на его земли вторглись войска противника. Вече тут же начало сбор ополчения, чтобы на подступах к городу разбить москвичей. Но возглавляемое сыном Марфы-посадницы, Дмитрием Борецким, «войско» было малоорганизованным и плохо вооружённым. В решающей битве на р. Шелони в июле того же года новгородцы оказались наголову разбиты. Московский князь казнил Дмитрия Борецкого и главных зачинщиков волнений, а затем навязал вече мирный договор. Город обязывался выплатить солидный выкуп, отказаться от любых взаимоотношений с Литвой и ещё раз признать московского князя главным судьёй и покровителем.
Именно последнее условие дало новый повод для вторжения в любой момент. После отъезда Ивана в Москву новгородцы предсказуемо заново сцепились по вопросу, с кем строить своё неминуемое счастливое будущее – с Москвой или Литвой. В 1475 году Ивану даже пришлось вернуться в Новгород рассудить очередной конфликт жителей с посадником из-за его самоуправства. Во время визита князь посетил владения богатых новгородцев, но демонстративно не заглянул к Марфе Борецкой. Само собой, посадника признали виновным в превышении полномочий, отправили в кандалах в столицу вместе с десятком бояр и наложили огромный штраф. Так московский князь получил кучу плюсов к карме среди простых новгородцев как борец с богатыми и бесконтрольными купцами и боярами. После этого судилища в Москву стали сыпаться обращения и посольства из Новгорода с просьбами к великому князю разрешить ту или иную ситуацию.
Одна из таких жалоб в конце концов приблизила падение новгородской независимости. Некие Назар и Захарий отправились в Москву с местечковой просьбой к Ивану, но в своём обращении «случайно» обратились к московскому князю, назвав его «государем». До этого новгородцы использовали исключительно слово «господин» – так они ставили себя наравне с Москвой: «господин Великий Новгород» и «господин великий князь московский». Государем обычно называла прислуга своих хозяев. Иван III тут же зацепился за этот повод, чтобы в 1477 году отправить посольство в Новгород и потребовать повиновения вече и горожан себе. Скорее всего, эта история – одна сплошная постановка, устроенная промосковскими боярами вольного города, чтобы укрепить свои позиции. Послы великого князя столкнулись с противодействием вече, не желавшего признавать полную власть Москвы над собой.
Тогда московское войско вместе с князем опять выдвинулось осаждать Новгород. К ним снова присоединились тверичи и псковичи. Это ещё больше разобщило вече, половина которого во главе с архиепископом хотела заключить новый договор и ещё немного оттянуть свою «свободу», а другая половина во главе с Марфой Борецкой желала дать отпор Ивану. Чтобы выиграть время, отправили очередных переговорщиков, но ответ убил: «Знайте же, что в Новгороде не быть ни вечевому колоколу, ни посаднику, а будет одна власть государева, как в стране московской». Никто не ожидал, что всё стало так серьёзно. В итоге нерешительность привела к голоду и протестам городских низов, так что пришлось в январе 1478 года открывать городские ворота, впускать москвичей и признавать себя частью московских владений. Правда, бояре получили обещание, что их собственность трогать не будут. Сама наивность.
Падение новгородской независимости в одной картине – знать и символ вече отправляются в места не столь отдалённые
Иван III тут же начал ликвидировать все признаки прежней вольности: вечевой колокол демонстративно вывезли в Москву, чтобы больше в него никто не звонил и никакое вече не собирал; Марфу вместе с парой бояр постригли в монахи и отправили доживать свой век в окрестности столицы; имения некоторых монастырей стали собственностью московского князя. Казалось, что город отделался малой кровью. Да, без независимости, зато нет массовых разорений и казней. Спойлер: Иван IV Грозный присоединился к чату. На самом деле у Ивана III были далеко идущие планы по освоению новгородских богатств. Но пока что он был доволен и тем, что территория его владений удвоилась.
А в это время: подходит к концу тридцатилетняя война Алой и Белой Розы в Англии – так называли противостояние родов Ланкастеров и Йорков по символам на их гербах. Занимательно, что в итоге следующей королевской династией стали Тюдоры.
Примерно в это же время Москва в очередной раз прекратила выплаты дани Орде. Или тому, что от неё осталось. Большая Орда продолжала дряхлеть и распадаться, но хан Ахмат попытался повернуть историю вспять и вернуть времена былого ига и величия. Для этого он заручился поддержкой литовского правителя Казимира, чтобы тот также выдвинул свои войска против Ивана III и все вместе они бы заставили русские земли снова покориться. Ничего не напоминает? Ровно сто лет назад такую же схему собирался провернуть и темник Мамай вместе с Ягайло против Дмитрия Донского, но что-то пошло не так: русское войско опередило соединение татар и литовцев.
Примерно ту же тактику избрал и Иван III вместе с воеводами в 1480 году. Примерно ту же. Дело в том, что на этот раз ордынцы шли через литовскую территорию, пытаясь обойти русские войска и соединиться с Казимиром. Это была плохая новость. С другой стороны, у князя была договорённость с крымским ханом Менгли Гиреем, который должен был грабить польско-литовские земли и совершить рейд на Сарай – у него были свои счёты с Ахматом за влияние в степях. Это была хорошая новость. Параллельно всё ещё продолжалась ссора Ивана III с братьями из-за дележа новых территорий, и те отказывались помогать. Это была плохая новость. Но летом русские полки заняли побережье реки Угры, встав на пути у татар, преграждая им путь дальше. Ахмат замешкался, и это была хорошая новость.
Ситуация становилась патовой. Силы москвичей растянулись по всему берегу Угры почти на полсотни километров. Татарские силы медленно подтягивались на противоположный берег. Ахмат не торопился атаковать, словно пытаясь запугать Ивана и заставить его сдрейфить. Надо признать, что в какой-то момент князя и правда охватила лёгкая паника: по-другому объяснить, почему он внезапно покинул войско, оставив за старшего своего сына Ивана Ивановича, и вернулся в столицу, непонятно. Москва готовилась к обороне, некоторые бояре и вовсе рекомендовали эвакуировать семью на север и переждать набег татар. Иван III попытался вернуть к себе и сына с Угры, но тот ответил «Умру здесь, а к отцу не поеду». Скорее всего, не было уверенности в своих подчиненных, ведь совсем недавно родные братья князя поднимали бунт против делёжки земли не в их пользу. Но москвичи в целом призывали князя не трусить и личным примером вдохновить войска. Все эти метания продолжались вплоть до начала осени, а войска месяцами стояли друг напротив друга на Угре. Отсюда и название этих странных событий – «стояние на Угре».
Время играло на руку москвичам. Конное войско ордынцев с холодами не могло прокормиться, да и крымский хан разорял тылы. Вопреки расхожему мнению, «стояние» было очень даже динамичным – татарские отряды постоянно пытались в разных местах пересечь реку, но получали в ответ только залпы из огнестрельных пищалей. Всё, что мог противопоставить Ахмат, – залпы лучников, которые даже не доставали до русских воинов. Технический прогресс уже давно покинул ордынские земли. Вдобавок среди татар началась эпидемия дифтерии. Собрав все возможные грабли, хан Ахмат собирался разворачивать свои силы и возвращаться в степь. Удивительно, но Иван III был только рад такому исходу и первым приказал войскам возвращаться по домам. Ордынцы тоже начали отход и на обратном пути пограбили литовские земли, словно в отместку Казимиру за то, что тот так и не дошёл до Угры. Наблюдавшие за этим современники посчитали отсутствие кровавой бойни чуть ли не мистическим исходом. Само собой, одной из причин успеха снова посчитали силу иконы Владимирской Богоматери, которую снова привезли в Москву.
Несмотря на свою нерешительность, великий князь добился желаемого эффекта – неудача Ахмата означала падение ордынского ига, которое с перерывами продолжалось два с половиной века. Но это не значит, что прекратились проблемы с татарами, ведь граница от крымских степей до Казани стала местом постоянных стычек то с крымчанами, то с астраханцами, то с казанцами – каждое ханство хотело совершить удачный набег и увести кучу пленных для выкупа. Да и выплаты тому же Крымскому или Казанскому ханствам; просто теперь это воспринималось как большая взятка за спокойное соседство. Впрочем, авторитет Москвы вырос достаточно, чтобы время от времени сажать в ханствах удобных для себя правителей. Конечно, в борьбе с осколками Орды подкупы и кумовство явно не были выходом, но пока что Иван III вернулся к собиранию русских земель.
«Ну иди сюда, попробуй у меня дань взять, я у тебя сам дань собирать буду, смерд, безбожник чёртов…»
Историки спорят: читатели уже наверняка привыкли, что почти ко всем важным событиям отечественной истории у исследователей есть масса вопросов. Стояние на Угре – не исключение. Но проблема не в том, где произошло «стояние» или происходило ли оно вообще: тут и свидетельств очевидцев хватает. Главный вопрос: «а не произошло ли падение ига гораздо раньше». Или вот ещё более провокационный: «а иго точно пало?».
Дело в том, что некоторые летописи отсылают нас к якобы словам Ахмата во время переговоров на Угре, что, мол, москвичи мне уже 7 лет как не платят дань. А как раз в 1472 году, за 7 лет до «стояния» Ахмат потерпел крупное поражение от москвичей в битве под небольшим городком Алексиным. Ряд историков считает, что именно это сражение нужно чтить как причину падения ига, а стояние на Угре – просто куча манёвров войск и дипломатические трюкачества Ивана и Ахмата. Ряд иностранных исследователей вообще считает, что от дани избавиться удалось только на бумаге, чтобы московским князьям не пришлось признавать себя подданными Орды. Эту теорию особенно чтят любители русофобских настроений, надавливающие на то, что русские княжества всё средневековье только и делали, чт