Старицкого заточили в тюрьму и уморили голодом, а сам город Старица разграбили, повесив сторонников удельного князя.
Действия Елены можно понять с точки зрения правил престолонаследования. Пусть регентом её назначил ещё Василий III и утвердил опекунский совет, но по степени родства на эту роль больше годились дяди покойного князя, банально потому что они были мужчинами. Именно поэтому Глинская и старалась обезопасить себя и Ивана IV от чужого влияния. Правда, всё это происходило ценой настраивания против себя множества боярских семей, опасавшихся повторения судьбы Старицких. Но пока у Елены и её фаворита была поддержка в столице и Боярской думе, можно было продолжать гнуть свою линию.
Так, прошлый великий князь не успел провести денежную реформу. В огромном Русском государстве в разных городах всё ещё чеканились десятки разновидностей монет. В те времена деньги были не просто железяками для оплаты товаров, а действительно драгоценностью – в их составе было настоящее серебро. И в разных частях страны были свои правила изготовления денег. Но могло получиться так, что вы из Ярославля с местными монетами приехали в Псков за покупками, но так как там в ходу местные монеты другого размера и с другим содержанием серебра, то ваши монетки придётся разрезать или как-то обменивать – в общем, сплошные проблемы. Теперь представьте, что получалось, когда из всех концов страны в казну приходили совершенно разные деньги, которые надо было как-то упорядочивать. Рай для нумизматов и ад для государства. Необходимость как-то унифицировать этот бардак понимали ещё при Василии III после присоединения множества русских городов. Поэтому Елена Глинская ничего не придумывала, а просто сделала то, что не успел сделать её муж.
С 1535 года вводилась новая система. Денежный 200-граммовый брусок (гривну) разрезали на 600 маленьких монеток (денга) плюс иногда делали монеты вполовину тоньше и легче (полушка) – так должны были делать все города. Исключением остался Новгород, который продолжал тесно торговать с Европой крупными суммами, и все эти заморочки с сотнями монет были ему не нужны. Поэтому новгородцам было разрешено делать монеты в два раза тяжелее московских – их называли «новгородками». Но это название быстро сменила привычная нам «копейка». Дело в том, что на новгородских монетах было изображение всадника с копьём – всем это так понравилось, что скоро и москвичи стали чеканить этот рисунок. Сто новгородских копеек считали одним рублём. Сейчас в это сложно поверить, но система подсчёта денег, основанная на десятках, была суперпрогрессивной для того времени[46]. То, что по десять считать куда удобнее, пока европейцев не волновало. Поэтому денежная реформа Елены Глинской позволила упростить кучу финансовых вещей и объединила Русское государство ещё больше – одна страна, одни деньги.
Слева – две пары «новгородок», справа – «московки»
И тут в 1538 году на тридцатом году жизни Елена Глинская неожиданно умирает. Обстоятельства её смерти до сих пор не выяснены, но очевидно, что без каких-либо явных болезней молодые женщины просто так не умирают. Особенно регенты при малолетнем правителе.
Историки спорят: загадочная смерть Глинской привела к появлению множества версий у исследователей, что же с ней стало. Рабочая версия – её отравил кто-то из оставшихся бояр-опекунов. Современники указывают пальцем на семейство Шуйских. Изучение останков современными учёными показало, что в них подозрительно много ртути. В XVI веке действительно могли постепенно травить человека этим металлом, крупицами нанося его на одежду и предметы и даже добавляя в еду. Но не все однозначно согласны, ведь ртуть была компонентом косметики и лекарств в Средневековье. Не то чтобы Глинская сама себя бездумно свела в могилу, но не стоит всё валить на заговор.
Эта трагедия поставила крест на счастливом детстве 7-летнего Ивана IV. Его судьба оказалась в руках боярских кланов, начавших бороться за власть, – особенно выделялись уже известные нам Шуйские и Бельские. За последних был и действующий на тот момент митрополит Даниил. Всех их объединяло одно – ненависть к Ивану Фёдоровичу Овчине-Телепнёву-Оболенскому. Бывшего фаворита мгновенно арестовали и заморили голодом. Дальше свой ход сделал Василий Шуйский по прозвищу Немой. Он был человеком немногословным, но властным – тут же начались аресты Бельских. Глава этого семейства Иван Бельский пытался сопротивляться, но в итоге оказался сослан, а митрополита сменили. Василий Шуйский даже попытался создать новую династию, женившись на двоюродной сестре Ивана IV. Но всё в том же 1538 году он сам отправился в мир иной, и его мечты стать царём так и остались мечтами. Спойлер: а вот его полный тёзка-потомок уже через полвека сможет это сделать.
Его брат Иван Шуйский не был так влиятелен, а потому скоро из заточения в столицу вернулся Иван Бельский. Вместе с лояльными боярами он приказал выпустить из тюрьмы и Владимира Старицкого, затаившего злобу вообще на Глинских за то, что те заморили голодом его отца Андрея. Весь этот змеиный клубок обвился вокруг трона и юного великого князя Ивана IV. Историки в один голос говорят, что главной жертвой событий тех дней стала именно психика малолетнего государя. О своей моральной травме Иван будет вспоминать до самой старости, в красках описывая своё детство в письмах. Так, его с братом то наряжали в пышные наряды и драгоценности перед иностранными гостями и по праздникам, то кормили чем и когда придётся в будние дни. До статуса мальчика и уж тем более до его желаний всем было настолько до лампочки, что тот же Иван Шуйский мог спокойно зайти в комнату покойного Василия III, где играл государь, разлечься на лавке и закинуть ноги в сапогах на его постель. Само собой, на воспитание и обучение будущего великого князя было всем наплевать.
Наоборот, Иван IV становился свидетелем настоящего треша, творившегося у престола. Так, в 1542 году Шуйские решили окончательно разобраться с Иваном Бельским и организовали мятеж. Тогдашний митрополит Иоасаф затеял крёстный ход с государем во главе, чтобы примирить боярские кланы. Ивана разбудили спозаранку, опять нарядили в красивые одежды и собирались использовать как заслонку между двумя боярскими семействами на торжестве. Но в итоге своры боярских подростков набросились на митрополита и начали закидывать его келью камнями. Некоторых друзей Ивана схватили и избили. В итоге власть снова захватило семейство Шуйских, лидером которых стал боярин Андрей Шуйский. Им был посажен новый «лояльный» митрополит Макарий. Последний пытался хоть как-то заняться образованием Ивана IV, но чаще ему приходилось защищать мальчика от очередных потасовок. Так, в 1543 году, в их присутствии Шуйские набросились на друга государя боярина Фёдора Воронцова. Макарий кое-как смог спасти его от убийства, но и ему умышленно порвали мантию, чтобы знал своё место.
Митрополит Макарий уже думал о том, как не только обучить государя, но и повысить его статус
Тут-то впервые и коротнула психика юного Ивана Васильевича. Через несколько месяцев он приказал затравить собаками Андрея Шуйского. Согласитесь, не самый ожидаемый приказ от 13-летнего подростка? Потом начались облавы на его сторонников – кого сослали, кого покалечили. После этого семейство Шуйских быстро притихло. У престола всё ещё сохраняли своё влияние родственники Ивана Глинские да боярин Дмитрий Бельский. Но последний во время семейных потасовок занимался не политикой, а обороной южных и восточных рубежей от крымских и казанских татар. Те только и делали, что грабили русские владения во время боярского переполоха. Но с взрослением Ивана IV беспредела становилось все меньше и меньше – не столько из-за воли молодого правителя, сколько из-за того, что боярские семейства достаточно наистребляли друг друга.
Молодой государь приближался к своему совершеннолетию, и 16-летний Иван беспокоился, будут ли его признавать те самые бояре, что в детстве игнорировали любые законы и порядки. Тут якобы в голову юноше и пришло провести некий торжественный обряд, чтобы при всех продемонстрировать, кто теперь главный, – венчаться на царство. Историки сомневаются, что пусть и повидавший всякое молодой Иван IV самостоятельно пришёл к этой идее. Вероятно, не обошлось без подсказки митрополита Макария, желавшего поскорее восстановить порядок среди знати. А Макария наверняка поддерживали Глинские, чьё родство с будущим царём должно было упрочить их положение.
Вообще титул «царь» был довольно занимателен для того времени. До этого подобное слово нам не встречалось, но это вовсе не значит, что появилось оно лишь при Иване IV. Если совсем кратко, то это трансформированное слово «цезарь», которое из латыни через готский язык попало к славянам, которые и сократили его до «царя». Эта приписка всегда была в титуле ещё древнеримских правителей, а потому титул «царя» мог обозначать принадлежность не к каким-нибудь там герцогам или князьям, а к королям и даже императорам. Нет, даже так – к САМИМ ИМПЕРАТОРАМ. В позднем Средневековье нельзя было просто захотеть взять себе такой титул. Например, в Европе был только один такой правитель – император Священной Римской империи. И только он да ещё папа римский могли дать другим правителям королевский титул. Получалось так, что Иван IV собирался самовольно приравнять себя к западноевропейским правителям[47]. Впрочем, митрополит Макарий и юный государь больше беспокоились о мнении не императора или папы римского, а константинопольского патриарха. Пусть и сидя в захваченном турками Константинополе (который переименовали в