Обратили внимание, что ни разу не была упомянута фамилия Ермака Тимофеевича? Несмотря на всю значимость этой личности для истории России, есть основания полагать, что Ермака как такового не существовало вовсе. Его похождения в Сибири обросли таким количеством невероятных деталей, что впору переводить казачьего атамана в разряд легендарных персонажей наравне с древнерусскими богатырями. Так, есть популярное предание, что царь Иван Грозный отправил в дар Ермаку две кольчуги, которые тот носил одновременно для двойной защиты. Во время роковой засады в августе 1585 года именно подарок царя якобы и потопил атамана, пытавшегося переплыть через реку от нападавших. Затем его труп выловили местные рыбаки и передали татарам, которые расстреляли тело казака из луков, но даже через несколько недель тело Ермака не начало гнить – тут уже налицо псевдорелигиозный подтекст. Малое количество известных фактов, расплывчатые и иногда противоречащие друг другу описания казацкого атамана дают повод некоторым историкам считать, что Ермак Тимофеевич – это некий собирательный образ эдакого народного героя, простого русского мужика, покорившего суровую стихию. Возможно, что на самом деле Строгановы отправили несколько разных отрядов в Сибирь в течение десятка лет, а народная память всё «склеила» в один сюжет с одним главным персонажем.
Но если вам кажется, что Ермак погиб смертью храбрых зря, то сильно ошибаетесь. Его поход сильно ослабил местную татарскую знать, а самое главное – дал понять русским казакам и прочим предприимчивым ребятам, что за Уральскими горами есть суровая, но жизнь. Поэтому при Фёдоре Ивановиче в Сибирь продолжили прибывать казачьи и небольшие стрелецкие отряды с группами поселенцев. Они находили заброшенные казачьи остроги и заселяли их заново, а центром русского продвижения дальше стал город Тюмень, который соорудили на месте бывшей столицы Сибирского ханства. Хан Кучум ещё очень долго вёл партизанскую войну с русскими переселенцами – итоговое Ирменское сражение только в 1598 году поставило крест на попытках Сибирского ханства возродиться. Единственное подобие государства в Сибири оказалось разгромлено. Не стоит думать, что к концу правления Фёдора Ивановича вся Сибирь была под властью царя. Казаки дошли только до реки Оби, то есть дальше Западной Сибири никто ещё не забирался, и что там за дикие земли с дикими людьми мало кто догадывался. Было известно о далёком Китайском государстве где-то на востоке, но как туда добраться, пока было непонятно. Спойлер: русское освоение Сибири затянется ещё минимум на два века, а договорённостей с Китаем ждать придётся почти столетие.
А в это время: Испания объявила войну Англии и отправила к её берегам «непобедимую армаду» – самый крупный флот в своей истории. Но плохие погодные условия и ловкость английских моряков привели к разгрому «армады» и началу заката испанского владычества на море.
Вообще при царе Фёдоре Ивановиче появляется довольно много нынешних крупных городов. К середине 1580-х гг. закончили обустройство будущего Архангельска – в отсутствие внятного выхода в Балтийское море именно через это поселение в Россию начнут прибывать иностранные купцы и заблудившиеся путешественники туристы. Затем на реке Дон основывают Воронеж, а на Волге – Самару, Саратов и Царицын[60]. Большая часть этих поселений нужна была для обороны от степняков из Средней Азии и безопасности купцов, сплавлявшихся по рекам на юг. К тому же, как мы теперь знаем, именно сюда мчались беженцы от проделок Ивана IV Грозного, и они становились жителями новых крепостей.
Так мы плавно переместились к внутренней политике второго русского царя. Фёдор (а может быть и Борис Годунов от его имени) в первые месяцы правления объявил амнистию многим пленным полякам, литовцам и шведам. После того, как отпустили из темниц иностранцев, освободили и множество людей, томившихся в заключении со времён опричнины. Наверняка это помогло новому правителю заручиться поддержкой населения. Впрочем, забегая немного вперёд, всё тот же Фёдор Иванович в 1597 году введёт так называемые «урочные лета». Так назывался специально отведённый срок (5 лет), в течение которого государство помогало землевладельцу отыскать сбежавшего крестьянина; до этого побег был проблемой помещика, которую он не мог решить сам. Дело в том, что как бы ни старались царь и Борис Годунов, а люди всё равно продолжали покидать своих хозяев и искать лучшей жизни на юге и востоке. Вместе с заповедными летами урочные лета ещё больше усложнили жизнь крестьянам – мало того, что легально сменить владельца земли нельзя, так ещё и при побеге надо 5 лет скрываться от преследования.
Поэтому после кризисных времён требовались хотя бы какие-то достижения. Обычно на эту роль отлично подходят «большие стройки». В Москве такой стало строительство «Царь-города» – огромной белокаменной стены, которая должна была опоясать столицу полностью, а не только её центр. Шесть лет эту Белогородскую стену возводили под руководством зодчего Фёдора Коня – она должна была стать символом возрождающегося после крымских набегов города. Другое дело, что буквально через год после завершения строительства москвичи уже начали селиться за её пределами, так как места в столице всё равно не хватало. Через два века стену и вовсе снесут, а на её месте возникнет нынешнее Бульварное кольцо Москвы. Ещё одним мегапроектом стала «Царь-пушка»: её по указанию Фёдора изготовил мастер Андрей Чохов. Наверняка на это надоумил царя всё тот же Борис Годунов. Ведь с практической точки зрения орудие было бесполезным; чугунную трубу было непонятно на что устанавливать, да и ни одного выстрела за всю свою историю царь-пушка не сделала. Зато получился отличный средневековый пиар-ход: «самые большие пушки = самые лучшие мастера = самая успешная страна».
Чтобы оценить масштаб чугунного изделия, внизу размещены «мелкие людишки»
Но самым крупным имиджевым успехом для Русского царства при Фёдоре Ивановиче стало учреждение патриаршества. Автор напоминает, что хоть формально Русская православная церковь и стала независимой от Константинополя ещё в середине XV века, главным церковным титулом в стране оставался митрополичий сан. В это же время в Православной церкви вообще-то главным титулом был патриарший сан. Всего патриархов было четыре – так повелось ещё со времён Римской империи, но главным из них традиционно считался Константинопольский патриарх (для этого ему даже добавляли эпитет «Вселенский»). Занимательно, что к концу XVI века все резиденции патриархов оказались в руках либо Османской империи, либо прочих мусульманских государств. А самой крупной православной страной давно стало Русское царство. Но пока за старшего по религиозным делам на Руси оставался митрополит, а не патриарх, то формально получалось, что и нет никакой независимости РПЦ, а русские цари и митрополиты в религиозных вопросах должны были подчиняться решениям из Константинополя. И это при том, что патриарх кое-как сводил концы с концами и часто отправлял в Москву посланцев для сборов средств на своё содержание. Чтобы разрешить этот парадокс, нужно было лишь признать РПЦ патриархатом и получить своего патриарха, чтобы все православные знали, на кого равняться и к кому обращаться.
С этим было две проблемы – нужен был лояльный царю митрополит, готовый стать патриархом, а ещё, самое главное, необходимо было согласие константинопольского патриарха на повышение статуса РПЦ. С первой проблемой царю помог разобраться боярский мятеж против его брака с Ириной Годуновой. Одобрившего прошение о разводе митрополита Дионисия лишили сана, и вместо него новым главой Русской церкви стал Иов, который помимо прочего ещё и заведовал усыпальницей Захарьиных-Юрьевых, родственников матери царя. Короче говоря, вовремя пригодились очередные семейные связи. А вот с одобрением патриархов было сложнее – даже с учётом политической обстановки эти старцы не желали делиться своим статусом с кем-либо ещё. Можно было бы устроить самовольное провозглашение патриаршества, ни с кем не советуясь, но Борис Годунов вместе с Боярской думой решили, что всё же лучше договориться. В 1586 году за очередной порцией «материальной помощи» приехал Антиохийский патриарх Иоаким. Его щедро задобрили подарками и почестями, взамен попросив замолвить словечко перед константинопольским патриархом. Каково же было удивление всех, когда этот самый патриарх (звали его Иеремия) уже в следующем году почти что инкогнито появился под Смоленском.
Неожиданного гостя тут же пригласили в столицу, и Годунов вместе с Посольским приказом старался произвести лучшее впечатление о Москве и царе Фёдоре. Иеремия же по старинке жаловался на свою тяжёлую долю – как его всё время обижает турецкий султан, как тяжело жить православным под османским игом и что вообще денег как всегда не хватает. Царь же предложил патриарху не мучиться, переселиться во Владимир и наслаждаться счастливым русским православием. Иеремия вежливо отказался, но признал, что в Русском царстве и правда с религией всё куда лучше, чем на его родине, и Москве действительно нужен свой патриарх. С этим Иеремия откланялся и отправился обратно в Константинополь, даже разрешив царю самостоятельно выбрать патриарха. Им закономерно и стал Иов в 1589 году. Из-за этого карьерный прыжок совершило вообще всё русское духовенство: раз митрополит стал патриархом, то бывшие архиепископы стали уже митрополитами, а простые епископы – уже архиепископами. Все были счастливы, кроме оставшихся двух патриархов, Иерусалимского и Александрийского. Какое-то время они агитировали, что русские просто «купили» себе патриархат и задобрили Иеремию.