— Хороший мост был, только недавно чинили… И плату за проезд по нему не взымали, потому как между общинами здешними спор вышел, — обиженно откликнулся Харль, словно я своим пренебрежением к недавнему зловещему чуду оскорбила его лично.
— Построят новый и будут взымать двойную, не сомневайся, — проворчала я, думая совсем о другом, ведь дыхание Хорвека становилось все слабее. — Говоришь, тут деревня поблизости? Нам нужно раздобыть какой-то еды, пока по округе не разошлась весть о рухнувшем мосте — все тут же поймут, что виновата в том чертовщина и будут гнать любых путников в шею от греха подальше…
Харль кивнул и поворотил лошадей — об опасностях за нашими спинами он знал меньше моего, и потому легко согласился подзадержаться. Я же вздрагивала каждый раз, как замечала качнувшуюся ветку или слышала скрип усохшего дерева в глубине рощи.
Кошелек Хорвека был набит золотыми монетами и мне с трудом удалось отыскать серебряную полукрону — от вида золота деревенька наверняка бы переполошилась. На нее мы купили вдоволь круп, сала и прочего продовольствия, годного скрасить путешествие. Крестьяне, еще не узнавшие о том, что мост, связывавший их поселение с Таммельном, рухнул, приветливо обошлись с нами, сразу же заметив знаки герцогского дома на нашей коляске и приняв нас за слуг, невесть по какой причине отправленных господином с поручением в дальние поместья безо всяких припасов съестного. Беспамятного Хорвека я прикрыла плащами, и понадеялась на то, что деревенская ребятня, обступившая упряжку, не особо зорка и памятлива.
Харль, которому наше приключение нравилось только в тех его частях, что изобиловали колдовством (что красноречивейшим образом свидетельствовало о пустоголовости мальчишки), порывался задержаться в поселении, где к нему относились с куда большим почтением, чем он привык во дворце, но я торопилась.
— Мы могли бы славно подкрепиться, — недовольно заметил он, взбираясь обратно на кучерское место.
— Хорвек до сих пор не пришел в себя, — отрезала я, не желая раньше времени заводить разговор о том, что нас преследует стая оборотней.
— Да кто такой этот Хорвек? — фыркнул Харль, запоздало задумавшись над тем, о чем бы ему лучше вообще не размышлять. — Где ты его нашла? И что это за история с колдуньей, во имя пресветлых богов? Тебе не привыкать морочить голову Ее Светлости, но уж меня тебе не провести, Фейн!..
Имя мое он произнес со странной запинкой, и я сообразила, что магия моего нового имени слишком слаба для того, чтобы справиться с цепкой памятью Харля своими силами.
— Зови меня Йель, — твердо сказала я.
— Йель? Это что еще за ерунда? — конечно же, Харль ерепенился, но я чуть позже расслышала, как он повторяет себе под нос «Йель, Йель…» с отрешенным видом, и понадеялась, что он согласится с переменой, сам того не заметив. Сама я сосредоточилась на том, что обтирала лицо Хорвека мокрой тряпицей, да прислушивалась к его неровному слабому дыханию.
Отъехав от деревни на порядочное расстояние, я приказала Харлю придержать лошадей около лесной прогалины, где не так давно кто-то устраивал стоянку: там осталось большое кострище и настил из веток, на который мы и перенесли Хорвека.
— С чего приключилась у него хворь? — пыхтел Харль. — Это зараза или же черная магия? И то, и другое липнет к людям, как смола, и мне не нравится, что приходится возиться с каким-то негодяем, дурное знамение на котором разглядит и слепой!
— Он много смыслит в колдовстве, — ответила я, хмурясь. — И без его помощи мы далеко от ведьмы не уйдем. А наш враг — ведьма, презлейшая и претемнейшая, запомни это Харль! Она умеет менять личины, проникать в разум и во сновидения, прикармливает человеческой кровью всяческую нечисть и хочет извести Его Светлость, уж не знаю — зачем. Мы для нее, как две мухи, прихлопнуть которых можно одной рукой.
— Говорили, что ты хотела выпустить из темницы демона, — Харль смотрел на меня настороженно.
— Вранье, — я вдруг поняла, что обучилась у Хорвека легко переступать через свое слово, если оно не кажется мне важным. — Демон мертв, забудь о нем. Это ложь ведьмы, которая хочет отомстить дядюшке за то, что он отрубил ей палец, а мне — за то, что посмела сунуть нос в ее черные дела. Довольно болтать! Принеси мне немного вина и хлеба!
Харль торопливо принес мне початую бутылку поганого сладкого вина, которое я выпросила у крестьян, приберегавших его к празднику. Я смочила вином краюху черного хлеба, а затем вытащила из ножен у пояса Хорвека дрянной клинок, и отдала его Харлю, приказав, чтобы тот отошел подальше и держался около лошадей.
— Это почему же? — спросил упрямый мальчишка, не желавший упускать ни единой подробности из того, что я собиралась делать.
— Не твоего ума дело, — отрезала я. — Стой около коляски и если увидишь, что дело дрянь, гони лошадей отсюда что есть сил и не останавливайся, пока они не издохнут на ходу.
— Дело дрянь? — ухнул Харль, в одно мгновение став похожим на встревоженного филина. — О чем это ты, Йель?
— Ох, что же тебе неймется, — пробормотала я недовольно, при этом думая, что и сама слишком часто любопытствовала совершенно зря. — Как тебе объяснить-то… Скажем так: не исключено, что мой приятель, очнувшись, захочет кое-кого убить…
— Меня? Ох, но я же не хотел его ничем оскорбить, да он и не слышал ничего из того, что я говорил только что! — в ужасе вопросил Харль, побледнев. Должно быть, в глубинах его порядком самовлюбленной душонки все-таки бродила тревожная мысль о том, что излишняя болтливость рано или поздно будет наказана.
— Вначале он прикончит меня, а затем тебя или любого другого, кто ему подвернется под руку, — эти слова никуда не годились в качестве утешения, но я посчитала, что лучше уж мальчишке знать правду, чтобы суметь унести ноги. — Видишь ли, он не слишком расположен к людям в целом, и, возможно, его сейчас одолевает приступ, который окончательно испортит его нрав.
— Еще один безумец! Так на кой черт мы его спасаем?! — возопил Харль, уставившись на неподвижного Хорвека. — Оставим его здесь и пусть с ним пребудет милость богов — она, если разобраться, куда лучше человеческой!
— Не так уж плох мой друг, — решительно вступилась я за бывшего демона. — Захочет ли он кого-то убить или же нет — доподлинно неизвестно, а вот за нами гонится целая свора тварей, которые убьют нас непременно. При таких обстоятельствах никакими приятелями не разбрасываются — даже теми, что имеют некоторые дурные склонности. Еще раз говорю тебе, бестолковый Харль: стой около лошадей, да присматривайся. На это у тебя ведь достанет сметливости, не так ли?..
— Что ж я не остался с Ее Светлостью? — заныл Харль, пятясь к коляске. — Госпожа Вейдена была со мной добра, и наверняка защитила бы меня от гнева ведьмы…
— Черта с два она бы тебя защитила, — пробормотала я с некоторой ревностью и склонилась над Хорвеком, который лежал неподвижно, точно жизнь покинула это несчастное тело во второй раз. — Ну, приятель, очнись прежним высокомерным поганцем, нам ни к чему перемены…
Приговаривая всякие глупости, чтобы успокоить саму себя, я с трудом разжала стиснутые зубы старой ложкой, и влила ему в рот немного вина, придерживая голову. Меня не покидало ощущение, что я сейчас прижимаю к себе бешеную собаку, которая бросится грызть мои руки, стоит ей только открыть глаза. Даже оборотня обнимать было не столь страшно, ведь сейчас я действовала наобум, по собственному почину. О, как мне не хватало прежнего Хорвека, который всегда давал чудовищные, но толковые советы!..
Вначале казалось, что ничего не происходит, однако спустя несколько секунд в горле глухо забулькало и Хорвек закашлялся. «Боги, помилуйте, хоть бы он не переродился окончательно! Если под вашими небесами будет ходить один демон — они от того не закоптятся больше прежнего, право слово!» — думала я, хлопая его по спине, и поднося к губам бутылку с вином.
Ничего не сказав, Хорвек принялся жадно пить, так и не открыв глаза — словно беспамятство еще не отпустило его. Понемногу он приподнялся, так что мне уже не нужно было поддерживать его, и закрытые глаза производили жуткое впечатление: бывший демон выглядел околдованным, лишенным всяких проблесков разума.
— Возьми-ка хлеба, — заплетающимся языком произнесла я, подавая ему краюху, пропитанную тем же вином; дядюшка Абсалом говаривал, что это хорошо возвращает силы при малокровии.
По лицу Хорвека нельзя было сказать, что он слышал эти слова — веки его не дрогнули, — однако он послушно взял хлеб и жадно вцепился в него зубами.
— Вот еще, — прошептала я, подавая новый кусок дрожащей рукой. — Тебе нужно есть, ты совсем измучил себя голодом…
Краем глаза я видела, как переступает с ноги на ногу около коляски испуганный Харль — должно быть, ему сейчас казалось, что я поднимаю мертвеца из могилы; да и мне самой лицо Хорвека виделось совершенно мертвым. Но он ел хлеб кусок за куском, ровно сидя напротив меня и не выказывая никаких признаков разумности — точно так же я могла бы бросать хлеб в огонь.
— Неужто тебе отшибло ум напрочь, бедняга? — шептала я, от страха не чувствуя рук и ног. — Тебе так не нравилось в человеческом теле, что решил больше об этом ничего не знать? Ешь и вспоминай, кем ты был и что с тобой случилось…
Тут я запнулась, поскольку как никогда ранее ясно поняла, что вспоминать подобное никто, пожалуй, не захотел бы. Но Хорвек вдруг опустил руки, испачканные липким вином, и замер, безвольно опустив голову.
— Хорвек?.. — неуверенно позвала я, слыша, что голос мой напоминает слабое блеянье козленка.
Медленно он поднял голову и глаза его оказались широко открытыми — черные, пустые, как угольки.
— Проклятье, — промямлила я, припоминая, что в прошлый раз, когда бывший демон опасным образом приближался к человеческому состоянию ума, глаза его из желтых становились карими, а, следовательно…
Додумать я не успела, поскольку в следующий же миг пальцы Хорвека сомкнулись на моей шее, и лишь то, что он был крайне изможден, помогло мне вырваться, дернувшись в сторону. Но далеко я не ушла — он вцепился в мою ногу, повалившись при этом на истоптанную землю вместе со мной, и я почувствовала, как он тащит меня к себе. Цепляясь за корни деревьев, бешено изворачиваясь и наугад молотя свободной ногой, я крикнула Харлю, чтоб он убирался отсюда. Я надеялась, что мальчишка давно уж нахлестывает лошадей, но кровь так шумела и стучала в ушах, что я не смогла бы расслышать топот копыт. Хорвек ослабел, однако мне было не по силам справиться с ним, и вот уже я лежала, придавленная к земле, а его пальцы вновь искали мою шею под воротом задравшейся куртки.