– Выключим звук и продолжим.
Трубку не берет.
Порядков пролистал «контакты» в надежде найти номер какой-нибудь из Настиных подружек, но такового не оказалось.
Вышел в огород, позвал ее там.
Вернулся во двор.
Скотч превосходно сдерживал Настины крики.
И пока Саня заклеивал рот деду, Колян снова взялся за дрель.
Вращающаяся пила приблизилась к кровящейся проплешине, и в следующий миг Настя ощутила самую сильную в ее жизни боль.
С очередным стесанным миллиметром костей перегружалось все больше нейронов. Нервная система путалась в командах, отчего Насте казалось, что болит все тело, каждая клеточка.
А потом она описалась и на какое-то время потеряла сознание.
Друзья вожделенно смотрели на обнаженный, чуть тронутый пилой мозг.
Саня указал на него пальцем и обратился к деду:
– Скоро ты слижешь его с моего «богатыря».
Деда чудом не стошнило.
Саня взял нож и сделал неглубокий надрез между полушарий мозга.
Настя почувствовала эту боль, но как-то отстраненно.
– Бля, давай, Санька, отпердоль ее по-нашему, по-пацански.
Саня скинул шорты вместе с трусами, плюнул в ладошку, растер слюну по эрегированному «корнишону» и, прерывисто втягивая воздух, начал входить Насте в мозг.
Он даже не углубился на все свои три сантиметра, когда лицо его перекосилось от самого мощного за всю его непродолжительную половую жизнь оргазма. Барсик, куры, свиньи, «киска» мертвой телки – все это забавы для детей.
– Ебать, – шокировано прошептал он и подался назад.
Снова начал углубляться и снова кончил.
Он вышел из Насти, попятился к стене, сел и, обуянный неведомыми ему доселе чувствами, заплакал.
– Бля. Ты че, Сань?
– Все, как у Ли. Это самый лучший из лучших кончанов. Словно… – он не нашелся со словами, а разрыдался во всю силу.
Настя то выпадала из реальности, то, выхваченная болью, возвращалась в курятник, на стол, где с ней делали то, что поехавший рассудком дед окрестил «ебаным пиздецом», а друзья называли просто «головач».
Колян приспустил штаны.
– Подожди. Дай я еще раз.
Порядков сел в «Уазик», но тут увидел в окне дома напротив лицо бабы Шуры.
Как всегда, на посту, обрадовался он.
Поняв, что участковый направился к ней, баба Шура открыла форточку.
– Здравствуйте, соседка, как ваши дела?
– Пока не родила, сосед. А сам-то как? Дедом еще не стал?
– Нет. Вы, кстати, Настю мою не видели?
– Бачила. Уходили они.
– А куда и с кем уходили, не подскажите?
– Подскажу. С женихом уходили.
– Каким женихом?
– С Колькой. – Метнула взгляд на соответствующий дом. – Взяла его за руку, и ушли они с улицы к нему.
Да ну тебя, баба Шура, на хуй!
Бля, телка вообще заебатая – воскресло из отхожей ямы дурных воспоминаний.
И тебя, Коля, тоже на хуй!
После третьего оргазма яички Сани обессилено скукожились, точно превратившиеся в курагу абрикосы.
Дождавшись своей очереди, Колян спешно отбросил доски, шмыгнул в яму, оголился ниже пояса, повернулся так, чтобы не видеть «Санину мамку», и приставил член к сочившемуся спермой надрезу.
– Бля, телка вообще заебатая! – восхищенно заявил он и начал свое плавное вхождение.
Тело Насти напряглось в неописуемом спазме, который по мере пенетрации лишь усиливался.
Удалой член разрывал не только теменную долю, но и лобную, подвергая странным метаморфозам ее и без того почти уничтоженное мышление и отнимая данный эволюцией дар речи.
Из глаз и ушей ее побежала кровь.
– А-а-а! А-а-а! Сра-а-ань!
Колян исторг в нее конскую дозу спермы. Неистовый напор и замкнутое пространство привели к тому, что она брызнула наружу, точно шампанское из бутылки.
– Бля, этот писака знает толк! Это самое лучшее в жизни!
Спазм прекратился. Тело Насти обмякло, а кишечник громогласно опорожнился.
Дух испустила, подумал дед, и его затошнило.
Рот быстро заполнился желчью, часть ее вышла через нос. Улучив момент, ту единственную секунду, отделявшую приступы рвоты друг от друга, он глотнул желчь обратно, но она застряла в глотке, а из желудка уже поднималась следующая порция.
И тут Саня сорвал с его лица скотч.
Увидев курившийся из трубы дым, Порядков сразу направился в летнюю кухню.
Нет, Настя не может с ним встречаться. Бред. Баба Шура – выдумщица и сплетница в одном лице. Блин, это ж какие теперь она по селу слухи пустит.
Он вошел в летнюю кухню.
Чтобы не слышать издаваемых дедом звуков, Саня достал телефон и включил музыку.
Вот-вот-вот-вот-вот она полилась малафья!
Вот-вот-вот-вот-вот она малафья!3
Услышав знакомую песню, Колян задвигался в такт.
Саня повернулся к деду.
– Ну что, дед, пора.
Летняя кухня встретила Порядкова ароматом, дающим фору фешенебельным ресторанам.
Да чтоб меня таким же кормили.
Порядков взял тряпку и аккуратно – уворачиваясь от струй пара – снял с кастрюли танцующую крышку.
Среди увиденного он распознал только задницу – аппетитного в ней было мало.
Апробировав дедов рот как средство для очистки «корнишона» от налипших кусочков мозга, Саня пошел подкинуть в печку дров.
Все еще впечатленный головачем, он ввалился в летнюю кухню.
На полу валялась крышка из-под кастрюли, растекалась лужа рвоты, и стояли мужские туфли.
Саня стал подниматься взглядом по туфлям – брюки, синяя рубашка и покоробленное в отвращении лицо Порядкова.
Началась немая игра в гляделки.
Порядков вытер губы.
Саня попятился.
– Ни с места! – скомандовал Порядков и направил на Саню пистолет. – На колени, сука! На пол! Ложись! Лицом вниз! Руки за голову!
Как только команды были выполнены, он схватил Саню за руку и начал ее заламывать.
– Не имеешь права, мусор! Я тебя по судам затаскаю. Я…
Порядков со всей силы стал мять ему заусенец.
Через секунду Саня уже визжал:
– Она в курятнике, в курятнике, блядь, в курятнике…
Порядков хорошенько приложился пистолетом Сане по голове.
Убрал оружие в кобуру, чтобы ненароком не подарить насильнику быструю смерть.
Прихватил кочергу и поспешил в курятник.
Воображение Порядкова уже рисовало картину, где пыхтящий Колян насилует избитую Настю.
Он открыл дверь и увидел, что его обнаженная дочь лежит привязанная к столу, а стоящий к нему почти спиной Колян яростно работает тазом.
Голову Насти Порядков еще не видел.
Шаг, второй, замах, и кочерга опустилась Коляну на макушку.
Тот упал на колени, схватился за голову, завыл и поклонился вбок, обнажая перед Порядковым то, что до этого закрывал телом.
Теперь уже Порядков упал на колени и завыл.
– На-а-астя-я-я!..
Он раз за разом повторял ее имя, не в силах отлепить взгляда от отверстия в ее черепе, из которого вытекали смешанные со спермой мозги.
Потом у него в голове что-то щелкнуло, и, оглушенный собственным плачем, он начал бить кочергой Коляна.
Дед с наслаждением смотрел на избиение Дебила от первой до последней минуты.
Когда обессиленный Порядков выронил из рук кочергу и развернулся, доставая из кобуры пистолет, чтобы проведать Саню, он наконец-то заметил деда.
От удивления на долю секунды он забыл о Насте.
На присланных в отделение полиции фото дед выглядел моложе. Под ними было написано «Подольский Дмитрий Игоревич», а в скобках – «Костыль».
Костыль радовался спасению.
Зря.
29
Ни Саня, ни Колян не могли пошевелиться. От обрубков их рук и ног воняло жженым мясом. А чтобы они не умерли от болевого шока, Порядков «угостил» их наркотиками (пылившимися в полиции вещдоками).
Они лежали на столе бок о бок.
Голова к голове.
Хлопнув дверью, в курятник вошел Порядков.
– Здоров, уебки, – в голосе его слышалась нервозность душевнобольного. – Костыль рассказал, что вы с моей Настенькой сделали. Хм. Почему кольцевая пила? Я лично предпочел «болгарку» и снял вам черепа от уха до уха, от глаз до затылка. Уебки. А все благодаря короткой, но все же практике.
Он бросил взгляд на испиленную угловой шлифовальной машиной черепушку Костыля.
– Еще надрезы нужно сделать, да?
Сане нож прошелся в районе зоны V4 зрительной коры, а Коляну – по височной доле головной коры.
– Настюшка мне интересные рефераты присылала.
Порядков расстегнул штаны и вынул два громадных, да чего уж там – исполинских члена.
– Что, дифаллию никогда не видели? Увы, мне не до ликбеза. Я столько Виагры сожрал – мама не горюй. Так что мои «дружки» уже тверды. Ха-ха.
Он вставил головки в надрезы и плавно начал входить.
Друзья застонали.
Все звуки, от собственного дыхания до стонов и влажного хлюпа, вызывали у Сани образы цветов.
Колян и вовсе вышел из тела.
Проникая все глубже и глубже, Порядков начал сознавать, что это самое лучшее, что он испытывал в жизни.
Мария Синенко – «Больные Ублюдки. Послесловие»
Итак, дорогие читатели, теперь, когда вы сполна ужаснулись (и, надеюсь, не без удовольствия) той кровавой вакханалии, что развернулась на страницах этого сборника, пришло время поговорить об авторах.
Думаю, любому здравомыслящему человеку понятно: автор – не равно произведение. Дарья Донцова на самом деле не промышляет на досуге детективными расследованиями. Стивен Кинг не убивает детей. Федор Михайлович Достоевский не зарубил ни одной старушки-процентщицы.
Так откуда берутся в головах авторов все эти фантазии?
Попробуем разобраться. По сути, любой автор так или иначе развернуто отвечает на вопрос «А что, если?..» Подозреваю, господа читатели, что у всех вас на протяжении жизни так или иначе возникает этот вопрос.
Вы идете на работу и думаете: «А что, если я забыл(а) выключить утюг? (будет пожар)», «А что, если я забыл(а) закрыть дверь? (придут воры и обнесут квартиру)». Ваши близкие не отвечают на звонки: «А что, если с ними случилось что-то плохое?» Вы смотрите новости (вот уж где реальная жесть) и думаете: «А что, если это произойдет со мной или моей семьей?»