Должно быть, мои чувства отразились на лице, поскольку Хорвек криво усмехнулся и отпустил меня, словно предугадывая мое желание отстраниться.
– Вот видишь, ты опять хочешь идти дальше, слезы высохли и страхи позабыты, – сказал он. – Не стоит терять время, день не так уж долог, а вечером по твоему следу пойдут новые охотники.
Я покраснела – моя слабость и впрямь выглядела глупо и постыдно – и торопливо зашагала вперед, стараясь не слишком сильно прихрамывать. С Хорвека сталось бы вновь взвалить меня себе на спину, но теперь, после того как я вспомнила о господине Огасто, дружба с новым знакомцем вызывала смущение, точно его светлость мог бы увидеть, как я совершенно неподобающим образом взгромоздилась на закорки к какому-то бродяге.
Боги благоволили к нам – должно быть, им претило встать на сторону злобной ведьмы, несмотря на то, что в противниках у нее значились глупейшая Фейн и бродяга Хорвек, который временами походил повадками то ли на демона, то ли на хитрого безумца. В долине и впрямь обнаружился неглубокий ручей, местами больше напоминавший канаву. Мы прошли вниз по течению, пока мои ноги не начало ломить от студеной воды и я не запросила пощады, позабыв о недавнем намерении быть стойче всех славных героев разом взятых. Выбравшись на один из берегов, я в изнеможении упала на траву. Хорвек же, словно не чувствуя ни холода, ни усталости, снял изодранную куртку, рубаху и принялся смывать подсохшую кровь, которой был покрыт едва ли не полностью. От холодной воды раны снова начали кровоточить – их было немало, и многие из них оказались довольно глубоки.
– Что же ты молчал! – я с беспокойством осматривала порезы. – Тебя нужно перевязать!
– Пустое, – тут же ответил Хорвек. – На мне все заживет как на собаке, уж поверь. Лучше побеспокойся о своей ноге.
Я поняла, что он не подпустит меня к своим ранам, и принялась копаться в своей сумке – дядюшка снабдил меня изрядным количеством лекарских припасов, но явно не мог представить, что в пути меня одолеет отнюдь не несварение желудка и не вши. Чистой ткани, годной на перевязку, нашлось совсем не много.
С грустью я осмотрела свое верхнее платье, превратившееся в лохмотья. Его мне дали добрые монахини, и оно не отличалось изысканностью кроя, но то была добротная, удобная в дороге одежда. Теперь же сквозь дыры на подоле совершенно неприличным образом виднелись мои сбитые в кровь колени, нижняя юбка тоже была изодрана и грязна, точно в нее завернули десяток диких кошек, завязали узлом и бросили в канаву.
– Нам нужна другая одежда, – только и сказал Хорвек, наблюдая за тем, как я пытаюсь оттереть пятна с ткани, забредя в воду поглубже.
Сам он к тому времени уже накинул еще не просохшую рубашку на свое изрисованное диковинными знаками тело – выглядело это еще непотребнее, чем мой нищенский наряд. Возможно, в таком виде считалось допустимым бродяжничать в варварских северных землях, однако в срединных королевствах швырнуть булыжником или плеснуть помоями в столь неприглядных оборванцев считал своим долгом любой встречный. По всему выходило, что нам следует найти какое-нибудь поселение, чтобы разжиться едой и одеждой. У меня имелось немного денег, переданных дядюшкой Абсаломом для пожертвования лесному монастырю, и я надеялась, что их окажется достаточно – желудок от голода подводило все сильнее, а уж после купания в холодном ручье мой живот урчал, как злая цепная собака.
Немного отдохнув и согревшись, мы вновь побрели по воде – башмаки я связала шнурками и перебросила через плечо, Хорвек поступил схожим образом, хотя мне казалось, что и до разницы между сухой обувью и мокрой ему точно так же нет дела, как он не разбирает, кровоточит ли рана или гноится.
Когда на нашем пути возник мостик-брод из пары старых бревен, от которого в лесную чащу уходила натоптанная тропа, мы не сговариваясь выбрались на берег: где-то здесь полагалось обитать людям, и нам следовало их отыскать. Удача продолжала нам сопутствовать: неподалеку, около небольшого озерца, притаился зажиточный хуторок с пасекой, где нас не только накормили, но и предложили за умеренную плату довезти до селения покрупнее: родственники, гостившие у хозяев, как раз собирались возвращаться домой, нагрузив повозку медом.
Хорвек, разумеется, не глянулся хуторянам, однако на их лицах читалась мысль: «Пока что этот разбойник просит еду и одежду, предлагая взамен хоть какие-то деньги. Откажешь ему – и он придет ночью с приятелями, возьмет задаром все, что захочет, да еще и прикончит кого-нибудь в сердцах». Нетрудно было сообразить, что в этих лесах частенько появляются лихие молодцы, охочие до того добра, что перевозят по здешним дорогам, и хуторяне стараются по возможности жить с ними в мире – дойную корову никакой дурак просто так не прирежет.
Видя, что мы не слишком-то требовательны и не обозлены, нам предложили сущие обноски, приговаривая без конца, что, мол, у бедных крестьян за душой одни башмаки на всех, а штаны и вовсе передаются по наследству уже пять поколений. Лица у хуторян при этом круглились и румянились, заплаток на куртках не виднелось, а выводок детишек, выглядывающих из-за забора, был обряжен в добротные рубахи по размеру. В то, что здесь снашивают одежду до дыр, верилось с трудом. Однако мы покорно приняли тряпье и согласились прокатиться на нарядной повозке. Даже я понимала, что чем меньше мы оставим следов на здешних дорогах, тем лучше.
Поношенные крестьянские наряды не изменили нас до неузнаваемости, однако после того как Хорвек избавился от своих побрякушек, а я повязала голову клетчатым платком, скрыв рыжие волосы, мы перестали совсем уж откровенно походить на бродяг худшей разновидности – тех, что ищут приключений и легких денег. Скорее нас могли теперь принять за нищих крестьян, которых погнали из родных мест голод, война или жадный господин. Конечно, чтобы заподозрить неладное, стоило приглядеться к жесткому лицу Хорвека, на котором ясно была отпечатана воля богов, запрещавшая ему жить честным и мирным трудом; или же к моим рукам, которые хоть не были белы, как у знатной дамы, однако ж и не огрубели, как у крестьянки, но я все еще надеялась, что нас ищут не настолько старательно.
В том поселении, где мы очутились ближе к вечеру, имелся небольшой постоялый двор – оно располагалось у дороги, ведущей к Таммельну с юга. Хорвек, нахмурившись, начертил в пыли подобие карты – видно было, что он с усилием припоминает что-то, – а затем сказал, что мы сделали хороший крюк и вряд ли нас будут искать в этой стороне. Ночь мы провели на чердаке одного из сараев при гостинице, и, несмотря на усталость, я очнулась ото сна, услышав далекий пронзительный вой. Что-то мне подсказало – этот полный тоски и злобы звук издает колдовское существо, чужое в этих краях.
– Да, оборотни-псы колдуньи вышли на ночную охоту, – ответил Хорвек на мой молчаливый вопрос, а затем, прислушавшись, прибавил: – Но они промахнулись, мы сумели сбить их со следа. Спи спокойно, ведьма сегодня останется без улова и сварит в своем котле другое сердце…
С рассветом мы вновь пустились в путь – дорога здесь была оживленная, хоть от недавних дождей ее и развезло. Мы шли не слишком быстро – я прихрамывала, да и не полагалось людям нашего сословия нестись со всех ног: бедные крестьяне никуда не торопятся, в их походке всегда видна въевшаяся вечная усталость.
К вечеру мы подошли к южным воротам Таммельна. Стражники были хмельны и благодушны, и мне сразу бросилось в глаза то, что въезд в город украшен лентами и флагами, а дорога у ворот усеяна растоптанными цветами. Должно быть, в городе нынче отмечали какой-то праздник.
– Проваливайте, здесь нет для вас работы, – сказал один из стражников. – Город и без того переполнен бродягами!
– Пусть идут, – второй оказался благодушнее. – Быть может, успеют подобрать объедки с праздничных столов. Когда еще они сумеют набить брюхо… Идите ко дворцу его светлости, голодранцы, – там сегодня щедро угощают!
Сбивчиво поблагодарив их, я прошмыгнула в ворота, поторапливая Хорвека, становившегося все молчаливее и задумчивее.
– Что за праздник сегодня у господина Огасто? – бормотала я, чувствуя, что сердце от волнения трясется, как погремушка в руках у ребенка. – Что за событие отмечают дармовым угощением? Ох!.. – Тут я замерла, поскольку меня ужалило ужасное подозрение. – Неужто в герцогском доме вскоре появится наследник?!
Догадка эта потрясла меня едва ли не сильнее, чем все пережитое до сих пор. Позабыв об усталости и боли, я спешила к замку, старые полуразрушенные башни которого возвышались над городом, увенчивая его словно покосившаяся корона.
У ворот слышался пьяный и радостный гомон – хмельные таммельнцы все еще выцеживали последние капли вина из огромных бочек, выкаченных на площадь перед домом герцога. Грубо сколоченные столы почти опустели, и в огромных чанах в поисках костей шарили жадными руками оборванцы и нищие. Вокруг костров танцевали, пошатываясь и падая, их собратья, некоторые из них украсили себя обрывками лент и увядшими венками. Я замерла, не зная, что и думать.
– Пожалуй, нам пора прощаться, – нарушил тишину Хорвек, поравнявшись со мной. – Ты пришла туда, куда стремилась. Во дворец мне ходу нет, и я ничем не смогу помочь тебе. Надеюсь, свой долг я оплатил сполна и ты не держишь на меня обиды.
– Обиды?.. – я едва вслушивалась в его слова, ведь все мои мысли были о загадочном празднике, случившемся внезапно в Таммельне. – Нет-нет, я ничуть не обижена на тебя… Ты спас меня, и не раз! А я… я всего лишь попросила монаха не избивать тебя, не так ли?
– Ты торопишься, – сказал Хорвек, без труда угадав, отчего я бормочу околесицу невпопад. – Что ж, иди во дворец, но помни, что опасность может быть рядом.
– Я знаю… – сердце мое упало. Прощание тяготило меня, оттого я махнула рукой, еще раз поблагодарив странного бродягу, и повернулась к замку, яркие флаги на башнях которого притягивали мой взгляд. Когда я вновь оглянулась, Хорвека за моей спиной уже не было. Странные чувства – смесь сожаления, облегчения и самую малость – досады от того, что я так и не смогла вынудить его сказать правду, – охватили меня, заставив на несколько мгновений застыть в нерешительности. Но затем я тряхнула головой, пытаясь избавиться от оцепенения, и направилась к воротам, еще не зная, стоит ли мне просто постучаться и назвать себя либо нужно прежде разузнать, что происходит в городе…