Спойлер: как видите, таким обвинениям уже почти 600 лет. Но в итоге к концу XVI века была получена официальная грамота с нужными подписями, что да, теперь Русская православная церковь – это патриархат. Правда, как позже выяснилось, не все подписи были настоящими, но кого это уже волновало. Были ещё разногласия по поводу того, какое место в иерархии патриархатов займёт РПЦ: в Москве очень хотели быть третьими после Вселенского (Константинопольского) и Александрийского, но в итоге было решено не испытывать судьбу и согласиться на пятое почётное место. В конце концов, ещё одно подспорье идее «Москва – Третий Рим» было получено – уж теперь-то можно было претендовать на объединение всех православных вокруг себя, а это делало неизбежными войны с Польшей и даже Турцией в обозримом будущем.
Но единственная крупная война при Фёдоре Ивановиче случилась со Швецией. При Иване IV Грозном в 1583 году было заключено лишь перемирие, которое, скорее, ставило на паузу долгую Ливонскую войну. Главная проблема оставалась нерешённой – кто будет владеть крепостями Нарва и Ивангород, а также удержит ли Россия хотя бы крошечный выход к Балтийскому морю. Как только польским королём стал шведский принц Сигизмунд III Ваза, в Москве сообразили, что действовать надо быстро. Шведы возвращать завоёванное ранее закономерно отказывались, и русским воеводам пришлось в 1590 году собирать войска и осаждать обе крепости на границе. Штурмы не удавались, зато ядер для обстрела стен было хоть отбавляй. Следующие два месяца очевидцы могли наблюдать забавный «тяни-толкай»: русские обстреливают крепости, шведы просят перемирия и вступают в переговоры; затем переговоры срываются, обстрел крепости начинается заново, обороняющиеся снова просят переговоры и так далее.
А в это время: Католической церкви удаётся с помощью покушения устранить французского короля Генриха III Валуа и на время ввергнуть страну в религиозный и политический хаос. Все окончится приходом к власти династии Бурбонов вместо прежних Валуа.
Наверное, вместо этого стоило бы собрать войско побольше и штурмовать крепости любой ценой, – подумает любой диванный стратег. Но большая часть воинов была занята на юге – там очередной великий набег затеял новый крымский хан Газы-Гирей. В 1591 году он решил не заняться приграничным грабежом, а точечным ударом сходу покорить Москву, чтобы сделать то, чего не удавалось его предшественникам, – поставить Русское царство под новое иго. Момент был выбран удачный: русский царь вроде бы вообще ничего не решает, а за него всем заведует Годунов, который занят осадой шведских крепостей. В качестве повода для нападения была выбрана невыплата «поминок» – небольших подарков для задабривания хана, чтобы тот не грабил границы. Крымские татары собрали большое войско до 100 тысяч человек и вторглись в южнорусские земли. Сторожевые полки и казачьи отряды сообщали, что вся эта орава двигалась прямо на столицу, а Газы-Гирей даже не отпускал никого грабить окрестности.
Было решено не давать бой в чистом поле, а встретить ханское войско у Москвы. Во главе обороны столицы встали боярин Фёдор Мстиславский и Борис Годунов. Царь Фёдор Иванович решил остаться в городе, чтобы не поднимать паники среди местного населения. У Данилова монастыря неподалёку от городских стен строили «чудо-оружие» против крымских всадников. Да, в дело снова вступал огромный «гуляй-город». План был простой: выманивать войска Газы-Гирея на обстрел из городских пушек и огнестрельной карусели, а потом добивать бежавших дворянской конницей. И надо сказать, что впервые за долгое время в истории России всё пошло как задумано: крымское войско быстро редело, а из-за пушечного дыма и огненных вспышек от выстрелов было мало понятно, что творится в городе. В какой-то момент крымский хан дрогнул и начал беспорядочно отступать. Русские полки преследовали его до самой границы и даже смогли ранить. И пусть это был далеко не последний набег крымчан на царские земли, но в последний раз они забрались так далеко. После похода 1591 года ни один хан не смог повторить это нашествие.
А тем временем шведы попытались совершить камбек и атаковали русские поселения в Карелии, но заставить русских снять осады Нарвы и Ивангорода не удалось. В итоге в 1595 году был заключён Тявзинский мирный договор, по которому шведы возвращали все завоёванные во время Ливонской войны русские города, но оставляли Нарву у себя. Так удалось исправить ещё один внешнеполитический косяк предыдущего правителя.
А в это время: японцы на время прекращают феодальные войны и задумываются о завоевании Китая. Но японские войска отказываются пропустить через свою территорию уже корейцы, поэтому начинается затяжная японо-корейская война. В итоге японцы так и не доберутся до Китая.
Сам ли действовал царь Фёдор Иванович или же за его спиной все дела проворачивал клан Годуновых, но за десяток лет удалось частично восстановить страну и успокоить население после порухи и неудач в Ливонии. Беспорядочные казни прекратились, строительство новых городов и диковинок увеличилось, а многих недоброжелателей из-за границы удалось на время успокоить. Но всё это перечёркивалось главной проблемой, которую никто не мог решить, кроме самого царя, – появление наследника. Его супруга Ирина Годунова в 1592 году, казалось, утёрла нос всем клеветникам о её бесплодии и родила на свет первенца. К сожалению, им оказалась девочка Феодосия, и к ещё большему сожалению, уже через два года она умерла. Трагедия ещё больше подкосила здоровье царя и сделала положение Годунова шатким. А ещё дров в костёр подкинуло расследование очередной семейной трагедии Рюриковичей, произошедшей годом ранее в Угличе.
В этот городок, как мы помним, было сослано семейство Нагих вместе с «царевичем» Дмитрием Ивановичем, сводным братом царя Фёдора. И пусть Дмитрий считался бастардом, но его кровное родство с Иваном Грозным давало ему возможность наследовать престол в случае, если у Фёдора не окажется наследников. Царь и особенно Борис Годунов опасались возможного боярского заговора во главе с Нагими, поэтому их и отослали подальше от столицы. Всё было настолько серьёзно, что имя Дмитрия запрещалось включать в список родственников царя, а для надзора за Нагими при них постоянно присутствовал дьяк Михаил Битяговский. Он вместе со своим семейством как бы «присматривал» за Дмитрием Ивановичем и, если что, доносил обо всём царю. К мальчику никого не подпускали извне, его воспитывали Нагие вместе с няньками, на содержание угличского двора выделялись деньги из казны – царевича словно держали под куполом. И на то была причина: как бы не хотел того Фёдор Иванович, а в случае бездетности он был бы вынужден передавать царство брату. Не в восторге от этой идеи наверняка был и Борис Годунов, но открытая вражда с Нагими могла выставить его не в лучшем свете: сражаться за власть со слабым здоровьем и умом ребёнком – в этом немного чести. Ах да, у царевича Дмитрия по свидетельствам очевидцев были две проблемы: тяга к насилию и припадки эпилепсии. Первое напоминало соратникам о его жестоком отце; мальчик с интересом наблюдал за забоем скота и сам часто бил палкой местных пернатых до полусмерти. А вот неконтролируемые припадки вполне могли стать следствием плохой генетики: всё-таки на момент рождения его отцу уже было около пятидесяти лет, и здоровьем он не блистал. Важно отметить, что многие из этих сведений о Дмитрии нам известны через третьих лиц, и не факт, что все они правдивы.
Царевич Дмитрий всегда изображается ребёнком – страшную разгадку этого узнаете ниже.
Но события 15 мая 1591 года заставляют поверить в большую их часть. Именно в этот день произошла так называемая «угличская трагедия». Восьмилетний царевич играл с парой друзей в средневековый аналог «ножичков» – бросал заточенный четырёхгранный гвоздь в мишень на земле в виде нескольких колец. За ним присматривала нянька и кормилица. Внезапно начался эпилептический припадок, и, не контролируя себя, царевич воткнул гвоздь себе в шею. На крики и шум сбежались родственники Нагие. При виде кровавой сцены мать Мария Нагая впала в истерику и отказалась верить, что смерть произошла по недосмотру нянек. Тут же посыпались обвинения на Битяговских. Кто-то зазвонил в колокол, собралась толпа и устроила самосуд над семейством, растерзав московских «опекунов».
Случился инфоповод десятилетия – смерть потенциального наследника всколыхнула общественность. Тут же поползли слухи о том, что смерть Дмитрия Ивановича выгодна только одному человеку – Борису Годунову, который за спиной царя и его бесплодной жены «заказал» царевича и подослал убийц, которые всё провернули так, словно это была смерть по неосторожности. Для предотвращения Смуты смуты Годунов тут же снарядил специальную комиссию во главе с боярином Василием Шуйским расследовать гибель Дмитрия.
Конец династии Рюриковичей и одна из причин Смутного времени на одном изображении
Угличское дело стало первым расследованием преступления в отечественной истории, документация которого дошла до нас, пусть и в несколько обрезанном виде. Но даже из того, что сохранилось, мы знаем, что комиссия опросила больше сотни свидетелей и причастных к событиям людей. Выяснилось, что саму сцену смерти царевича никто толком и не видел – те же няньки недоглядели и прибежали только на крики детей, когда царевич уже был с перерезанным горлом. Много вопросов у следствия вызвал и самосуд над москвичами Битяговскими: установили, что зачинщик расправы Михаил Нагой и вовсе был пьян, а сразу после инцидента около места гибели Дмитрия Ивановича раскидали самое разное холодное оружие от ножей до сабель, обмазанное кровью животных, чтобы доказать факт убийства. В итоге следствие не сильно поверило в версию Нагих, что в Углич были присланы убийцы из Москвы, и обвинило уже родственников погибшего в самоуправстве. На специальном Освящённом соборе патриарх Иов рассматривал это дело, и вроде как ему устно было передано признание