в декабре 1569 года снарядить опричный поход на Новгород, тот самый, на который Малюту Скуратова отказался благословить митрополит Филипп, из-за чего он и лишился жизни. Опричнина подходила к своему кровавому пику.
На север отправилось опричное войско в десяток тысяч человек. По пути в городах Тверь, Клин и Торжок были устроены показательные казни нескольких сотен человек, среди которых было много пленных литовцев и татар, но доставалось и гостившим здесь новгородцам. Настоящий же содом произошёл в Новгороде. Горожане попытались встретить царя хлебом-солью, но сразу после богослужения в главном Софийском соборе Иван Грозный забрал себе городскую казну, разогнал местное духовенство и обвинил архиепископа Пимена в измене. Этот парень когда-то помогал клеветать на митрополита Филиппа, а теперь его голым привязывали к лошади и ссылали на голодную смерть.
Сведения о дальнейших событиях в городе мы имеем самые разные, но ясно одно – начались беспорядочные погромы и массовые казни местного населения. Сначала опричники расправились с городской верхушкой, купцами и помещиками, а потом в течение месяца издевались над простыми горожанами и жителями окрестных сёл и городков. По разным данным в день умерщвлялось от нескольких сотен до пары тысяч человек самыми разными способами: от банального забивания насмерть дубинками до массового утопления в реке Волхов связанных членов семей и даже буквальной прожарки людей в муке. Не совсем ясно, что из этого – правда, а что – выдумки ошеломлённых очевидцев. Неизвестно также и точное число погибших – то ли не более 3 тысяч, то ли сразу 10–15 тысяч человек. Ясно одно: после опричного погрома Новгород в своём развитии был отправлен прямиком в древность Спойлер: откуда он так и не выбрался. После ухода опричников случился неурожай, вызвавший страшный голод на севере страны, а после (как будто мало было проблем новгородцам) на горожан обрушилась эпидемия чумы. Зимой 1570 года Иван Грозный отправился на запад, чтобы устроить опричный погром на бис, но уже в Пскове. Однако по невыясненным причинам царь ограничился казнью пары десятков знатных мужей в окрестностях и резко повернул обратно.
Исследователи считают, что царь передумал отправлять в каменный век псковичей по двум причинам: известия об очередных «изменах» из Москвы и общая удовлетворённость Иваном содеянным – своей цели он добился (какой – узнаете в конце этой главы). Но, как и всегда, есть народная «настоящая» версия произошедшего – гнев Бога и мистические предзнаменования. Вроде как государь заехал погостить к юродивому Николе Салосу. Юродивыми называли странную категорию людей с определёнными умственными особенностями, которые считались не проклятьем, но некой божьей меткой – мол, человек намеренно стал безумцем, отказался от простых радостей жизни ради того, чтобы время от времени его устами говорились мудрости свыше (что-то вроде нынешних инфлюенсеров). Во время обеда этот самый юродивый Никола предложил царю кусок сырого мяса, выдав что-то вроде «ты же, государь, питаешься человеческим мясом». Иван вроде как смутился, но затеи своей не бросил и приказал снять с местной церкви колокола. Тут же под ним замертво рухнул его лучший конь. Тут-то царь, конечно, и понял, что на его дела гневается сам Бог, и пощадил Псков. Эта красивая байка не объясняет, почему после Пскова опричнина не прекратилась вовсе, поэтому имеем дело с обыкновенным народным преданием.
Если вам показалось, что опричники превратились в безнаказанных бандитов и мародёров, то ошибаетесь – их жизнь тоже зависела от воли царя. Причём даже высокий статус в опричной карьерной лестнице мог ничего не значить. Так, по возвращении в Александровскую слободу Иван Грозный устроил казни в своём ближнем кругу – под горячую руку попали семейство Басмановых и Афанасий Вяземский, знатные опричники плюс один из лидеров земщины и глава посольского приказа Иван Висковатый и ещё около пары сотен человек вместе с семьями. Все обвинялись в сговоре с новгородцами, то есть в измене царю. В конце июля 1570 года все эти люди потоком проходили через конвейер казней, где день за днём зачитывались приговоры и наказания. Царь всё больше изощрялся в пытках и мучениях обвинённых. Не будем поднимать возрастной рейтинг данной книги, а лишь упомянем предметы, использовавшиеся для подобных акций: огромные сковороды, раскалённые клещи, тонкие и толстые верёвки для перетираний и даже бочки с порохом. Эти московские казни всё окончательно запутали – с кем борется царь? Он казнил то земских, то опричных дворян и воевод; устроил кровавый разгром одного города, а потом пощадил соседний – абсолютно каждый житель страны вне зависимости от своего статуса оказывался в зоне риска. Ах да, и не забывайте, что параллельно всё ещё шла Ливонская война.
Жестокие будни опричного террора
Всем этим творящимся в Русском царстве бардаком решил воспользоваться крымский хан Девлет-Гирей. Он с конца 1550-х гг. ждал удачного момента для реванша. А тут как раз русский царь, своим «безумием» ставший знаменитым на всю Европу, разоряет свою собственную страну – почему бы не присоединиться? Когда донесения о пустующих южных рубежах и неспособности опричников воевать ни с кем, кроме простого народа, дошли до хана, он тут же снарядил конное войско в несколько десятков тысяч человек. Весной 1571 года началось первое крымское вторжение – Девлет-Гирей собирался пограбить южные и центральные уезды. Однако по пути он стал получать известия о том, что в русской столице почти не осталось обороны, а местное население запугано казнями и деморализовано. Тогда хан резко развернул войско на северо-запад и смог обойти укрепления царских воевод, а небольшие отряды опричников часто и вовсе разбегались, не вступая в бой. Сам Иван IV, узнав, что к Москве идёт орда, спешно покинул город и переехал в опричный Ростов. Обороной остался командовать земский князь Иван Бельский. Но силы были неравными, и когда татарские отряды подожгли пригороды, сражение превратилось в громадную суматоху – пожары быстро разделяли обороняющихся на мелкие части; они были не в силах остановить грабёж столицы. За несколько часов сгорел почти весь город, кроме каменного Кремля. Счёт погибших уже шёл на тысячи. В панике жители начали скапливаться в северной части города, где в давке у ворот полегло ещё больше людей. Командующий Бельский задохнулся в погребе своего дома, а некоторых знатных бояр растерзали в толпе. Довершили картину «страдающего средневековья» мощные взрывы пороховых складов, разрушившие часть кремлёвских стен, – заполыхал центр города. Сильный ветер превратил пожар в огненную бурю, сжигавшую вообще всё, что было к полу не прикручено. Даже Девлет-Гирей с Воробьёвых гор ужаснулся увиденному и не решился грабить Москву (или то, что от неё осталось). Он не стал дожидаться подхода основных русских сил и повернул на юг, по пути разорив ещё больше уездов.
Не нанеся сильного ущерба царскому войску, Девлет-Гирей нокаутировал экономику. Были разорены десятки деревень и городов, а от столицы Русского царства остались головёшки да пепелище, окружённое Кремлём. Царь приказал свезти из соседних городов и волостей купцов и ремесленников, чтобы начать заселять Москву заново. Для них отменили все налоги, и всё каменное строительство проводили только в столице. Но и с людьми было туго – по оценкам разных историков от набега Девлет-Гирея население сократилось не то на 200 тысяч человек, не то на полмиллиона: кого убили, кто умер от голода, а кого угнали в плен. Ах да, и не забывайте, что параллельно всё ещё шла Ливонская война.
Вскоре от крымского хана явилось посольство, требовавшее у Ивана IV выплаты повышенной дани, а ещё Астраханских и Казанских владений в придачу. Грозный русский царь даже был готов согласиться на возвращение Астрахани, но не более. По одной из летописей, государь даже разыграл представление перед послами, облачившись в покрывала и звериные шкуры. Прибедняясь, он хотел показать, что хан и так его уже достаточно обобрал и сжёг столицу, – пусть над ним смилуются. Дальше есть совсем уж маловероятные подробности, что в ответ послы дали ему ржавый нож от Девлет-Гирея, чтобы царь покончил с собой, раз он так жалок. Тогда Иван приказал казнить часть послов, а хану в Бахчисарай отправил топор вместо дани. Это означало войну, и в Крыму стали готовить новое войско для похода на будущий год.
Иван Грозный понял, что опричная политика начинает приносить больше вреда, чем пользы, – опричные полки не смогли ничего сделать против татар, да и верхушке своего «ордена» царь перестал доверять, как перестал когда-то доверять и Избранной раде. Слово «опричнина» оказалось под запретом, а показные представления опричников и массовые казни свернули. Правда, разделение страны на две части никто не отменял, просто произошёл ребрендинг: личный удел Ивана IV стали называть не «опричниной», а «царским двором»; «опричники» же переименовались в «дворовых». За использование старых наименований можно было даже поплатиться жизнью. Со стороны кажется, что царя кидает из крайности в крайность. Каждый дочитавший до этого места наконец-то получит ответ на главный вопрос: какую цель преследовал Иван Грозный, чего хотел добиться? Зачем это всё, а самое главное, зачем именно так?
Историки спорят: в чём смысл опричнины? Для чего Иван Грозный устроил массовые репрессии и казни? Он что, не понимал, что творит? Если первые два вопроса вызывают дискуссии учёных, то вот на последний есть чёткий ответ – у царя явно была какая-то тактика, и он её придерживался. Есть несколько версий, чего желал государь. Наверное, Иван хотел ускорить централизацию власти любым самым быстрым способом и постепенные реформы Избранной рады его не устраивали – оттого он и пошёл на разрыв с ней. Принимать решение, ориентируясь на боярскую думу и знатные кланы, – всё это не устраивало царя, желавшего здесь и сейчас получить полный контроль над страной. «Насилие и труд всё перетрут», – возможно это было его девизом по жизни. А быть может, царь просто искал способ отвести от себя вину за поражения в Ливонской войне и выставить крайними воевод-«изменников». С помощью опричнины можно было выкачать из земщины и простого населения нужные ресурсы на продолжение войны в Ливонии.