От усталости и качки я большую часть времени дремала, закутавшись в плащ, и иногда, глядя спросонья на обычных людей, чьи разговоры и повадки были мне так знакомы и понятны, ловила себя на мысли: «Уж не приснилось ли мне все? Рыжая чародейка, демон, Астолано… Этого не могло произойти со мной, самым обычным человеком! С кем угодно — но не со мной!».
Меня пытались расспрашивать о том, куда держу путь, но я отвыкла от праздной болтовни и отвечала нехотя. Чем могли помочь эти разговоры, если мне следовало думать о тех, кого я должна спасти в Таммельне? Что я могла противопоставить могуществу злой колдуньи? Как обойти ее ловушки и пробраться к околдованному Огасто? Поверит ли он мне? Сумеет ли освободиться от власти рыжей ведьмы?.. Временами казалось, будто я, потерявшись между явью и сном, рассуждаю о какой-то чудной выдумке, в которую зачем-то поверила всерьез. Если бы добрые попутчики, с которыми я разделила скромный ужин в первый вечер путешествия по Ахлоу, узнали о моих мыслях, то наверняка решили бы, что из-за влажного холодного ветра я подхватила речную лихорадку. Да я и сама иногда так думала, выдохшись от тщетных размышлений.
Солнце, словно сжалившись надо мной, вконец измученной мрачными мыслями, перед самым закатом вышло из-за туч и осветило реку, превратив ее серые мутные воды в море огненных бликов. Люди торопливо снимали головные уборы и подставляли лица теплым лучам, надеясь хоть немного согреться перед долгой сырой ночью. Я тоже, помедлив, откинула капюшон плаща и зажмурилась, запрокинув голову. Что-то дрогнуло в душе, отогретое первым весенним теплом, и внезапно я поверила, что жизнь моя проста и обыденна — как все то, что меня сейчас окружает. Забылось прошлое и будущее, ушел страх, а опасность превратилась в глупую фантазию, страшную сказку…
Резкий вороний крик нарушил мои мысли. Я вздрогнула, и принялась искать взглядом то, что так испугало меня — быть может, почудилось?.. Но нет, одинокая ворона и вправду сидела на ветви дерева, склонившегося над рекой. Предчувствие смертельной опасности вновь охватило меня, как будто я угодила в ту же сеть, из которой только что каким-то чудом удалось выскользнуть. Мне не позволено было радоваться солнцу и жизни, как остальным! Я торопливо накинула капюшон, пряча свои рыжие волосы от глаз ворон, людей, духов и тысяч глаз невидимых соглядатаев ведьмы. Они могли быть повсюду, ведьма всесильна!..
—Что там? Ворона? — спросила какая-то пожилая тетушка, подслеповато щурясь. — Раньше говорили, что воронье держится поблизости к разбойничьему логову, но теперь-то никаких разбойников в здешних краях не осталось, повывелись…
«А еще вороны служат чародеям! — едва не выкрикнула я. — Доносят им обо всем, что видят! Рыщут по миру, выслеживая врагов!..» Но, оглянувшись и увидев вокруг спокойные простые лица, я прикусила язык: слова эти прозвучали бы воистину безумно, и страх мой со стороны виделся бессмысленным и нелепым. Ох, как бы я хотела забыть о страхе!.. Но даже себе я не могла лгать: вся моя жизнь превратилась в ожидание встречи с чем-то неизъяснимо ужасным, безжалостным и всесильным.
«Впереди еще долгий путь, — сказала я себе, пряча дрожащие руки. — Я что-нибудь обязательно придумаю, и эта ужасная история наконец-то закончится. Больше не придется бояться и прятаться! А затем… Затем я найду Хорвека, нравится это ему или нет».
Повторяя самой себе это немудреное напутствие, я дождалась ночи и, последовав примеру своих спутников, улеглась в уголке, прислушиваясь к каждому всплеску и шороху. Заснуть у меня в первую ночь на реке не так и не получилось.
Однако утро наступило мирно — я все еще была жива, ворон более на нашем пути не попадалось, и «Милькузина» медленно двигалась вверх по течению, расправив свои потрепанные паруса. Повинуясь командам госпожи Сэмс, речная посудина приставала к берегу, торопясь доставить груз или же принять на борт новые пожитки вместе с их владельцами. Если бы не тяжкие мысли, от которых я не могла и не хотела избавляться, это путешествие понравилось бы мне: река петляла между пологих берегов, плавно неся нас, как пушинку, мимо полей, лесов и поселений. Что-то волшебное было в том, как быстро проносится чужая жизнь мимо твоих глаз, словно сон. Вот был городок, полный жизни и шума, а вот он скрылся с глаз, словно почудился.
И ничего, ровным счетом ничего опасного и страшного! Это ли не удивительно?
Так и вышло, что к Дымным Землям, названным так из-за того, что в старые времена здесь коптили небо бесчисленные костры угольщиков, я добралась, уже уверившись в том, что путешествие мое к Таммельну будет мирным и тихим. «Боги дают мне время на то, чтобы я обдумала, как победить рыжую чародейку» — решила я.
Но, должна признаться, до сих пор ничего толкового я придумать не смогла. Оставалось только положиться на волю небес, которые зачем-то до сих пор хранили мою голову от гнева людского и нелюдского, и продолжать свой путь.
С корабля госпожи Сэмс я сошла под вечер, и очутилась в городке, именуемом Оукдалл, но чаще его звали Оук — городишко был весьма неказист и не заслуживал столь звучного имени — в этом вполне сходились во мнении местные жители и путешественники.
— Здесь приграничные земли, — сказала мне на прощание капитанша. — В старые времена эти края принадлежали Лаэгрии, и о том здешний люд неохотно вспоминает, так что лишний раз не говори, куда направляешься. На самой околице Оука есть постоялый двор «Золотая Муха» — там и спросишь, не едет ли кто на запад.
Поблагодарив ее, я отправилась на поиски «Мухи» в надежде, что если уж не найду там попутчиков, то куплю клячу.
Постоялый двор этот, видимо, не пользовался доброй славой — горожане неохотно отвечали на мои вопросы и морщились, заслышав непривычный выговор. Узкие переулки пригорода походили на помоечный лабиринт, а затем и вовсе завели меня в редкий лесок, где смутно угадывались остатки старого кладбища.
Дурные воспоминания всколыхнулись во мне от вида каменных надгробий, едва различимых в зарослях колючих кустов. «С чего это хозяину постоялого двора захотелось обосноваться в таком дурном месте?» — подумалось мне с некоторой досадой, но я знала, что у подобного решения может иметься множество разумных объяснений: не вполне законные дела, которые лучше проворачивать подальше от чужих глаз, или полученный в наследство от дальней тетушки надел земли… Не стоило винить «Золотую Муху» в том, что на мою долю выпало слишком много злоключений, научивших меня бояться собственной тени.
Сказав себе это, я смело направилась к огоньку, замеченному вдали, и все свои дурные предчувствия отнесла на счет собственной мнительности.
Постоялый двор показался мне местом тихим и безлюдным, несмотря на изъезженную дорогу. В окнах, однако, горели лампы, и вывеска с огромной пучеглазой мухой сияла, точно лучшая из местных достопримечательностей — на свет здесь не скупились.
Во дворе я не увидела ни единой живой души, да и у входа никто не околачивался. «Не такая ты важная птица, чтоб тебя встречали!» — сказала я сама себе. В самом деле — ни повозки, ни коня, ни поклажи!..
Испытывая некоторое смущение, я вошла внутрь и невольно втянула воздух носом с совершенно неприличным шумом: кого-то здесь ожидал прекрасный стол, накрытый с роскошью, практически невероятной для захудалого постоялого двора. Чего здесь только не было! И целиком запеченный гусь, и огромный жареный карп, и бараньи ребрышки!.. Горячее вино с приправами, горы свежайших булочек и яблочный пирог! После речного путешествия я порядком оголодала, оттого мне показалось на мгновение, что этот чудесный вид — плод моего воображения. Но нет — все это было совершенно настоящим и ждало своего едока.
«Должно быть, сюда приехал очень богатый господин и приказал подать самое лучшее! — подумала я, сглатывая слюну. — Вот и славно — наверняка на кухне полным-полно остатков, и мне не придется довольствоваться утренней подкисшей похлебкой!»
С этой воодушевляющей мыслью я закричала что было силы:
— Эй, хозяин!.. — но так и не дождалась ответа. Все, кому полагалось сейчас здесь находиться, словно сквозь землю провалились.
— Есть тут кто-нибудь?! — вновь позвала я сколько было силы, но итог был ровно тем же.
Недоброе предчувствие вновь шевельнулось в глубине души, но я отогнала его, напомнив самой себе, как испугалась на реке какой-то глупой вороны и не спала всю ночь, ожидая беды, которая так и не случилась.
— Раз никто не отзывается, — сказала я вслух, обращаясь к стенам и потолку, — то мне не остается ничего другого, как сесть за этот стол и перекусить, пока не вернутся слуги или хозяин. Или все вместе. Разве мне есть дело до того, где их носит? Нет, я им не госпожа! Но я гостья и весьма голодная гостья! А гостей положено кормить. Разве случится большая беда, если я возьму что-то отсюда? Обещаю, что заплачу за эту еду ровно столько, сколько мне скажут. У меня есть деньги! Ну, слыхали? Я сажусь на этот прекрасный стул и беру еду с этого прекрасного стола!..
Бессмысленная эта речь придала мне решительности, хотя в глубине души я более всего хотела сбежать со всех ног.
Медленно и безо всякой уверенности я присела на краешек стула, покрытого вышитым покрывалом, и потянулась за тарелкой. Затем налила в изящный кубок вина и поднесла к губам. «Нет, что-то здесь не то, — кружилась в голове мысль. — Я делаю вовсе не то, что хочу, словно по чьей-то чужой воле… А если я подчиняюсь чьему-то неслышимому приказу, то, значит, дело в…»
— Магия! — вдруг сказала я вслух. — Это колдовство!
И звучание моего голоса разрушило тонкое плетение чар — все здесь было опутано ими, я уже видела, чувствовала, знала!..
Морок развеялся, я вскочила со стула, опрокидывая посуду и путаясь в складках богатой скатерти, думая лишь об одном: «Бежать!»
Но она уже стояла напротив, неслышно появившись в свете бесчисленных свечей и ламп, и блистающая ярче самого прекрасного из драгоценных камней. Алые волосы, ниспадающие до самого пола, как кровавые волны. Лицо белее снега — без единого изъяна. Яркие глаза, светящиеся, словно морская вода, на которую падает солнечный луч. Хрупк