Мне подумалось, что внешне он походит на джера-северянина – дядюшка часто говаривал, что от них нужно держаться подальше, ведь они куда хитрее и злее своих смуглых собратьев, но небеса, словно смилостивившись над нами, ни разу не свели нас в пути с подобными проходимцами. Однако я сейчас чувствовала бы себя куда спокойнее, если бы верила, что передо мной сидит именно бессовестный бродяга с севера. Нет, этот облик не казался мне истинным… Господин Казиро говорил, что любое колдовство лживо во всех своих проявлениях и мне не следует верить ничему, что я увижу или услышу в пути.
– Дождемся утра, и я провожу тебя обратно в Таммельн, – тем временем рассуждал бродяга. – Тебе не стоило покидать свой дом, пускай за твое здоровье молятся монахи, живущие неподалеку, – они наверняка ничуть не хуже, чем те, что забрались в лесную глушь…
– Как тебя зовут? – перебила я его.
– Зовут? – казалось, он удивился. – Ах да… Можешь называть меня Хорвеком.
Сказано это было непринужденно, да и само имя прозвучало в лад со странным акцентом моего нового знакомца, однако я становилась все мрачнее и мрачнее.
– С чего же ты, Хорвек, решил мне помочь? – я смотрела на него пристально и сурово, показывая, что не доверяю ни единому слову, услышанному ранее.
– Я же сказал, – он слегка досадливо пожал плечами. – У меня есть небольшой долг перед тобой, и я хочу его поскорее вернуть.
Ответ этот и в первый раз показался мне глупым до невозможности. Услышав эту чушь снова, я окончательно уверилась в том, что мои подозрения верны.
– Довольно притворяться! – вскричала я, потеряв терпение. – Ты – не кто иной, как паршивый демон! Думал, я тебя не признаю?
– Демон? – переспросил Хорвек, глядя на меня со спокойным любопытством. – У тебя есть знакомые демоны, рыжая?
Тон его был таким невинным, что я на мгновение прикусила язык, но тут же мне почудилась издевка в этой удивленной полуулыбке, с которой бродяга смотрел на меня, и я тут же позабыла о том, что стоило бы помалкивать о своих тайнах.
– Да, у меня есть знакомые демоны, будь они неладны, – прошипела я. – И сдается мне, ты знаешь, о ком я говорю! Не вздумай отпираться – ты темный дух, сменивший обличье благодаря своему проклятому колдовству!
– И с чего ты это взяла? – Хорвек потешался надо мной почти открыто.
– Ты сказал, что благодарен мне за спасение, а демон должен быть мне признателен за то, что я помогла ему сбежать из тюрьмы!
– Разумеется, я благодарен – за спасение от самого злобного и неистового монаха, когда-либо ходившего под божьими небесами. А ожидать благодарности от злых духов – глупая затея, – его улыбка стала еще шире.
– Ты сказал, что я соображаю еще медленнее, чем хожу! Рекхе постоянно повторял, что я глупее курицы!
– Чтобы это заметить, не обязательно быть демоном, – снисходительно заметил в ответ Хорвек.
– Ты сочувствовал моей болезни!
– Никогда не думал, что сочувствие и доброта могут считаться явным знаком нечистой силы, – он становился все невозмутимее.
– А ну-ка поклянись, что ты не демон! – мое терпение лопнуло. – Клянись честью – души у тебя все равно нет!
– Клянусь честью, что я не демон, – легко и без запинки произнес Хорвек. Но не успела я придумать, почему этой клятве нельзя верить, как он тут же прибавил, понизив голос, точно секретничая со мной: – Но должен предупредить, я уже нарушал самые страшные клятвы…
– Тогда ты точно демон! – я торжествующе хлопнула ладонями по ногам. – Превратиться в человека он мог только с помощью колдовства! Но он поклялся, что никогда не будет колдовать и не продолжит свой род, – иначе его не приняли бы в семью!..
– Мне кажется, этот твой знакомый демон был тем еще неудачником, – тон Хорвека был преувеличенно серьезен, и я поняла сразу: он все еще насмешничает надо мной. – Не хотел бы я им оказаться. Что ж, ты загнала меня в угол: мои клятвы в непричастности к нечистому племени тут же доказывают обратное. Можешь считать, что я демон, если ты веришь в доброту темных духов больше, нежели в человеческую. Однако я не думаю, что тебе стоит рассказывать о своих странных убеждениях слишком часто и громко… Да и история с побегом демона из тюрьмы не из тех, что выбалтывают первому встречному, не так ли?..
Я покраснела под его внимательным взглядом и мысленно принялась ругать себя на все лады – и впрямь я легко открыла едва знакомому человеку тайну, которая могла стоить мне жизни. Недаром господин Казиро напоминал мне, что нужно молчать – мой предательский язык мог легко погубить меня.
Но Хорвек больше ничего не прибавил к своим словам и, отведя от меня взгляд, делал вид, что целиком и полностью сосредоточился на костре, пламя которого отбрасывало причудливые тени на его узкое лицо. Что угодно можно было увидеть в его переменчивом выражении – и хитрость, и жестокость, и внезапное насмешливое веселье. Но ничего такого, что ясно подтвердило бы мои подозрения – что это и в самом деле Рекхе, раздобывший невесть где человеческую личину, я не обнаружила, да и не знала толком, что следует искать.
Хорвек, кем бы он ни был на самом деле, казалось, не испытывал беспокойства из-за того, что молчание становилось все более напряженным. Набросив на голову капюшон, он наклонился вперед, и темные волосы скрыли его лицо почти полностью – мне оставалось разве что рассматривать его руки, изрисованные странными северными знаками и увитые множеством кожаных шнурков. Пальцы были покрыты многочисленными шрамами, и я вздрогнула, вспомнив, как господин Казиро говорил, будто ведьму можно будет узнать по повязке на руке. Что, если один из этих шрамов настоящий, а все остальные – морок? Вдруг сама колдунья решила свести со мной знакомство, перед тем как убить?..
Когда из кустов донесся шорох и плаксивый голос одного из паломников вопросил, убрались ли разбойники восвояси, я после секундного замешательства ощутила истинное облегчение – компания Хорвека тяготила меня все сильнее. Разгоревшийся костер стал маяком для испуганных и растерянных богомольцев, наконец-то решившихся выбраться из своих укрытий. Вскоре у огня столпились все бедняги-странники. К моему удивлению, полоумная старушонка не увязла в болоте и не провалилась с концами в глубокий овраг – видимо, боги все-таки покровительствовали тем, кто шел им поклониться.
Впрочем, паломники имели по этому поводу иное мнение.
– Нечестивцы! Где это видано – напасть на божьих людей? – возмущались они наперебой. – Всякое бывало в наших краях, но разбойники никогда не ущемляли паломников! Всякому известно, что к богам лесного монастыря идут одни увечные и больные, которых и без того высшие силы подвергли страшнейшим лишениям! Десятикратный грех! Стократный!
Мне не нравилось то, какими взглядами одаривали меня во время этих речей, и я догадывалась, к чему ведут обозленные богомольцы.
– Боги бы не позволили случиться такому возмутительному преступлению, будь им угодно наше путешествие! – наконец объявил один из хромых, прозывавшийся, как мне помнилось, господином Сигардом. – Среди нас был неугодный им грешник!
– Не иначе! – тут же загалдели прочие. – Тайный богохульник!
– Черная душа!
– Злонамеренный обманщик!
– Наш путь изначально был отмечен несчастливыми знаками, не стоило его и начинать!
– Боги не желают, чтобы нога сквернавца ступила на землю святилища!
Не требовалось никаких разъяснений и знаков сверх того, чтобы понять: говорится все это именно обо мне. Я насупилась и упрямо заявила, обращаясь то ли ко всем сразу, то ли ни к кому вообще:
– А я все равно собираюсь идти в монастырь. Уж не знаю, довольны ли боги нынче своими паломниками, но на их месте я бы точно не обрадовалась, узнав, что они поворачивают назад, встретив на своем пути всего лишь каких-то разбойников, которые к тому же не подвесили никого на дереве вверх тормашками и не сунули ничьи пятки в костер. Я слышала, в былые времена богомольцы не шли на попятный даже при виде драконов и химер!..
Быть может, прозвучи эти слова из уст какого-нибудь другого человека, их воздействие оказалось бы совсем иным, но после моей речи паломники окончательно приуныли.
– С первыми же лучами солнца мы возвращаемся обратно в Таммельн, – сказал господин Сигард, глядя на меня с неприязнью, и решение это было тут же поддержано прочими.
– Весьма разумно, – подал голос Хорвек, до того сидевший так тихо и неподвижно, что на него обращали внимания не более, чем на старый пень. – И тебе, рыжая, следует отправиться вместе с ними.
Не успела я возразить, как паломники всполошились, запоздало распознав в Хорвеке чужака. Конечно же, его внешний вид не заставил бы насторожиться разве что слепых. Мне самой, честно говоря, внешность бродяги показалась чересчур диковатой, что уж говорить о более добропорядочных таммельнцах, видавших подобную публику разве что на ярмарках да у позорных столбов!.. Мои спутники с ужасом рассматривали побрякушки и наряд странного ночного гостя да бормотали молитвы.
– Святые угодники, откуда взялось это исчадие ада? – пробормотала пожилая вдовушка, уличенная таммельнскими мальчишками в скупости.
– Точно ли это не один из разбойников? – перешептывались другие.
– Был бы я одним из них – распивал бы сейчас доброе монашеское вино и делил бы прочее храмовое добро, – Хорвек ничуть не смутился из-за откровенно недоброжелательного внимания, обратившегося на него.
– Кажется, я видел тебя в городе! – произнес господин Сигард с нескрываемым подозрением. – Ты околачивался около кабаков в предместье, не помня себя от пьянства, и я сам говорил стражникам, чтобы тебя вышвырнули из города, если ты надумаешь шататься по приличным улицам средь бела дня! Не хочу знать, из каких краев к нам приходит подобное отребье, но если там тебе не грозит виселица, то лучше бы тебе вернуться в родные места. На твоем лбу написано, что ты окончишь свои дни в петле. Не стоило отправляться так далеко, чтобы найти добрый кусок пеньковой веревки…