Уйдя со двора, я бродила взад-вперед по заброшенной открытой галерее, где раньше находился небольшой сад, сейчас же от былого великолепия здесь остались битые кадки да ряд пересохших фонтанчиков. Слуги редко заглядывали сюда, и я надеялась, что в тишине мне удастся придумать что-то толковое. Однако одиночество не очень-то помогло мне – я попеременно пинала ногой мелкий мусор и бессмысленно таращилась в замковый двор, опершись на перила. В конце концов я приметила внизу Мике, с достоинством шествовавшего к главным воротам. Сначала вид его фигуры, затянутой в строгий черный костюм, заставил меня скривиться, но после недолгих раздумий я довольно ухмыльнулась, сообразив, как использовать эту встречу себе на пользу.
– Эй, зануда! – окликнула я его с наглым видом, перегнувшись через перила. Отчего-то при виде своего бывшего жениха меня тянуло вести себя еще грубее, чем обыкновенно. Должно быть, меня все-таки задевало то, что Кориусы сочли племянницу лекаря слишком низкородной и дурно воспитанной, но вместо того, чтобы исправить это впечатление, я решила его усугубить.
От неожиданности Мике едва не споткнулся, затем принялся вертеть головой и наконец увидел меня.
– Это ты мне? – в голосе его смешались недоверие и обида.
– Ну а кому ж еще? – хмыкнула я. – Ты же у нас ученый господин, а они все зануды как на подбор.
– Я не желаю выслушивать оскорбления от какой-то глупой полуграмотной девчонки, бродяжничавшей по всем окрестным торжищам! – оскорбленно заявил Кориус-младший, но я добродушно отмахнулась, показывая, что его слова ничуть меня не обижают. Да и с чего бы мне обижаться на сущую правду?..
– У меня к тебе есть дело, зануда, – сказала я, свесившись пониже, чтобы эта часть разговора не дошла до случайных ушей.
– А у меня с тобой более нет общих дел! – вспылил Мике, и его нежные щеки заметно порозовели.
– Зря ты так думаешь, – подмигнула я, состроив самую похабную рожу, на которую была способна. – Посмотри-ка, что у меня есть!
И я достала из сумки кинжал, подняв так, чтобы Мике мог хорошо его разглядеть.
– Так это ты его украла! – задохнулся от возмущения юноша.
– Я, – не стала отрицать очевидного. – Но отдам его тебе, если ты скажешь привратнику Филиберту, что я сопровождаю тебя в город по важному делу. – Тут я заметила, что Мике подался вперед, явно собираясь попросту отнять у меня клинок, и предостерегающе подняла палец. – Но-но, не вздумай забрать его силой! Пока ты взберешься сюда – меня и след простынет, а твой нож я выброшу в какую-нибудь дыру, так что никто его уже не сможет найти!
– Да я… я… – Мике начал заикаться от злости.
– А если ты скажешь, что кинжал украла я, – мой тон стал приторно-сладким, – то я заявлю в ответ, что ты наговариваешь на меня из-за того, что не хочешь на мне жениться! Бедная Фейн пришла попросить прощения за свое плохое поведение, – тут я заговорила омерзительно плаксиво, – а ты ее прогнал и оболгал, жестокий и высокомерный Мике Кориус! Госпожа Вейдена от чистого сердца желала нас поженить, а ты делаешь все, чтобы ее огорчить!..
– Фейнелла, ты самая гадкая девчонка, которую я когда-либо знал! – выпалил он, поняв, к чему я клоню.
– Проведи меня в город – и я никогда больше с тобой не заговорю, – вкрадчиво произнесла я. – Да еще и кинжал снова окажется у тебя. Слышала, эта зубочистка очень важна для всех Кориусов… Сам подумай, разве я так много прошу за твой клинок? Нет, ты, конечно, можешь выкупить его у меня за деньги, но я потребую за него не меньше золотой кроны…
– Ничего себе! – охнул Мике, вытаращившись на меня с возмущением и злостью. – Да ты жадна, как распоследний гном!
– Вовсе нет, – ухмыльнулась ехидно, – если я пройду через ворота, это не будет стоить тебе ни скойца.
Как я и предполагала, Кориус-младший не отличался решительностью, и мои уговоры пополам с угрозами возымели на него действие. Будь он человеком иного склада характера, то непременно поймал бы меня за косу и потащил к своему отцу, по дороге так излупив ремнем, что я бы призналась в краже с самого порога. Однако Мике был робким домашним мальчиком, не привыкшим к наглым и грубым замашкам, обычным для ярмарок и дешевых харчевен, и мне удалось заморочить ему голову.
– Ладно, – согласился он, понуро склонив голову. – Я проведу тебя через ворота.
– Клянешься добрым именем своей семьи? – Мой сощуренный взгляд заставил его помрачнеть еще сильнее. – Если ты, получив нож, тут же побежишь жаловаться своему батюшке, то я скажу, что ты, растяпа, попросту потерял его, затем нашел, но вину хочешь переложить на кого-то другого.
Мике побагровел, услышав слово «растяпа» – видимо, именно так назвал его отец, узнав, что кинжал украли. Он был из тех людей, что боятся бурных ссор и споров, поэтому картина, обрисованная мной, привела его в ужас: вряд ли он смог потягаться со мной в искусстве убедительных и громких речей.
– Клянусь, – нехотя произнес он.
– Вот и славно! – воскликнула я и спустя несколько мгновений уже перепрыгивала через ступеньки, быстро спускаясь по старой лестнице.
– Ты воровка и обманщица, – с презрением и обидой сказал мне Мике, когда я очутилась рядом с ним. – И стыда у тебя нет ни капли!
– Правда же замечательно, что при всем этом тебе не нужно на мне жениться? – легкомысленно отозвалась я и тут же безо всякого перехода спросила: – А что у тебя за дела в городе?
– Уж не думаешь ли ты, что я буду после всего этого с тобой разговаривать? – огрызнулся Кориус-младший.
– Фу-ты ну-ты! – я вновь сморщила нос. – Какой ты обидчивый! Молчи, как каменный истукан, если уж тебе так хочется!
Привратник Филиберт с подозрением осмотрел меня, заметив на этот раз издали.
– Она идет с вами, мастер Мике? – спросил он, нахмурившись.
– А что, не видно? – я подбоченилась.
– Да, Филиберт, она со мной, – подтвердил юноша, покосившись на меня с откровенной неприязнью.
– Что-то здесь неладно, – пробурчал привратник, от глаз которого не укрылись странности в нашем поведении. – Проходите, раз уж так… однако твой дядюшка, хитрая девица, узнает об этих проделках, обещаю!
– Дядя Абсалом будет сердечно рад узнать, что мы с мастером Мике нынче гуляли вдвоем по городу! – с этими словами я ухватила бывшего жениха под руку, и он, попытавшись отпрянуть, запутался в собственных ногах и едва не повалился на землю.
…Начало нашей прогулки выдалось не из приятных – мой спутник не обронил ни слова, когда я протянула ему кинжал, и продолжал угрюмо молчать все то время, что я шла рядом с ним. К несчастью, дорогу мы держали в одном направлении, и разойтись сразу нам не удалось.
Далекий бой часов заставил Мике сбиться с шага. Он с тревогой прислушался, а затем издал расстроенный возглас.
– Что случилось? – тут же спросила я.
– Я и не думал, что так с тобой заболтался! – воскликнул он, снова бросив на меня взгляд, полный бессильной обиды. – Мне нужно доставить важное письмо без опоздания, а теперь нипочем не успеть к указанному времени! У меня не получится так быстро обойти рыночную площадь!
– Зачем ее обходить? – удивленно спросила я.
Мике не хотелось отвечать на мой вопрос, однако признался, помявшись:
– Батюшка запрещает мне подходить к этому сборищу мошенников, особенно в торговые дни. А нынче канун праздника, и там наверняка многолюдно. Он говорит, что меня непременно обманут или обворуют, – последнее слово он произнес с явным упреком в мой адрес.
Что ж, в предусмотрительности господину Кориусу нельзя было отказать – на рынок всегда стекались бродяги, не отличавшие уважаемых горожан от прочих и готовые обокрасть любого, чей кошелек покажется им легкой добычей. Мике же относился к тому типу юношей, которые самой судьбой предназначены в жертву ушлому мошеннику, и его батюшка, по всей видимости, отдавал себе в этом отчет. История с кинжалом укрепила его в нелестном мнении, и обижался Мике на меня не зря – я выставила его в дурном свете перед отцом. На душе у меня стало неспокойно, и я вновь услышала голос совести, который не смогла заглушить.
– Да уж, такого растяпу не грех обворовать, – я выразительно осмотрела Мике с ног до головы. – Твой отутюженный наряд – ясный признак того, что тебе можно щипать перышки сколько угодно. А твои начищенные башмаки! Они же кричат о том, что ты ходишь в них по мягким коврам и по чистой мостовой!
Эти слова заставили Мике в очередной раз засопеть от возмущения, но я добродушно ухмыльнулась и жестами призвала его к спокойствию.
– На правду не стоит обижаться, зануда. Что поделать, если ты кажешься ровно тем, кем и являешься? У всего есть свои дурные стороны: ты же рассудил по моему внешнему виду и поведению, что я не гожусь тебе в жены, почему ж ты обижаешься на ярмарочных воришек, которые ясно видят в тебе ротозея с большим кошельком? Но раз тебе так нужно поторопиться, я провожу тебя и прослежу за тем, чтобы ни одна жадная рука не залезла в твой карман.
Мое предложение сначала показалось Мике унизительным: все-таки покровительство девчонки-ровесницы кому угодно встало бы поперек горла. Затем он неуверенно произнес, словно пытаясь в очередной раз меня оскорбить, однако во взгляде его при этом читалась надежда:
– Да уж, ты-то знаешь толк в воровстве…
– Именно! – воскликнула я, панибратски хлопнув его по плечу. – Слушайся меня, держись рядом, и мы минуем торговые ряды безо всякого ущерба, обещаю!
Мое щедрое предложение не обошлось мне сколько-нибудь дорого – именно на рынок я держала путь, и сопроводить Мике Кориуса мне не составило бы труда. Хоть обошлась я с ним грубо и нечестно, однако не со зла, и мне не хотелось, чтобы у него случились серьезные неприятности из-за моих затей. Шум ярмарки мы услышали издали: сегодня и впрямь был большой торг вроде того, что некогда заманил в Таммельн дядюшку Абсалома. Я ощутила мимолетную тоску по тем временам – все-таки жизнь наша тогда была истинно свободной, однако тут же вспомнила, как приходилось ночевать на задворках харчевен или вовсе под забором, и решила, что нынешние обстоятельства не так уж скучны. К тому же после спасения господина Огасто от чар уж никто не стал бы мне запрещать выходить из дворца!..