Она вовсе не собиралась распинаться перед мужланами, просто хотела посмотреть, поверят ли они, прежде чем повторить то же самое Разаре.
Она говорила, а ее внимательный взгляд отмечал, что они верят, жестами и отдельными фразами подтверждая, что да, так вполне могло быть.
Халима не стала задерживаться в Усадьбе дольше, чем это было необходимо, и ближе к вечеру в сопровождении конной полусотни отправилась в Логово.
Разара уже ждала ее, неизвестно каким образом прознав о возвращении Пифии, и сразу по прибытии коварная красавица вновь повторила свой рассказ, который и на искушенного Оракула произвел такое же впечатление, что и на простого мастера земляных работ.
Колдунья заканчивала мрачную концовку, а потрясенная Разара не прерывая слушала ее. Всего ожидала владычица от этого похода, но только не того, что он закончится столь трагически, а главное — безрезультатно. Даже с трудом добытые книги Халима попросту выбросила, забрав из разгромленного, лагеря только воду и немного еды. Она так и сказала об этом старой женщине, солгав, правда, что ей пришлось спасаться бегством.
— Быть может, все еще образуется,— грустно вздохнула она и повторила слова Кардо: — Они живы! Вожак не может погибнуть!
Ей самой это показалось вполне уместным, и, только закончив говорить, она пожалела о сказанном. Разара посмотрела на Пифию долгим, странным взглядом, и та поняла, что переиграла... Она тут же попыталась исправить положение, переведя разговор на другое.
С непонятным для самой себя возбуждением она рассказывала о книгохранилище, о покрывавших стены святилищ письменах и видела при этом, что старуха только все больше хмурится.
Тем не менее она продолжала излагать собственные планы того, как завладеть подземельями, занимая зал за залом, освещая их ярким светом факелов и оставляя в каждом по гарнизону. Она рассказала о несметных сокровищах и камнеедах, с которыми, судя по всему, можно договориться. Она рассказала, наконец, об Огненной реке и храме Черепа на другом ее берегу, где неизбежно должен отыскаться трон Крови, но когда в конце концов умолкла, то увидела, что слова ее явно не попали в цель. Какая-то мысль глодала владычицу, но какая, оставалось для Пифии тайной.
Уединившись в своих покоях, Халима быстро ходила из угла в угол, места себе не находя от негодования. Ну зачем ей понадобился этот дурацкий пафос? Зачем изображать чувства, которых не испытываешь?!
Ведь проверила рассказ на Кардо, так ведь нет — захотелось усилить впечатление, и теперь Разара что-то заподозрила. А что, собственно, она может заподозрить? В чем обвинить ее? Колдунья заставила себя успокоиться и, усевшись в кресло, налила вина из запотевшего кубка. Ведь не она же уничтожила отряд? «Такое предположение просто нелепо само по себе»,— успокоила она себя и тут же помрачнела.
Но ведь так и произошло на самом деле! Пусть не весь отряд, но половину его она обрекла своей волей на смерть! Пифия сделала судорожный глоток и, чувствуя, как задрожали руки, поставила бокал на стол. Что если об этом станет известно? Она попыталась представить себе возможные последствия и поняла, что простой смертью не отделается... А помирать ей не хотелось ни просто и быстро, ни медленно и мучительно. Впрочем, откуда Разара узнает?
Она почувствовала, что в этом для нее заключается самое важное, а от ответа на этот вопрос зависит вся дальнейшая жизнь. Так откуда Разара узнает о том, что случилось, даже если предположить, что завтра вернется Север и притащит за собой рыжую девку? Как утопающий за соломинку, хваталась она за это соображение, но успокоиться не могла. Не для того он остался, чтобы тут же вернуться! Значит, нужно выкручиваться самой.
— Великая Волчица недовольна тобой!
Такими оказались первые слова, которые услышала Пифия на следующее утро, едва переступив порог покоев владычицы. Так вот оно что!
— Я не успела узнать, в чем именно ты виновата, но вина твоя слишком велика, чтобы оставить ее без внимания. Тебе придется посидеть взаперти, пока я не выясню всех обстоятельств...— задумчиво проговорила Разара и только теперь впервые посмотрела на свою помощницу.
Халима увидела темные круги под глазами Верховной Жрицы Логова, о происхождении которых не могла не догадаться. Сегодня она опять спустится в подземелье и, даже если не узнает всего, это всего лишь вопрос времени.
— Однако ты можешь все ускорить и упростить,— сухо заметила владычица,— рассказав обо всем. Лгать только не советую,— брезгливо поморщившись, добавила она.
Именно эти последние слова и гримаса отвращения, исказившая лицо Белой Волчицы вернули Пифии ощущение действительности. Она поняла, что ее обман раскрыт и дело за малым — подтвердить ее вину. А значит, незачем больше прятаться. Нужно ответить ударом на удар прямо сейчас! «Да как она смеет разговаривать так со мной?!»
Колдунья с удовлетворением ощутила накатившую волну холодной ярости — состояние, в котором ей всегда все удавалось.
«Хороший признак,— предвкушая предстоящую схватку, подумала Пифия.— Значит, все получится и теперь!»
Разара внимательно наблюдала за своей помощницей и, увидев, как та резко побледнела, усмехнулась.
— Кого ты надеялась провести, девочка? — насмешливо спросила она, и это снисходительное «девочка» послужило для Пифии сигналом к началу действий.
— Не ошибается тот, кто ничего не делает,— смиренно ответила она.— Даже ты, госпожа, не безупречна,— вздохнула колдунья и опустила глаза, чтобы скрыть яростный блеск горевших черным пламенем глаз.
— Что ты имеешь в виду?! — повысила голос владычица.
Это казалось немыслимым: девчонка посмела огрызаться!
— Ты и правда желаешь знать? — не поднимая глаз, спросила Пифия.— Что ж, изволь,— не дожидаясь ответа, сказала она.
Прозвучавшее в ее голосе ожесточение ошеломило владычицу, а когда поняла его истинную причину, оказалось слишком поздно менять что-либо. Подняв голову, Пифия склонилась над столом и, неожиданно цепко поймав взгляд Разары, вогнала в ее мозг черную иглу холодного, как небытие, мрака. В этот последний миг свободы, пока тень смерти еще не коснулась ее, Разара успела осознать, что молодая колдунья имеет в виду, да поздно. Она напрягла свою могучую волю в отчаянной попытке отстоять собственное тело, свой разум, хотя и понимала: все усилия тщетны.
Холод чужого мира заморозил ее волю и мысли, сковал мышцы, из всех ощущений оставив ей только ужас надвигающейся смерти. Считанные мгновения длилась борьба, но обеим женщинам она показалась вечностью. Наконец Халима обессилено опустилась в кресло и откинулась на его спинку, мрачным взглядом уставившись на мертвое тело владычицы.
«Бывшей владычицы,— цинично поправила она себя.— А все-таки она оказалась сильна!» — с невольным уважением отметила Пифия. Она хотела позвать стоявших за дверью слуг, но невольно задержалась, отметив, что даже холод надвигающейся смерти не исказил черт владычицы. Лицо ее оставалось спокойным и каким-то умиротворенным, как случается, когда конец наступает неожиданно, в тайне от спящего сознания. Она почувствовала невольную зависть и... Неожиданную злость.
— Эй! Кто-нибудь! — громко крикнула она. — Владычице дурно!
Она сама себе удивилась, когда слезы против воли брызнули из глаз.
— Мы пытались выяснить, что стало с Вожаком, а когда поняли, что его, вероятно, уже нет в живых, она вдруг схватилась за сердце,— рыдая, рассказывала Халима, даже не задумываясь над тем, что ее объяснения перед Прибылыми выглядят несколько неестественно.
Впрочем, те тоже не заметили этой странности. Они стояли, потрясенные смертью владычицы, но вовсе не оттого, что любили ее. Просто им казалось прежде, что гиперборейские колдуньи бессмертны, а теперь они увидели, что это далеко не так. Они попросту растерялись, не зная, как поступить.
— Это тяжелая утрата для Логова,— утирая слезы, объявила Халима.— Я хочу, чтобы погребение прошло по всем правилам и с подобающей случаю пышностью, поэтому завтра же тело отправится в Похиолу. А сейчас оповестите жриц о том, что случилось, и пусть немедленно приступают к погребальной церемонии. Скажите, что скоро я присоединюсь к ним, а пока мне необходимо уединиться и привести себя в порядок.
С этими словами она, даже не обернувшись, покинула покои владычицы и отправилась к себе. Если кто-то из послушников и отметил странности в поведении жрицы, то приписал их внезапно свалившемуся на нее горю.
Пифия же вернулась к себе и, опустившись в кресло, подумала о том, как удачно все получилось. Теперь, после смерти Разары, вся полнота власти в Логове переходит к ней — не об этом ли она мечтала совсем недавно? А стало быть, только от нее теперь зависит, как скоро крошечное Логово, со жрицами которого не склонны до сих пор считаться в Похиоле, превратится в силу, не замечать которую станет уже нельзя. Она перенесет наверх все книги и золото, просеет всю труху. От ее внимания не ускользнет ни одна мелочь! Главное — не торопиться, чтобы своей лихорадочной активностью не привлечь внимания Лухи!
Хорошо бы бросить старой жабе кость...
Скажем, в виде валузийского золота. Но не отдавать все сразу, а отсылать в орден понемногу, чтобы не разжигать аппетитов.
На следующий же день тело владычицы в сопровождении пышного эскорта отправили в Похиолу. Халима и впрямь не торопилась.
Лишь отослала гонца в Усадьбу с приказанием начать расчистку подвального уровня, тщательно просеивая пепел, перед тем как пустить его на удобрение. Жизнь пошла своим чередом.
Пифия ходила тихая и грустная, терпеливо дожидаясь, когда совершится церемония похорон, минет неизбежный период траура и она сможет взяться наконец за дело.
Так прошла седмица, в течение которой Пифия усердно воплощала свои честолюбивые планы, а потом все рухнуло в один миг. Топот копыт огромного конного отряда она услышала, лишь когда последний всадник въехал на плац. Сперва она не поняла, кто это — хотя Прибылые и приступили уже к занятиям, стояло раннее утро. Однако внутренний голос подсказывал ей, что это не обычные визитеры.