий Донской понял, какая орава собирается у него под боком, он попробовал, как и два года назад, собрать общерусское войско, но от многих князей в ответ получил игнор. А дело в том, что на этот раз никто не хотел совать свою голову в пасть льву – Тохтамыш был законным правителем Орды, Чингизидом, и провернуть с татарами трюк в духе «мы воюем не против вас, но против вашего незаконного правителя» уже не получалось. Оставшись в одиночестве, Донской оставил Москву и отправился на север отыскивать воинов в своих владениях.
Тем временем в Москве начались беспорядки. В городе царили паника и мародёрство в брошенных боярских домах. Местные воеводы смогли угомонить буйную толпу и запретили жителям покидать столицу. Все надежды возлагались на белокаменный Кремль, который до этого уже три раза оставлял литовцев ни с чем. Тохтамыш попытался штурмовать стены и укрепления, но быстро понял, что это безуспешно. Вдобавок у защитников были тюфяки – примитивные огнестрелы, выпускавшие залпом то ли множество стрел, то ли подобие пуль. Тогда Тохтамыш отправил к городским воротам послов – ханских вельмож и двух детей нижегородского князя. Жителям города передали сообщение примерно следующего характера: «Мы пришли воевать не с вами, а с вашим князем Дмитрием, который с 1374 года не платит дань». Знакомо, не правда ли? Обороняющихся заверили, что им нужно просто оказать почести Тохтамышу и дать ему посмотреть город, а потом он отправится за московским князем. Нижегородские князья подтвердили это обещание. Открыв ворота, москвичи подписали себе смертный приговор. Ордынцы несколько дней жгли город, грабили всё, что к полу не прикручено, казнили и насиловали местных жителей. По подсчётам историков, около половины населения Москвы не пережило этой трагедии.
Вскоре Донской смог договориться с Тохтамышем, и хан вернулся в Орду. Туда же мгновенно отправились тверской и нижегородский князья, чтобы попытаться забрать ярлык на великое княжение себе. Но Донской выплатил в Орду дань за два прошедших года и сохранил ханскую грамоту за собой. Свою злость московский князь выместил на Олеге Рязанском, разорив его земли. Тот согласился отныне помогать москвичам. Но всё равно восьмилетний перерыв в ордынском иге закончился. Москва продолжила выплату дани в Сарай. Тохтамыш признал ярлык на великое княжение наследственной собственностью московских князей – теперь его никто не смог бы оспорить. Но для соблюдения баланса хан вернул полную независимость Твери от Москвы, чтобы эта «заноза» для московских князей не давала им усилиться.
Дмитрий Донской не отчаялся и попробовал наладить отношения с Литвой. С Ягайло даже была договорённость о его женитьбе на дочери московского князя. Затем православная вера должна была стать официальной религией Великого княжества Литовского. Предполагалось даже, что литовский князь признает верховенство великого московского княжения над собой. Тохтамыш сообразил, что при таком раскладе русские земли усилятся и выйдут из-под его контроля. Поэтому он тут же повысил размер дани и попросил в почётные заложники сына Дмитрия Донского, Василия. Так хан бил по авторитету московского князя, показывал, кто тут на самом деле «хозяин».
Самые внимательные из вас явно недоумевают, а для чего это всё было нужно Ягайло, который совсем недавно дружил с Мамаем и желал разгромить Москву? Ответ: хитрая политическая интрига. У Ягайло в Литве всё это время продолжались тёрки с его дядей Кейстутом. В 1382 году, когда Тохтамыш жёг Москву, Ягайло смог обманом заточить Кейстута и его сына