«Нас убьют, нас убьют прямо здесь».
Говноед стоял рядом и даже не слушал, что несут Сиплый и Диса. Он залипал в телефоны, которые отобрал у парней. Красную раскладушку Дисы, поморщившись, сразу выкинул в лужу, старый «Айфон» Сиплого покрутил в руках, глянул, наверное, галерею с голыми бабами, после чего и этот телефон выбросил. А вот ущербный «Андроид» Бебура его заинтересовал.
– Это чей? – спросил Говноед, и Бебур не сразу понял, что обращаются к нему.
Сиплый пихнул его локтем.
– М-мой. – Бебур испуганно захлопал глазами, когда Говноед присел рядом, показал видос, на котором Сиплый и Диса запинывали алкашей.
– Видос не постановочный? – спросил Говноед.
Сиплый и Диса замотали головами, а Бебур промямлил:
– Нет, но я не хотел…
Говноед перебил:
– Сможете еще такие снять? Без постановы и с кровью? Тогда оставлю жить, еще и пятихатку сверху накину. Каждому. Есть люди, которые за такие видосы до хуя зелени отвалят.
Быстрее всех сообразил Сиплый.
– Снимем, скока скажете. Хоть десять штук, хоть за бесплатно, хоть…
– Ебало захлопни, – велел Говноед. – Одно снимите для начала, хорошее. С кровью и переломами. Чем четче картинка, тем лучше. За говно платить не буду. Не понравится видос – сам вас разъебу. Или заставлю друг с другом пиздиться на камеру. Посмотрим, Сиплый, выдержишь ли ты сам три удара своей Троечкой. Да-да, не хлопай ебалом, я много про вас узнал, про каждого. Бля. Хули вылупились? Расклад понятный?
Сиплый и Диса дружно закивали, Бебур же, предчувствуя нехорошее, в ответ промычал:
– Телефон старый, снимает херово.
Говноед пожал плечами.
– Нормальный найдите, хули как маленькие. Завтра вечером жду тут, с новым видосом. Не принесете – будет пиздец. И никому ни слова про это, если жить хотите. Всем ясно?
Сиплый и Диса снова закивали, Бебур промолчал.
– Все, проваливайте, ебанаты.
Как добрались до села, Бебур не помнил. Голова кружилась от бензина, его лихорадило так, что зуб на зуб не попадал. Запомнился только разговор с приятелями, которые осмелели почти сразу, как их отпустили.
– Шо, Дисыч, – скалился Сиплый, – уже решил, кого опиздюлить?
– Для начала, бля, переодеться. Вонизма, бля. И реквизитом бы, бля, затариться. С ним все красивее, бля, а ужо потом решим, кого, бля, крошить.
– Парни, еб вашу мать, – вспылил Бебур, – вас чуть не кончили, а вы собираетесь видосы снимать? У вас мозги есть?
Сиплый едва его не ударил, но сдержался.
– Слышь, прыщавый, если бы не брат твой старший, который под меня бабу положил, я бы сам тебя кончил. Не будь ссыклом ебаным. Нам деньги предлагают за то, шо мы раньше бесплатно делали. Тебя никто не заставляет махаться. Включил свою камеру ебучую и снимай, не ной.
– А с Говноедом ты хули не такой смелый был? – спросил Бебур.
И сразу пожалел. Сиплый больно ударил его по ребрам. Прошипел:
– Зато с тобой я очень смелый. Могу прям здесь тебя закопать. Ебало на ноль и телефон готовь. Херово снимешь – убью.
Если бы Бебура оставили одного, он бы, наверное, сбежал. Но приятели оказались умнее. Потащили его к себе, за реквизитом. Там и переоделись в старые шмотки Дисы. Сам он каждому раздал черные балаклавы, после чего затарился ломиком и молотком, а Сиплый, живший через улицу, сбегал к себе, притащил Троечку и пустой пакет.
– Охуенная тема, – заверил он, после чего набрал в пакет камней, завязал его на два узла, проверил на прочность и ударил Бебура по ноге.
– Сука! Нахуя?
– Шобы не кинул нас, трус ебаный. Теперь надо решать, кого разъебать. Я предлагаю инвалидов. Расклад простой. Вчера была пЭнсия…
К месту пробирались огородами. Убогий домик инвалидов, заросший лопухами, в темноте казался гнойным нарывом на теле села. В доме жил дядя Валера, в Афгане лишившийся руки и глаза, а с ним хромая баба, которую он притащил с другого села. Все звали ее Собачиха. И трахали ее, как собаку, все, кто не брезговал. Ходили слухи, даже Сиплый в нее вставил по пьяни.
Пока шли, прислушивались, нет ли шухера или хвоста. Село, измученное летним зноем, мирно спало, у дома участкового не было машины – значит, уехал по делам в город. Пьяные компании тоже разбрелись по домам. Лишь разок проехала старая «Копейка» Цыги, который любил катать своих сестер в соседнее село, на «еблю за деньги». Несмотря на это, Цыган был адекватный и с пацанами ладил, поэтому Бебур предложил:
– Надо бы Цыгу предупредить, чтобы к Говноеду не совался…
– На хуй пусть идет, никто никому не должен, – отрезал Сиплый. – Балаклавы напяливайте. И вперед.
Домик дяди Валеры следил за ними черными провалами окон. Свет не горел. Сиплый подергал входные двери – заперто. Диса тут же пробрался в палисадник, посмотрел в окна. Тихонько постучал.
Кто-то подошел, открыл маленькую форточку
– Чего надо? – раздался сонный голос дяди Валеры.
Диса, копируя голос участкового, пробасил:
– Свои, Валера. Это Харитонов. Открой.
У дяди Валеры будто голос изменился.
– Харитоныч, мляха! Ты чавой так поздно?
– Помощь нужна, – пробасил Диса, прячась под окном. – У меня тут машина заглохла, бля, надо оттолкать.
Инвалид, похоже, поверил. В сенях раздался шум, скрипнула дверь, дядя Валера торопливо подбежал к воротам, открыл. И тут же получил в живот от Сиплого.
– Вы кто?
– Хуи в пальто, – Сиплый махнул пакетом с камнями, но дядя Валера успел отшатнуться.
– Караул, убивают!
Инвалид хотел убежать в дом, но Сиплый настиг его одним прыжком, как хищник, уложил на землю.
– Будешь орать – убью на хуй. Встал, пошел в дом.
Внутри пахло перегаром и по́том. Над ведром с помоями летали мухи. На лавке, у стены, храпела Собачиха.
– Шторы задерни, – велел Сиплый Дисе, – эй, оператор, снимай.
Бебур нехотя достал телефон, включил запись. Дядя Валера, предчувствуя беду, забился в угол.
– Пацаны, не надо, вы че, мляха? Я отработаю долги, я все отдам…
– Встал, сука!
Сиплый ударил кастетом в стену рядом с инвалидом. Тот будто сморщился, спрятавшись в фуфайку, как в панцирь. Диса, задернув шторы, вернулся с молотком.
– Тебе, бля, какое колено не жалко, инвалид, бля, правое или левое?
Дядя Валера вдруг выпрямился, уставился на приятеля.
– Дениска? Власов? Ты, что ли? Ты чавой творишь? Я тебе, шпаненку, велосипед помогал чинить, когда ты без трусов ишо бегал, я тебе…
Сиплый ударил инвалида кастетом. Несильно, но тот резко обмяк и упал с табурета.
– Ебаный рот, Сиплый, – ужаснулся Диса, – ты его убил, бля.
– Не пизди, – Сиплый пощупал пульс у дяди Валеры, – живой, просто слабый, хуже бабки моей. Э, оператор?
Бебур вздрогнул, опустил телефон.
– Эту поебень удали. Старый пидор нас спалил.
Диса похлопал дядя Валеру по щекам, но тот не очнулся.
– Ну и хули, бля, теперь делать?
– Снимать штаны и бегать, – пробурчал Сиплый. – Буди бабу. Будем ее ебашить.
Диса, недолго думая, подхватил ведро с помоями и вылил его на спящую женщину.
– Вставай, бля, Собачиха! Горим!
Завоняло мочой и дерьмом. Бебур, зажав нос, отошел к дверям. И очень вовремя. Собачиха вскочила на ноги и метнула чем-то тяжелым туда, где он стоял секунду назад.
– Проваливайте, суки, – взвыла она, выхватив из-под лавки кочергу, – проваливайте или убью!
Сиплый только усмехнулся, быстро прицелился и швырнул в нее пакетом. Тот попал прямо в голову, но сразу порвался, и камни рассыпались по кухне. Собачиха упала, чем и воспользовался Диса. Отшвырнул кочергу подальше, схватил женщину за волосы, ударил в живот. Тут же подскочил Сиплый, ударил ее кастетом, но не в лицо, а по ребрам.
– Кого ты там убивать собралась, пизда тупая?
Сиплый ударил еще раз. Собачиха, громко охнув, лягнула его в ответ прямо между ног.
– Я ж тя знаю, пизденок, – хрюкнула она, – это ж у тя пипирка маленькая, как стручок гороховый!
Сиплый выбил ей зубы одним ударом. Вторым ударом сломал нос.
– Братан, бля, осади…
Третьим ударом Сиплый отправил ее в нокаут.
И, похоже, проломил череп.
– Еще никто не выдерживал трех ударов Троечкой, – пробормотал он, потирая руку с кастетом. – Пипирка маленькая, а хули ты стонала тогда, как блядина, пока тя драли этой пипиркой? А? Хули молчишь?
Сиплый пнул ее по ребрам. Диса еле оттащил его от Собачихи, чье лицо больше походило на сырую отбивную. Кровь заливала щербатый пол, образуя какой-то дьявольский символ. Бебур почувствовал, как к горлу подкатывает противная желчь. Мгновение, и его вырвало на пол.
– Сиплый, бля, бля, бля, – простонал Диса, встав на колени перед Собачихой, – ты же ее ебнул, ты, бля, понимаешь, что…
– Не ебнул, уймись. Я же вижу, она дышит. Подкинем инвалиду молоток, типа он ее по пьяни разъебал за то, шо ебется со всеми подряд. Эти алконавты с бодуна ничего не вспомнят. Участковый их загребет, и дело с концом. Бебур, тряпку возьми, протри тут все ручки, шобы никаких очепятков. Бебур, сука, очнись!
Сиплый насильно всучил ему тряпку, отвесил подзатыльник. Бебур вытер стол, молоток, положил его рядом с дядей Валерой. Потом вытер кочергу. Ненароком глянул на Собачиху, увидел между ног кровь, которой пропиталась юбка.
– Бля, пацаны!
– Че такое? – обернулся Сиплый, собиравший камни в пакет.
– Она беременная, походу. Была. У нее выкидыш.
Сиплый ничуть не испугался.
– Поделом ебанашке. Нехуй перед всеми ноги раздвигать. И бухать, если залетела. Манда ебаная. Ты все вытер, прыщавый? Тогда уебываем.
Незадолго до рассвета ночь казалась особо темной. Казалось, весь мир уснул, даже деревья не шумели. Пахло свежескошенной травой. Бебур будто опьянел на миг, едва устоял на ногах. Показалось, что в палисаднике мелькнула тень, в раскрытую форточку выставилась занавеска, обнажив внутренности кухни. Запоздало пришла мысль, что кто-то мог увидеть их в окно. А потом Бебур заметил в конце улицы машину участкового.