Володя кивнул, словно ждал её реплики.
— Верно. Только эта формула не из учебника по наркологии, а из отчёта моей лаборатории. Мы нашли это вещество в промышленной зоне Второго материка, в здании, которое недавно было эвакуировано.
Володя говорил долго. Всё это время в комнате царило гробовое молчание. Такое странное, жуткое, густое… Ника чувствовала, будто ей не хватает воздуха.
Господи, Орест.
Неужели этот монстр, тот, что создал и распространил один из самых дьявольских, никого не щадящих наркотиков, и есть он? Человек, подсадивший мир на эту страшную сказку… Несчастная Рита, Димка, её Пашка, чуть не погибший в ядовитом капкане Ореста, тоже из-за реона… И — здесь. Всё здесь, на Каджеро, на её родной планете. Это было слишком.
А Володя тем временем продолжал говорить.
— И галлюцинации, и зависимость — только верхушка айсберга. Реон имеет и потенциальную опасность. Как я уже говорил, человеком под его воздействием можно управлять и довольно легко.
— Наркоманом всегда легко управлять, — хрипло проговорила Ника, чувствуя, как тяжело выталкиваются звуки из горла.
— Да, конечно, — кивнул Володя. — Но это другой уровень.
— Атака зомби?
Димка уже пришёл в себя. Только беспокойный взгляд перебегал с задумчивого Павла на остальных — и обратно.
— Ну, не совсем. Просто реон может превратить тебя в меня, меня в Венеру Милосскую, а того же Кледнера в отца родного. Это сила.
Ника снова взглянула на Димку. Она знала, знала наверняка, о чём, вернее, о ком тот подумал.
— В своё время Тенгиз Малхазович занимался похожими опытами, — Ника всё ещё смотрела на Дмитрия, но думала уже о другом. — Только там было что-то с гипнозом связанное…
— Да, Никушка, Тенгиз с ним. Они покинули Каджеро и думаю, мы их больше никогда не увидим.
Отец, наконец, встал из-за стола, прошёл к окну и распахнул его, зачем-то впуская в комнату жаркий воздух. Ника прикрыла глаза.
— Тенгиз… но как… он же ещё с дедушкой работал. И дружил…
Внезапно она ощутила привычные надёжные объятия. Пашка. Он бережно прижал её к себе, и она прильнула к нему, уткнувшись лбом в сильное плечо.
— Кледнер пользовался только уже добытыми неониями? — вдруг услышала она его голос.
— Наверное, поначалу да, — не сразу ответил Володя. — Но потом ему, видимо, показалось мало, и он стал добывать неонии сам. Ссылаясь на то, что ставит новые опыты.
— Значит, — медленно произнёс Павел. — Вы, Андрей Викторович ему могли попросту мешать, так? Ведь с вами под боком не особо развернёшься.
Ника отпрянула от Павла.
— Что ты хочешь сказать?
— Пока я хочу просто спросить. Андрей Викторович, насколько мне известно, в ту ночь, когда Солнечный был захвачен…
Володя шумно вздохнул, прерывая его. Воспоминания о тех событиях были очень болезненны для всех них. Но ведь Паша не стал бы просто так ворошить прошлое, бередить эту рану — если у него не было на то важной причины!
Он дождался, пока смолкнет вздох, и продолжил, будто его не прерывали, всё с тем же сосредоточенным выражением лица:
— В ту ночь сигнал SOS был отправлен Кледнером. Это так?
— Да, он успел отправить этот сигнал из своего кабинета, у него там стоит персональный передатчик внешней связи, — кивнул отец.
— Когда он отправил сигнал?
— Как только бандиты дали о себе знать, — теперь голос отца звучал слегка неуверенно, будто он то ли не знал, то ли не помнил точного ответа.
— А когда его самого схватили, он говорил вам?
— Да, конечно. Когда я зашёл в его кабинет, он уже был захвачен. Я ведь потому и пошёл за Кледнером лично, что он не отвечал ни по местной связи, ни по телефону.
Павел помолчал.
— Может быть, это случайность, конечно, — задумчиво сказал он, наконец. — Может быть, но я не очень верю в такие случайности. Может, Шарлотта неправильно запомнила время… Понимаете, бандиты сначала должны были вырубить связь и только после этого обнаруживать своё присутствие. Это логично, верно? Но связь блокируется в три, как следует из рассказа Шарлотты. А сигнал SOS был отправлен в два пятьдесят пять. Могли у неё спешить часы?
— Она смотрела на панель передатчика, — тихо отозвался отец. — Эти часы не могли спешить или отставать.
— Но она могла округлить. Было без пяти, а она сказала нам — ровно три, например, — вставил Дмитрий.
— Да… Надо будет спросить у неё поточнее, — кивнул Павел.
— Не обязательно, — медленно и тяжело произнёс отец. — Это уже не так важно.
— Почему? — насторожился Володя.
Ника затаила дыхание.
Отец с потемневшим лицом смотрел перед собой.
— Потому что я взглянул на часы, прежде чем зайти в его кабинет. Мои часы в порядке. И тогда, и сейчас. — Он сделал паузу, словно собираясь с духом. — Я вошёл к нему в два сорок пять.
Ника ничего не понимала, но объяснение не заставило себя ждать.
— Он не мог отправить сигнал в два пятьдесят пять, если его повязали раньше, чем вас, — закончил Павел. — Да и в совпадения вроде блокировки связи ровно после отправки SOS я не очень верю.
— Ничего себе, — вырвалось у Дмитрия. — Ну и осиное гнездо тут у вас.
Отец вернулся к столу, но так и остался стоять, опираясь на спинку кресла.
Ника неотрывно смотрела на него, не в силах отвести взгляд, а перед глазами стояло сочувственное лицо Ореста, когда он сообщал ей о смерти мамы и Лизы. Этого не может быть, это нереально, так не бывает!
Она снова почувствовала прикосновение Павла.
— Это ещё надо будет выяснить, я могу ошибаться.
— Не думаю, — глухо сказал отец, уставившись в стену напротив себя. — Ты прав. Это не просто путаница со временем.
— Надо связаться с Фойзе, — решительно поднялся Володя. — Андрей, если хочешь…
— Нет, я сам. Мы сделаем это прямо сейчас.
— Только надо будет предупредить, что Кледнер покинул Каджеро и вряд ли вернётся, — хмыкнул Володя. — Думаю, он получил неонии или прямо реон в искусственных условиях. Или, по крайней мере, на пути к такому решению. У него были все условия для научных работ столько времени…
Отец, наконец, сел за стол.
— Ребята, не уходите, — он взглянул на Павла. — Думаю, Паша, ты не откажешься рассказать подполковнику свои подозрения.
Конечно, он не отказался. Он до сих пор не задумывался о том, как ему нужно было снова увидеть это лицо, услышать знакомый глубокий голос, встретить взгляд знакомых голубых глаз. И даже не подозревал, что эти глаза способны так резко потеплеть, как только Фойзе увидел его перед передатчиком. Ревнёв сразу начал рассказывать, едва они обменялись стандартным приветствием, но всё время, что длился этот рассказ, взгляд подполковника не отрывался от Павла. Он внимательно выслушал Ревнёва, потом Аристова, кивнул головой.
— Я передам запись нашего разговора в штаб. Это всё очень важно. Володя, вышли мне всё, что нашёл.
— Да, конечно, — кивнул Аристов.
— Хорошо. Мы уже взялись за это дело всерьёз, Андрей Викторович, — тут Фойзе снова перевёл взгляд на Павла. — Феникс, я очень рад тебя видеть. Надеюсь, мы скоро сможем встретиться лично.
— Я тоже, — отозвался он.
Когда связь прервалась, и они втроём вышли из кабинета, Дмитрий вдруг усмехнулся.
— Пашка, я не удивлюсь, если он предложит тебе вернуться.
— Кому я там теперь нужен? — возразил Павел и почувствовал, как Ника взяла его руку в свою, взволнованно сжала пальцы.
— Недооцениваешь ты себя, птичка, — покачал головой Дмитрий. — Ты им всегда будешь нужен.
Он встретился с Павлом взглядом, кивнул. Потом молча развернулся и быстро пошёл в сторону гостевого крыла.
Павел и Ника смотрели, как он идёт по коридору.
— Я думаю, он прав, — нарушила молчание Ника. — Я видела, как он смотрит на тебя. Ты ему нужен.
— Не надо об этом, — попросил Павел.
Это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Ника вздохнула. Она выпустила его руку и, не оборачиваясь, направилась к своей комнате.
Павел не двигался с места. Нужно было догнать её и сказать, что без её согласия ничего не будет, он не поедет никуда. Даже если Фойзе и предложит вернуться. Потому что она важнее всего. Важнее даже того, что казалось таким значимым всего пару месяцев назад. Но она ведь знает это, правда?
Вечером он ждал её на балконе, прикуривая одну сигарету за другой. Ника всегда приходила после девяти — пожелав спокойной ночи отцу. Сейчас на часах уже двадцать минут десятого, а она всё не шла. Конечно, им необходимо побыть вдвоём, Ревнёву нужна её поддержка. Она задержалась у него, и это нормально, — успокаивал себя Павел.
Ему очень не хотелось думать, что она может вовсе не прийти.
Очередной окурок полетел в пепельницу у перил.
— Опять дымишь, как паровоз? — услышал он за спиной слегка сердитый голос и не успел развернуться, как был захвачен в тёплые объятия. Ника прижалась к его спине и вдруг тихо сказала:
— Я доучусь и попробую устроиться к вам врачом. Я хочу быть рядом с тобой.
Павел всё-таки развернулся, сам обхватил её обеими руками, зарылся лицом в русые волосы. Она представить себе не могла, какой музыкой звучали эти слова для него. Пусть даже Фойзе ничего не предложит. Или пусть предложит, и он откажется. Главное — она понимает. Она будет с ним всегда и везде, даже если мир рухнет.
Но мир не собирался рушиться. Он как раз рождался заново.
Еще в космопорте Хана насторожила тщательность, с которой проверяли и его самого и его документы. А когда он обратил внимание на отлетающих, так ему вообще вспомнился «кактусятник» Фрога с его дотошным фейсконтролем. Рвение служащих особенно бросалось в глаза потому, что отлетающих было на порядок меньше, чем обычно. Собственно, всё остальное проходило как всегда, но Хан задумался.
Он попытался связаться с Боссом сразу после прилёта, но ответил тот только к вечеру. Хан успел прокурить насквозь и коттедж, и себя, хотя курил раньше только за компанию да для понту. Он не мог спрашивать о случившемся егерей — просто потому, что кроме Реньера никого не знал лично. С другими вербовщиками он не поддерживал связь. Оставались только Карина или Лерой. Лерой не просто не отвечал — его номер, по заверениям автоответчика, не существовал. И Каринин тоже. Местный номер Босса не отвечал.