Наконец темный силуэт появился из-за поворота.
— Не стреляйте! Это я, Халк! — крикнул человек, испугавшись направленных на него луков.
Он успел сделать еще два шага, прежде чем силы оставили его окончательно и он повалился на руки товарищей, выскочивших ему навстречу.
— А-а! Проклятье! — взревел Кучулуг — Да что же это!
— Сюда его несите! — крикнул Север, но ратники уже и сами внесли Халка под низко нависшие своды зала.
— Великая Волчица, кто его так? — прошептал Каруго.
Все не защищенные доспехами части тела бедняги оказались покрыты мелкими кровоточащими ранками.
— Похоже, беднягу не загрызли,— заметил Чико,— а просто высосали из него кровь. Посмотрите — он совсем белый.
Но Север и сам уже увидел, что к чему. Он достал и мешка флягу с крепким вином, что держал про запас, и приложил горлышко к побелевшим губам умирающего. Халк сделал глоток, другой, закашлялся и открыл глаза.
— Хватит,— сказал он и окинул взглядом склонившихся к нему людей.
На его щеках выступил слабый предсмертный румянец. Похоже, он и сам понимал, что видит друзей в последний раз, а потому виновато улыбнулся, прежде чем заговорить.
— Ты, как всегда, оказался прав, Вожак. Не стоило нам уходить,— прошептал он и прикрыл глаза, словно даже это ничтожное усилие оказалось для него чрезмерным. Он долго молчал, собираясь с силами.— Мы очень спешили… Хотели вернуться за один переход…— Он говорил с долгими перерывами, стараясь произнести хоть одну фразу до конца.— Не успели… Дошли до города, а там…— Халк снова умолк, то ли оттого, что у него совсем не осталось сил, то ли заново переживая весь ужас случившегося.— Они лезли изо всех дыр,— прошептал он совсем тихо и вдруг открыл глаза и уставился невидящим взглядом в темный потолок.— Не пройдем… Не пройдем…— дважды повторил он уже в бреду.— Назад, к нашим… Не выпустят…
Он говорил все тише, а люди слушали его, не перебивая, и, затаив дыхание, ловили каждое слово.
Он же пробормотал «не выпустят…» и еще некоторое время бубнил что-то совершенно бессвязное, но никто уже не мог понять смысла.
Он так и затих на полуслове, а глаза мертвеца продолжали слепо таращиться в темноту над головой.
— Умер,— сообщил Север, поднимаясь.
Воины старались не смотреть друг на друга, словно несли ответственность за смерть человека, который предал их, бросив на произвол судьбы.
— Ну и что нам теперь делать? — Холд задал наконец вопрос, вертевшийся у каждого на языке.
— А что изменилось? — холодно ответила Халима и смерила старого воина брезгливым взглядом.— Трус и предатель получил то, к чему стремился.— Теперь она обращалась ко всем.— Покопайтесь в своих душах и ответьте честно, многие ли из вас всерьез верили, что отступники выберутся на волю? — Она обвела мужчин торжествующим взглядом.— Я думаю, никто!
«Колдунья, как всегда, рада чужой беде,— подумала Соня.— Хотя она, безусловно, права. Все мы ожидали для предателей именно такой участи, однако каждый наверняка надеялся, что ошибается. Правду она сказала, но, как ни странно, в ее устах даже правда становится грязной…»
— Уходить надо! — неожиданно заявил Чико.— Я не желаю сдохнуть ни с золотом, ни без него!
Если бы только Халима могла предположить, что ее обвинения в трусости сработают не так, как она рассчитывала, а наоборот! Она бы воздержалась. А так получилось, что она выставила напоказ общую постыдную тайну. Чего же теперь стесняться?
— Ты хочешь повторить его судьбу?! — зло огрызнулась она.— Давай! Проваливай!
— Уходить нужно вместе,— поддержал Чико Каруго.— Поодиночке мы все погибнем!
Окинув ненавидящим взглядом толпу притихших воинов, Халима поняла, что все согласны с Каруго. Никто, правда, с ней не спорил. Все старательно прятали глаза.
— А-а! — вскричала она, совершенно теряя голову.— Вы все заодно! Уроды! Я всегда говорила, что на западе живут лишь изнеженные трусы! Но, клянусь Тьмой,— прошипела она,— вы заплатите за предательство!
Каруго, однако, в ответ на ее оскорбления лишь гордо вскинул голову.
— Моя честь не требует от меня бессмысленной смерти! — едва сдерживая ярость, ответил он.— В любом случае решать не тебе.— Он повернулся к Северу.— Я высказал свое мнение, но никогда не откажусь исполнить приказ.
— Я считаю, что ты прав,— отозвался Вожак.— Сейчас самое время вернуться.— Он увидел как вспыхнули гордостью глаза старого зингарца и ненавистью — черные глаза Пифии.— Однако мы пойдем вперед,— сказал он после паузы.
— Не понимаю,— изумилась Соня.— Быть может, объяснишь?
— Да что тут объяснять? — махнул рукой Север.— Вчера мы получили предупреждение, чтобы дальше идти нельзя. А сегодня поутру нам показали, что станет с теми, кто рискнет вернуться назад.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что Халку позволили добраться до нас только затем, чтобы он предупредил нас?!
— Все может быть,— не стал спорить Север.— Но если отбросить любые догадки, ясно одно: мы угодили в ловушку, и выбраться из нее по той же дороге, по которой мы пришли сюда, нам не дадут.
— Что ж по-твоему, мы обречены? — с вызовом спросила Халима, и Соня удивилась: как она не поймет, что нельзя бесконечно испытывать терпение, да еще когда все так плохо.
Однако Север лишь улыбнулся и спокойно ответил:
— Нет, почему же? Просто теперь нам придется драться. Драться и уходить все глубже. Туда, где нас не ждут. Драться и ждать, когда представится возможность вырваться отсюда.
Несмотря на то что мнение Вожака всегда принималось безоговорочно, на сей раз Соня увидела, что большинство не согласно с ним. Людям по-прежнему не верилось, что они не пробьются к выходу.
Всего и пройти — два зала. А там и пожарище, до конца еще не прогоревшее, которое защитит их от любых зубов. Правда, никто пока не высказывался, но девушка не могла отделаться от впечатления, что все готовятся к драке. Несколько мгновений спустя им действительно пришлось драться. Только не так, как они предполагали…
— Что это?! — неожиданно воскликнул Прыгун и затрясся как осиновый лист.
Пестрая толпа, только что дрожавшая от страха, будто по волшебству, сразу вновь стала отрядом воинов. Лица ратников стали суровыми и сосредоточенными, руки потянулись к оружию.
Неясный гул накатывался на них волнами, то усиливаясь, то затихая, словно топот бесчисленного воинства, и от напряженного ожидания волосы поднимались дыбом. Все пристально всматривались в темноту, ожидая, что вот сейчас на них навалится зубастая рать, повалит всех с ног, захлестнет, а когда схлынет, на полу останутся только белые обглоданные дочиста кости и кучки драгоценностей и золота…
— Кучулуг! — как гром среди ясного неба прозвучал спокойный голос Вожака, и ужас отступил, но первым пришел в себя гирканец.
— Вы что, уже мертвы?! Крысиный корм! — заорал он,— Щиты в линию! Лучники, к бою! Живее, выродки! Если хотите, чтобы вечером жрали вы, а не вас!
То ли гирканец оказался на редкость красноречив, то ли люди поняли, что Север прав и теперь им предстоит драться и отступать, но только больше никто не роптал, Воины схватились за оружие и выстроились широким вогнутым полукругом, сомкнув перед собой высокие прямоугольные щиты и ощетинившись копьями. Десяток лучников замер за их спинами, изготовившись к стрельбе.
— Как у тебя дела? — Север остановился у возившейся с замком Сони.
Не поднимая головы, девушка торопливо ответила:
— Глубоко. Отмычки не достают.
Десять человек стояли по бокам двери, готовые в любой миг ворваться внутрь, и еще десяток приготовился прикрыть их стрелами, но при этих словах Телохранителя все занервничали.
— Справишься? — спросил Север.
— Справлюсь! — откликнулась девушка.— Про-сто не-у-доб-но,— от напряжения по складам произнесла она.
Раздался мерзкий скрежет стали о сталь, что-то внутри двери щелкнуло, и все услышали, как провернулся внутри механизм, сдвигая язычок запора.
— Остановитесь! — прикрикнул Вожак на воинов, подавшихся к двери.— Ни к чему спешка! Приготовьте огонь и ждите. Уходить тоже надо с умом…— проворчал он, возвращаясь к порталу, но на полпути его остановила Халима.
— Я должна попасть туда первой,— заявила она, и Север досадливо поморщился, настолько нелепым показалось ему это требование.
— Зачем тебе? — все-таки поинтересовался он, просто потому что не привык отказывать без причины.
— Тут может понадобиться магия,— неожиданно спокойно пояснила колдунья.— Это первая запертая дверь,— напомнила она.— Как бы нам не нарваться на неприятности.
— Хорошо,— поколебавшись всего мгновение, согласился Вожак, и, кивнув, Пифия собралась уйти, но он удержал ее.— Погоди,— тихо, чтобы никто больше их не услышал, сказал он.— Я хочу попросить тебя впредь воздержаться от обвинений и вообще от всего, что может посеять раздор. Все и так напряжены до предела. Не подливай масла в огонь.
Она посмотрела на него долгим проницательным взглядом.
«О боги! — невольно подумал Вожак.— И как только такая красота может уживаться со столь уродливой душой?» Ему даже захотелось задать ей этот вопрос, но он понимал, что ничего хорошего из этого не получится: не время сейчас, да и не место. Наверное, он ничем не выдал себя, потому что Халима кивнула и усмехнулась:
— Конечно! Разве могу я отказать Вожаку в такой безделице?
Сказав это, она развернулась и пошла к двери, за которой все надеялись найти спасение. Север задумчиво посмотрел ей вслед. Надо же! Безделица! Он так и не понял, что она имела в виду, но и голову ломать над этим не собирался.
— Как у вас дела? — спросил он, подходя к Кучулугу.
— Топчутся они…— пробасил великан, указывая могучей рукой на мелькавшие в отдалении тени.— Не понимаю, почему? Боятся они, или не пускает их кто-то, или кого-то ждут…— Он помолчал.— Но кого?
— Кого-то? — задумчиво повторил Вожак.— Кого-то… Того, кто не боится света…
Гирканец растерянно посмотрел на него.
— Худо дело,— проворчал он,— если среди них отыщется такой.