— А я...
— Ты останешься самой собой, — не дал мне испугаться всерьез Хорвек. — Рыжей девочкой, служившей Господину-в-перчатках. И пойдешь со мной, как пленница. Никто не удивится, когда господин Эдарро прихватит с собой трофей, достойный его пыточных подземелий.
— Но слуги Эдарро заподозрят неладное, когда увидят, что самого Господина-в-перчатках он отпустил! — возразила я.
— Почему же отпустил? — Хорвек поднял с земли узел с собачьим черепом. — Здесь голова этого дерзкого господина. Желаешь посмотреть?
Я тут же мысленно увидела эту мертвую голову — юное узкое лицо с посеревшей кожей, длинные, слипшиеся от крови волосы, остекленевшие золотые глаза... Разумеется, это все был только колдовской обман, но даже он заставил что-то внутри меня оборваться.
— Нет! — торопливо сказала я. — Ни за что!
— Тогда просто подержи его, — сказал демон с внезапным весельем и бросил мне сверток.
От неожиданности я отпрянула в сторону, не желая даже пальцем касаться столь ужасного предмета. Узел с глухим стуком упал на землю, враз потяжелев. Отвращение и стыд одновременно захлестнули меня. Голова закружилась от противоречивости ощущений, каждое из которых казалось истинным: мне полагалось помнить, что это всего лишь заколдованные собачьи останки, сущая мерзость, и все же я не могла отделаться от мысли, что там, внутри — голова мертвого Хорвека. Она не должна была упасть на землю, с ней нельзя было так обращаться!..
— Ох, прости, прости… — я упала на колени и подняла сверток, сама не понимая, что со мной происходит. Глаза жгли слезы, словно я и в самом деле оплакивала мертвого друга, а руки тряслись от омерзения, не желая мне подчиняться.
— Это влияние колдовства, — произнес над моей головой голос Эдарро. — Хорошая иллюзия должна обманывать не только глаза, но и сердце.
Я медленно, словно ожидая нападения, поднялась на ноги, зная наперед, кого сейчас увижу перед собой. «Это все еще Хорвек, — повторяла я самой себе, заставляя себя взглянуть ему в лицо. — Колдовство морочит мне голову, но я буду помнить, что это Хорвек и не испугаюсь».
Магия была сильна: вновь голова закружилась, не в силах вместить противоречащие друг другу истины. Рядом со мной стоял Эдарро, которого я боялась и ненавидела, и в то же время он был Хорвеком — я помнила это, я не имела права забыть! Отвратительная, хитрая и злая сила пыталась убить мое знание, жаля изнутри голову, точно беспокойный клубок змей, нашептывающих: «Подчинись и мы исчезнем!», но я не поддавалась, хотя от боли звенело в ушах.
— Ты сопротивляешься, — с некоторым удивлением произнес Хорвек-Эдарро, глядя на меня с незнакомым холодным любопытством.
— В отличие от тебя, не так ли? — с неожиданной для себя язвительностью пробормотала я, скривившись от очередного приступа боли.
— Зачем мне сопротивляться тому, что пытается довершить иллюзию? — Хорвек, прикрыв глаза, плавным движением склонял голову то влево, то вправо, словно успокаивая бушующее в ней пламя, и я поняла, что мои мучения — сущий пустяк по сравнению с тем, что чувствует он.
— Ты сможешь стать прежним? — спросила я с дурным предчувствием.
— Да… разумеется, — рассеянно ответил Хорвек, раздраженный, казалось, самим звучанием моего голоса. — Действие этих чар очень кратковременно, — прибавил он, сделав над собой заметное усилие, и я поняла, что демон все-таки пытается сохранить прежнее отношение ко мне вопреки пожеланиям своей новой формы. Видимо, Эдарро, временно воскресший в уме Хорвека, был не из тех людей, которые снисходят до разъяснений и бесед с глупыми девчонками. В мыслях я частенько упрекала демона в высокомерии, но теперь поняла, что была несправедлива к нему. Хорвек-демон внезапно показался мне исключительно добросердечным и любезным существом — в сравнении с Хорвеком-Эдарро, который излучал ледяную неприязнь ко всему живому. С каждой минутой личина становилась все надежнее и достовернее: вот Хорвек резко поднял руку точь-в-точь, как королевский племянник — раньше он двигался куда плавнее и осторожнее, а вот и тень знакомого безумия заставила дрогнуть красивое лицо…
— Иди за мной, — приказал он, не глядя в мою сторону, и вновь мне почудилась досада в его голосе: конечно же, для человека вроде Эдарро я могла быть только обузой. Не успела я сделать и шаг, как он схватил меня за руку, словно опасаясь, что я сбегу — и мне пришлось сцепить зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.
Люди Эдарро терпеливо ждали своего господина у кладбища. Их было немного — пять или шесть человек, повадки которых были схожи с повадками ночных хищников, привычных держаться в ночной тени. Такими же были и те, которые совсем недавно грызли друг другу глотки у нашего дома. Хотя небольшое отличие между ними все же имелось: сейчас перед нами наверняка стояли люди из числа наиболее доверенных и осведомленных. Вряд ли кто-то из них сохранил способность чему-то удивляться, и уж совершенно точно все они давным-давно разучились болтать попусту. Иными словами — они были опасны едва ли не более самого господина Эдарро, и вызвать у них подозрение означало подписать себе смертный приговор.
— Мы начали беспокоиться, ваша светлость, — услышала я.
— Не стоило, — рассмеялся Хорвек, и от этого смеха вновь в моей голове ожил клубок змей. Меня он вытолкнул вперед, а затем швырнул на землю свернутый плащ. Никто не задал ни единого вопроса — должно быть, именно так полагалось вести себя безумным королевским племянникам. Кто-то небрежно поддел ногой сверток, чтобы убедиться в своих догадках, а я, увидев длинные темные волосы, торопливо отвернулась: вновь магическая иллюзия оказалась сильнее моего разума.
— Туда ему и дорога, — сплюнул кто-то. Наверняка здесь все знали, что сегодня ночью Господин-в-перчатках погубил немало народу.
— Девчонка?.. — произнес кто-то вопросительно.
— Заберем ее с собой, — коротко ответил Хорвек. — Господин-в-перчатках не оправдал моих ожиданий. Может хоть она немного нас развлечет.
— Возвращаемся, — скомандовал кто-то, не дожидаясь приказа.
К Хорвеку подвели лошадь Эдарро. Животное оказалось прозорливее людей, но Хорвек схватил заартачившегося коня под уздцы и с тем же пугающим смехом воскликнул: «Неужто отвык от запаха крови?». Эта шутка пришлась по нраву остальным — или же они старательно приучили смеяться над тем, что господин королевский племянник считал шутками.
Я замерла, растерявшись. Впервые за долгое время нашего странствия я не была уверена в Хорвеке, и это новое ощущение оказалось неожиданно страшным. Никогда раньше демон не отдал бы меня в чужие руки, а сейчас… сейчас он уже был в седле, заставляя встревоженного коня бить копытом. Кто-то схватил меня за плечо, подталкивая к другой лошади — должно быть, меня собирались везти, как мешок, перекинув через луку седла.
— Девчонка поедет со мной, — внезапно произнес лже-Эдарро, и я мысленно вознесла хвалу богам: все-таки личина не поглотила его сознание полностью. В те времена я еще не отдавала себе отчета в том, что меня пугала не столько опасность, сколько мысль о том, что Хорвек может забыть меня. Торопливо я забралась в седло позади него — точнее говоря, меня туда зашвырнули, схватив за шиворот, — и прижалась к нему, про себя повторяя: «Ты не должен меня забыть, ты не можешь меня забыть!..», даже не задумываясь, насколько многого прошу.
Превращение, тем временем, становилось все удивительнее: я собственными ушами слышала, как демон уверенно позвал кого-то по имени — следовательно, к нему перешел не только характер Эдарро, но и некоторые воспоминания королевского племянника — а уж такого наследства я бы и врагу не пожелала. Безо всякого сомнения он направлял лошадь по улицам Астолано, едва различимым в утреннем холодном тумане, а его спутники лишь молчаливо подчинялись выбору своего господина.
Невольно я задумалась над тем, часто ли по утрам горожанам встречался покойный господин Эдарро — в забрызганной кровью одежде, с притороченной к седлу головой преступника, в сопровождении слуг, чьи лица были исполосованы шрамами. Ох, неспроста столица Юга славилась своими тихими ночами! Господа в масках, приходившие по вечерам к Хорвеку, теперь казались мне еще большими глупцами, чем раньше. В полной мере я осознала, как опасно было привлекать к себе внимание королевского племянника — он жил с своем собственном сумрачном мире, и горе тому, кто вольно или невольно нарушал его границу. Хищное зло, составлявшее большую часть его души, он определил на королевскую службу, и любое свое преступление мог оправдать государственной необходимостью. Впервые мне доводилось рассуждать о подобных вещах, и страшное подозрение закралось в мою душу: быть может, так было заведено не только в Астолано?..
Тем временем мы очутились у глухой каменной стены, отделенной от обычных домов несколькими рядами старых деревьев. Я смутно вспомнила, что видела вдали их вершины из окна своей комнаты — за ними высились стены храмов, а дальше… дальше, у самого моря среди кипарисов и можжевеловых рощ располагались дворцы знати, всегда окутанные влажной сияющей дымкой — таким людям, как мы с Хорвеком, не было ходу в те богатые кварталы, обнесенные коваными оградами. Король и прочая знать жили в собственном городе, обособленном от шумных улочек и суматохи порта.
Некоторое время мы неспешно двигались вдоль стены, а затем вовсе остановились. Я не заметила, кто и каким образом подал знак, но каменные плиты дрогнули, почти бесшумно расходясь в стороны — здесь был оборудован черный вход для ранних гостей. Этот путь оказался привычным и для всадников, и для лошадей — они потянулись к черному провалу, не выказывая никакого беспокойства.
Вскоре мы очутились во дворе, напоминающем колодец — здесь все еще царили сумерки, хотя над остальным городом давно уже занимался рассвет. Глухие стены нависали над нашими головами, почти смыкаясь своими зубчатыми вершинами. Окон я не разглядела — кое-где виднелись темные щели, забранные узорчатыми решетками — даже здесь, в сущей преисподней, пропахшей смертью, угадывался дух Астолано, города, так гордившегося своей красотой.