Снаружи по-прежнему было тихо.
Я выглянул в щелочку, приоткрыв дверь. Полуосвещенный коридор с исцарапанными стенами уводил за угол, у дальней стены валялась перевернутая каталка, прикрытая окровавленной простыней. Я сглотнул, стиснув зубы, перехватил поудобнее топор и толкнул дверь, резанувшую скрипом по ушам.
Меня встретила тощая фигура с лицом живого мертвеца. Рот скалился черными деснами, бельма глаз моргали на морщинистой роже, лишенной бровей и ресниц.
Топор врезался фантому в темечко, залепленное жидкими пепельными волосками. Тварь захлебнулась кашлем, царапая воздух когтями костлявых рук, и рухнула на залитый кровью протертый линолеум.
Меня услышали. Надо валить. Медсестра сказала, надо искать детей. Дети заперты в двенадцатой операционной. В четвертом корпусе.
***
В Раю был бассейн. Солнце, зеленый газон, выстриженный под линеечку – как на поле для гольфа из американских фильмов. Теплая вода бурлила, массируя спину, руку холодил стакан “белого русского”, вокруг ходили красотки в разноцветном белье – тонком и прозрачном, как целлофановые пакеты.
Я не смог противиться искушению поиграть в Хью Хеффнера. Коктейль в стакане не кончался, размякшие ноги плавно млели в теплом джакузи, девицы склонялись ко мне и гладили мои щеки, шею, руки…
– Зря стараетесь, хорошие, – усмехнулся я. – Это у вас по тридцать восемь эрогенных зон разной степени важности. У мужчин она, как правило, только одна. Хотя…
Брюнетка в салатово-розовом, как цветочек тюльпана, бикини, хихикнула и залезла в бурлящую воду. Через минуту ее трусы повисли на моем правом ухе, а я невольно застонал.
Потом я глотнул еще, а руки другой девицы начали массировать мои плечи. Остальные выстроились вокруг бассейна, пестря купальниками, и гладили себя, ожидая приказаний.
Я велел двоим: шатенке и рыженькой, похожей на бывшую жену, – ласкать друг друга. Они повиновались.
В моем представлении Рай именно так и выглядел. Или примерно так. Но уж точно не как заброшенная психушка с окровавленными стенами, по которой бегают буйные садисты-насильники.
***
Я пробирался коридорами, стараясь не шуметь. Этажи гремели и завывали, а мне оставалось лишь прятаться в подсобках с железными дверьми, когда раздавался топот десятков ног. Мимо бежали по коридору психи – тощие, покрытые грязными ранами. Фантомы. Полуживые отражения тех, кто застрял в мире грез.
Фантома можно зарубить топором, но через несколько часов он появится снова, такой же уродливый и агрессивный. А поблизости всегда бродили другие. И слух у них был отменный.
Я пробрался по лестнице на второй этаж, к галерее, ведущей в соседний корпус, где держали детей. Не знаю, что с ними делают местные вивисекторы. Сомневаюсь, что лечат.
Галерея встретила меня мраком. Окна, замазанные краской (кровью? дерьмом?) почти не пропускали серый уличный свет. Дверь в соседний корпус висела на одной петле. За ней рваный линолеум уводил во тьму.
Я остановился, вздрогнув от сладко-кислой вони. Посреди галереи лежал труп ребенка – кажется, девочки. На ее голове расцвел желто-бурым пропитанный кровью и гноем бинт. Ног ниже колен не было – их рвали и грызли, отбирая друг у друга куски, фантомы. Они облизывали разлохмаченную плоть; кровь стекала по изрезанным лицам, перекошенным в экстазе.
Услышав меня, они оторвались от трапезы.
– Еб твою.
Я рванулся на первый этаж, чтобы проскочить через двор. Рискованно, но точно лучше, чем остаться на растерзание фантомам. Распахнул пинком дверь черного входа.
За ней санитар в пожелтевшем халате вытирал окровавленные руки о тряпку и улыбался. У него, в отличие от фантомов, зубы были крепкие, белые – и треугольные, заточенные, как у африканских каннибалов.
Он шагнул через порог, никуда не торопясь, как обычно. По серой коже стекал розоватый студенистый пот, капли скатывались в складки жирной шеи. Кровь запеклась в зашитых глазах.
– Вы нездоровы. – Санитар резким движением вырвал у меня из рук топор и вынул из кармана скальпель. – Вам нужно лечение.
Я судорожно пятился. Ступил на лестницу, ведущую в подвал. Не думая, кинулся туда, лихорадочно пытаясь вспомнить, что там находится. Спустя секунду почуял запах прогорклой тушеной капусты.
Пищеблок.
Длинный, полностью просматриваемый коридор не выглядел надежным убежищем, но деваться было некуда. Я побежал, на ходу сообразив, что он проходит сквозной артерией через все корпуса. А значит, выведет меня в Четвертый.
Желто-бежевые кафельные плитки под ногами казались сравнительно чистыми. Лишь снующие по стенам тараканы и пятна плесени напоминали, где я нахожусь и что здесь происходит.
***
– Макс, слыхал про Лимботеку? – спросил меня Денис, когда я вышел из душа.
Денис – мой младший брат. У нас разница в двенадцать лет, но я люблю его, как мог бы любить сына. Ну ладно, не сына. Но люблю. Когда я заканчивал школу, он был карапузом. Когда я закончил университет, он зачитывался фантастикой. Когда я женился, он стал беситься со всякой подростковой дрянью. Потом я работал, выгорал, развелся, работал дальше… А Денис поступил в вуз и заехал ко мне в гости в начале учебного года.
Раньше-то мы виделись изредка, когда я приезжал домой к родителям на праздники – раз в полгода или около того. Теперь я смотрел на встрепанного тощего первокурсника в очках на веснушчатом носу и думал, похожие мы или все-таки разные. По всему выходило, что из общего у нас только мамин разрез глаз, да от отца родимое пятно в форме Франции на лопатке. Я всю жизнь старался подавать пример: учеба, работа, семья. Только все равно не сложилось. А он, вроде, раздолбай, школу закончил с тройками, зато знает наизусть половину ютуба и мракопедии.
Помню, смеялся над ним, когда разглядывал дома его полки со всякой эзотерикой. Кастанеда, Кроули пополам с крипотой и изданиями в духе “Маги шутят”. Да чего смеяться, почти все лет в пятнадцать-семнадцать увлекаются всякой магией. У меня один школьный друг был готом, придумал себе погоняло Ульфрик, тусовался на кладбищах с пивом, прижимал к могильным оградкам девок в сетчатых чулках. Помню, ходил с ними разок – они там ритуально резали друг другу предплечья и кровь слизывали…
Тьфу, хорошо, что эти-то просто в интернете сидят и книжки поехавшие читают.
Так что теперь я не смеюсь, гляжу на Дениса с добродушной завистью. У него, тощего зазнайки, впереди вся жизнь, социализация и куча серьезных решений. А я не нагулялся в юношестве, развелся из-за своих измен, детей не сделал, работа в ай-ти стоит поперек горла. Да уж, мы разные.
Он может часами говорить о выдуманных мирах и пересказывать по памяти архивы SCP, легенды даркнета, крипипасты с Мракопедии и треды с двача. А я могу часами говорить об информационной безопасности, пить пиво и смотреть сериалы… да хорошо, если б сериалы – чаще попросту порнуху.
В тот день брат сидел за моим компом, на столе стояла бутылка “хугардена” и чашка арахиса. Колесико мыши стрекотало, прокручивая очередную статью.
– Лимботека… Это ведь тоже какая-то энциклопедия ужасов? – поинтересовался я.
– Ну, – замялся брат. – Смотри, легенды про расчлененку и снаффы в даркнете тебя не смущают?
– Не-а. Но и особо не интересуют.
– Да, там ничего интересного, – поморщился Денис. – А вот как тебе, скажем, реальный снафф, но не в реальном мире? В осознанном сновидении?
– Ну, я могу нафантазировать…
– Нет, круче! По-настоящему почувствовать! Как в виртуальной реальности, только без виара! Но при этом не настолько по-настоящему, как у Баркера.
– У кого?
– Ну, «Восставшего из ада» читал?
– Смотрел.
– Ладно, сойдет, – кивнул брат. – Так вот, никаких изуродованных извращенцев в коже к тебе домой не заявится. Это другой слой реальности, и туда можно погружаться даже не в одиночку. Выполняешь определенную последовательность действий, ставишь правильную музыку и так далее – и ложишься спать. Но кто-то должен дежурить и вовремя всех разбудить, иначе можно не вернуться.
– А Пиковую даму там вызывать не надо? – усмехнулся я.
– Да ну тебя. В общем, во сне ты оказываешься в особом пространстве между реальностью и общим психополем вместе с остальными…
– …или матного гномика.
– Я серьезно! Смысл в том, чтобы сделать все как надо и погрузиться в общий осознанный сон. В одном общем пространстве, как у Лавкрафта. Это пространство и называется Лимб.
– Ого, прям как в «Начале».
– Нолан гений, – Денис хихикнул. – Я, кстати, уверен, что он именно оттуда и почерпнул идею. Он даже название это в фильме оставил. Просто рассказал в итоге совсем не об этом. Ну и правильно, кто о таком будет рассказывать?
– О каком нахуй «таком»? – Я хлебнул пива.
– О мире, где все дозволено, – со значением процедил брат. – Читал «Хищные вещи века»?
– Что-то знакомое.
Денис с прискорбием вздохнул.
– Ну, что я могу сказать. В общем, когда слишком долго сидишь в Лимбе, все твои фантазии воплощаются. Все. Даже самые скрытые и тайные. И это затягивает.
– Да ну, – рассмеялся я. – Старая байка фантастов. Все уходят в матрицу, счастливо умирают во сне… Бред.
– Почему?
– Э… В смысле? – я обвел рукой комнату. – Реальная жизнь, вот она.
– И ты всем в ней доволен? – сощурился он. – Можешь в любой момент делать все, что захочешь? Тебя ничего не сковывает? Нет обязательств, морали, УК РФ, в конце концов? У тебя есть буквально все, что ты хочешь?
– Нет, но…
– Бороться и искать, ну да, – он усмехнулся с видом собственного превосходства, допивая пиво. – Вот, почитай на досуге, что бывает с людьми, которых не разбудили. Вкладку я тебе в избранное добавлю.
Тогда я не придал этому значения. Решил, загоняется пацан со своей фантастикой и крипотой, перед старшим выделывается. Нам привезли пиццу, и мы сели смотреть какой-то фильм. Про закладку в браузере я и думать забыл. Вспомнил лишь через неделю – когда мне позвонили из больницы. Сообщили, что он с двумя друзьями в общежитии впал в кому. Состояние похоже на глубокий медикаментозный сон, но следов наркотиков и травм нет, врачи разводят руками.