шаг и направился прямо к ним.
— Вы вход видели?
— Да видели, видели…— проворчал Кучу-луг, и обе девушки рассмеялись.
Север подумал, что это просто невероятно.
Он меньше удивился бы, вцепись они друг другу в волосы, однако решил ничего об этом не говорить и даже не подавать вида, что заметил это.
— Ну вот…— протянул он.— А я-то спешил, думал, порадую…
— Ты не расстраивайся так,— улыбнулась Халима.— Лучше я тебя удивлю. По-моему, одно другого стоит.— Она вопросительно взглянула на него, и Вожак лишь сдержанно кивнул, чтобы не злить понапрасну свою вспыльчивую подругу.— Смотри! — воскликнула колдунья и как-то по-особому, величественно подняла согнутую в локте правую руку и развернула предплечье по ходу солнца насколько могла. Ее обращенная к стене ладонь медленно описала полукруг, в то время как черные бездонные глаза впились в стену, словно Пифия могла что-то разглядеть сквозь гранитную толщу.
Сначала ничего не изменилось, но Север терпеливо ждал, и вскоре мягкое серебристое облако замерцало в воздухе. Не облако даже, а сам воздух как бы начал искриться, словно состоял из мельчайших бриллиантовых пылинок. Халима произнесла Слово, которое никто из тех, кто его услышал, впоследствии вспомнить так и не смог.
И тотчас все волшебным образом переменилось. Туман сгустился в искрящийся полог, укрывший собой рисунок на полу и высившуюся над ним стену. Как только это произошло, сложный лиственный орнамент засиял чистым серебряным светом. Сияние перекинулось на стену и мягко побежало вверх двумя устремившимися навстречу друг другу ручейками, чтобы неизбежно встретиться точно посередине. Руны вспыхивали одна за другой, пока не сложились в расположенную полукругом надпись, зеркально отражавшую рисунок на полу. Именно ее, эту подкову, Север и увидел издалека, а теперь мог наблюдать и вблизи.
Как только надпись засияла, точно причудливо змеившийся ручеек чистого расплавленного серебра, Халима начала читать нараспев:
Люди идут и идут, зная — внутри ни души…
Но, пока дышишь ты, тайное слово скажи!
Нет? И ты в Галерее Тел…
Да? Иной твой удел!
Ради свершения начатых дел
Холоден будь и смел…
Взволнованный голос Пифии еще дрожал в воздухе, когда сияние достигло своего предела, и Северу показалось, что он различает едва заметный светящийся волосок, разделяющий створки вот-вот готовой отвориться двери.
— Смотрите,— сказал Вожак, указывая на горящую, точно лунный луч, тонкую линию,— она готова распахнуться!
— Да,— кивнула колдунья,— нужно просто произнести нужное слово. Одну загадку я уже разгадала. Осталось разгадать вторую. Правда, моя-то оказалась попроще,— неожиданно честно призналась она.
— Да? И что за загадка? — поинтересовался Вожак.
— Это даже не загадка, а, скорее, проверка на знания,— пояснила колдунья, чуть покусав губу.
Север смотрел на свою подругу, которая, стоя в центре орнамента на полу, пыталась прочесть надпись. Однако у нее ничего не получилось, хотя девушка и знала несколько языков… Пусть не в совершенстве, но вполне достаточно, чтоб хотя бы узнать их. Значит, проверку на знания она не прошла бы…
Пифия видела, что почти все уже справились со своей работой и теперь собрались тут, чтобы посмотреть, чем закончится дело.
— Здесь,— она указала на пол перед собой,— сказано, как в монолите скалы сотворить проход. Теперь он существует, но останется запертым до тех пор, пока кто-то не произнесет заветного слова.
Халима продолжала говорить, все больше увлекаясь. В Логове ее боялись. О ее колдовской силе ходили легенды, но на деле никто не знал, что по силам Пифии Логова, а что нет. И вот теперь она наконец-то может показать этим мужланам свое искусство.
— По сути,— продолжала колдунья,— нужно всего лишь сделать то, что накануне так хорошо проделала Соня: поскольку у нас нет ключа, подобрать к замку отмычку. Как думаешь, мы сумеем? — спросила она у Севера.
— Конечно, сумеем,— гордо ответила за него Соня, явно стремясь показать, что она не только отмычкой орудовать мастерица.
Она собиралась добавить: «Что бы ни придумал один человек, другой в силе разгадать»,— но не успела. Неведомая необоримая сила сдавила ее тело, одновременно попытавшись разорвать его. Девушка почувствовала, как плоть мгновенно налилась свинцом, руки и ноги отяжелели, и в то же время ее не покидало ощущение, что она уподобляется воздушному пузырю, готовому вот-вот оторваться от намыленной руки.
В следующий миг мир закружился и завертелся у нее перед глазами. И без того неяркий свет начал стремительно меркнуть, и Соня почувствовала, что падает.
Падает и одновременно несется в пространстве сразу во все стороны.
Это падение-полет длилось нескончаемо долго. Ей казалось, что она проносится мимо вех, на которых написано: «сто лет», «тысяча лет», а где-то там, впереди, уже замаячила вешка с надписью «вечность»…
Она чувствовала, как тело ее старится, иссыхает, становится похожим на тело мумии, которая болтается в паутине прожорливого цветка. Наконец его, это тело, выплюнули за ненадобностью, и оно вновь начало падать, теряя рассыпающуюся по пути плоть.
Теперь уже падал только скелет, который стремительно разваливался на отдельные косточки, в свою очередь рассыпавшиеся на крошечные осколки. И когда осталась последняя недоеденная крысой крошка. Соня неожиданно поняла, что вновь обретает себя.
Она попыталась пошевелить затекшими за миллионы лет стояния на одном месте ногами и сообразила, что больше не владеет своим телом. Девушка не могла даже повернуть головы, открыть рта. У нее осталась лишь способность видеть, слышать и думать. Она догадалась, что готова уже занять законное место в Галерее Тел, и ей сделалось страшно… И особенно стало страшно тогда, когда она увидела изумленные лица воинов, гримасу ярости Кучулуга, Севера, который, насупившись, напряженно искал выход, и даже Халиму, во взгляде которой не было и тени сострадания…
И когда до нее дошло, что они тоже догадываются: она понимает, что произошло на самом деле, прежние страхи показались воительнице лишь бледной тенью внезапно навалившегося ужаса…
Она видела, как Кучулуг, выругавшись, выхватил меч и попытался по-простецки — силой — разбить призрачные стены, а когда попытка закончилась неудачей, не захотел сдаваться, а продолжал рубить, словно и впрямь надеялся сталью преодолеть злое колдовство… Она видела, как Халима лихорадочно перечитывает надпись на полу, стараясь постигнуть глубинный смысл заклинания и сковать выпущенные на волю силы… Или только делает вид, Что пытается?.. Она увидела — но уже не услышала, нет! — как Север что-то надсадно кричит прямо ей в ухо…
Но она не чувствовала ударов, не ощущала, что сковавшая ее сила хоть чуточку отпустила бы ее, и не слышала крика возлюбленного.
Ничто не помогало. И тогда она со всей очевидностью поняла, что это конец…
«Тайное слово скажи!» — словно гром прогремел в небе, загрохотали у нее в голове слова.
«Что еще за тайное слово?» — хотела спросить она и вдруг вспомнила, где находится и что с ней произошло. «Но, пока дышишь ты, тайное слово скажи!» На этот раз фраза прозвучала полностью, услужливо напомнив, что отпущенное на действие — а значит, на жизнь! — время стремительно истекает. И это оказалось не пустой угрозой. Девушка со страхом осознала, что дышать становится все труднее.
Она начала лихорадочно думать о том, что должно означать придуманное ахеронскими колдунами слово, а это оказалось непросто. Не говоря уж о том, что девушка не знала ахеронского, почти ничего не смыслила в некромантии, а при таких условиях надеяться на успех… Вон сколько людей пыталось! Скоро и она займет свое место… Во главе армии неудачников! «Ради свершения начатых дел холоден будь и смел!» — вновь прокричал кто-то в самое ухо.
«Холоден будь!.. Холоден будь!..» — молотом застучало в висках. «И смел… Смел… Смел…» — эхом отозвалось рвавшееся из груди сердце. «Успокойся!» — прикрикнула она на себя, и эта мысль оказалась первой из тех, что принадлежала именно ей. Она чувствовала, что уже еле дышит, но страх отступил, позволив ей наконец думать. Не поздно ли? Она попыталась наверстать упущенное, мельком взглянула на возлюбленного и увидела в его глазах такое невыносимое страдание и такую любовь, что мгновенно почувствовала себя совершенно спокойной, словно весь этот ужас происходит не с ней, а с кем-то другим, чужим и далеким.
Когда-то она уже имела дело с написанными тайнописью текстами. Ключевым Словом чаще всего служило имя любимого, некая значительная для заклинателя дата, но иногда и совершенно отвлеченное слово. Но все это сейчас не подходило…
В груди вспыхнуло пламя, и Соня поняла — на этот раз не чувствами, а холодным разумом — что до конца осталось несколько ударов сердца. Отмычкой-то у нее и впрямь получалось лучше, но как подберешь ее, когда не видишь замка. Когда ключом служит слово…
Огонь в груди разгорался, и пламя разливалось по всему телу… Скорее бы все кончилось… «Соберись!» — прогремел в голове приказ, и она вдруг почувствовала себя лучше, словно глотнула свежего воздуха. Ключ! Ей нужен ключ! Или, на худой конец, отмычка.
Должно ведь это проклятое слово существовать, раз подземелье битком набито окаменевшими придурками! На что они надеялись?!
«Значит, знали, что разгадка есть!» — подумала она.
Соня вновь почувствовала, что ей не хватает воздуха, спасительный глоток которого оказался слишком маленьким… Девушка торопливо вернулась к размышлениям.
Так что может служить ключом в мире звуков, нет — мыслей? Слово. Всего лишь слово! Одно из многих тысяч слов человеческого языка, но какое? Задавшись этим непростым вопросом, она почувствовала вдруг, что разгадка где-то совсем рядом.
Нужно только протянуть руку и взять… Взять?..
Взять ключ в руки! Ключ…
Неужели ключ?!
Она почувствовала, что вся горит, но уже не понимала, этот жар — всего лишь предвестник приближающейся смерти или вызванное вспыхнувшей в последний миг надеждой возбуждение!