Ведь в этом случае так легко не заметить подмены!
Север ничего не сказал, а отправился заниматься делом, по опыту зная, что лучшего лекарства от тяжких дум не найти.
Он понимал, что все устали. Причем не столько телом, сколько духом, а значит, людям необходим отдых в спокойной обстановке. Вдвоем с Кучулугом они еще раз осмотрели место, где задумали разбить лагерь, и остались довольны.
Здесь, возле самой двери, оказалось хотя бы довольно чисто.
Правда, на каменном полу валялось немало мусора, но он не шел ни в какое сравнение с нагромождением обломков какой-то утвари, не только густо усыпанной опилками и фекалиями, но и кишевшей крысами.
Эти темно-серые твари оказались необычайно увертливыми, избегали света, но воинам Кучулуга все-таки удалось подстрелить одну. На Севера она не произвела особого впечатления. Крыса как крыса. Только размером с хорошо откормленную кошку… А так ничего примечательного. Зубы, конечно, серьезные, но у таинственных обитателей подземелий, на останки которых Вожак уже не раз наталкивался, клыки были гораздо внушительней.
— Здесь и расположимся,— одобрительно кивнул Север и отошел в сторону.
Внимание его привлекло нечто, что поначалу он принял за огромную паутину, но теперь, подойдя вплотную, засомневался.
— Если это паутина, то паук должен быть ростом с собаку,— заметила Соня, останавливаясь с ним рядом.
Теперь, несколько поостыв, она поняла, что не права. Такое нередко с ней случалось, и она решила загладить вину, сделав первый шаг к примирению.
— Да,— согласился Вожак.— Вот только собаки паутину не плетут.
— И то верно,— подумав, подтвердила девушка, и оба рассмеялись.— Но для плюща он слишком тонкий. Впрочем,— она повела плечом, которое сквозь полупрозрачную кольчугу выглядело еще более соблазнительным,— если крысы здесь как кошки, то плющ запросто может оказаться толщиной со шнурок. Тем более что, судя по всему, он давно уже высох…
Она шагнула вперед и вытянула руку, намереваясь потрогать одну из нитевидных плетей, но Север поспешно остановил ее.
— Пообещай мне не трогать ничего незнакомого,— попросил он.
— Слушаюсь, мой повелитель! — согласилась он и лукаво взглянула на него.— Только, по-моему, ты зря беспокоишься.
— Просто я опасаюсь, что ты окажешься права и вся эта груда высохшей травы,— он окинул долгим взглядом густо увитую плющом стену,— рассыплется в пыль прямо над тобой.
Она так и не поняла, говорил он серьезно или просто подыгрывал ей. Быть может, в другом случае она поступила бы по-своему, но сейчас решила последовать его совету. Девушка представила, что случится, если ей прямо на голову рухнет все это истлевшее переплетение стеблей, и согласилась, что лучше их вовсе не касаться: кольчуга защитит ее от зубов, но не закроет от пыли, а воды, чтобы смыть налипшую на тело труху, у них нет.
Когда они вернулись к отряду, все уже расположились на отдых, огонь в кострах весело потрескивал, а вскоре воздух наполнился чудесным запахом жаркого.
— Парни готовы идти дальше,— сообщил Кучулуг, явно наслаждаясь замечательным зрелищем: лицо Телохранителя Вожака сначала вытянулось, а потом исказилось гримасой отвращения. Она смотрела, как молодые, оголодавшие на сухарях ребята с аппетитом уписывают за обе щеки крысиные тушки, и ей сделалось нехорошо.— Винца жалко нет, но настроение — лучше некуда! — добавил гирканец.
— Но ведь они ели…— начала было девушка, но великан в ответ на ее слова только расхохотался.
— Вот мы их за это и…— Он открыл рот и ткнул в глотку разведенными вилкой двумя пальцами.
— Как говорят митрианцы, возмездие священно,— сохраняя невозмутимый вид, глубокомысленно добавил Север.
Нашел когда вспомнить про митрианцев!..
Соня окинула мужчин возмущенным взглядом, негодующе фыркнула и ушла.
Второй раз за время блужданий по подземельям вечер прошел вполне мирно и спокойно. То, что удалось избежать, казалось бы, неминуемой опасности, а также царившие здесь тишина и умиротворенность сделали свое дело — все сумели расслабиться. Север по опыту знал, насколько это важно. Теперь бы только найти воду, и можно считать, что худшее осталось позади. Усталость и плотный ужин довольно быстро сморили всех. Лагерь погрузился в сон, и только дозорные таращились в темноту, но вскоре и они начали клевать носами.
Время от времени Вожак приподнимался на локте и долгим взглядом окидывал спящих, но все было спокойно. Ни единого звука не нарушало тишину. Наконец и он позволил себе расслабиться и заснуть.
— Так вы по-прежнему настаиваете на том, что никто не покидал лагеря?
Кучулуг говорил тихим, размеренным голосом, но каждый из десяти человек, к которым он обращался, знал, что его спокойствие не только обманчиво, но и не сулит им ничего хорошего. Однако воины стояли потупившись и молчали, потому что сказать ничего не могли — один из них пропал, исчез, растворился в ночной темноте, и на это нечего было возразить.
— Где же тело? — холодно поинтересовался гирканец.
— Именно,— заговорил вдруг Север.— Где тело? Пока мы его не отыщем, так и не узнаем, что сталось с Согом. И сдается мне, что без этого нечего и думать идти вперед.
Он вопросительно посмотрел на своих людей, и взгляд его как нарочно остановился на недавно провинившемся Прыгуне: у парня зуб на зуб не попадал от страха, а лицо цветом напоминало свежевыстиранную простыню. Он и сейчас умудрился быть среди дозорных.
Замориец посмотрел на Севера и решил, что Вожак требует, чтобы он высказался первым.
— 3-зря мы их-х вчера ел-ли…— клацая зубами, поделился молодой воин своими опасениями.
Кучулуг сплюнул в сердцах и отвернулся, а остальные загоготали, хотя каждый понимал, что смешного здесь мало.
— Заткнись, дурак! — прошипела Халима.— А еще лучше — откуси себе язык! Так будет вернее!
Обращенный на Вожака взгляд парня молил о помощи. Словно он и на самом деле опасался, что Пифия не ограничится простым советом, а прямо сейчас вырвет ему язык.
— Я, может, тоже скажу сейчас глупость, но язык себе, извини, откусывать не стану.— Север пристально посмотрел на колдунью. Та закусила Пухлую губу, но ничего не ответила, вполне может статься, припомнив о давешнем разговоре.— Если человек — живой или мертвый — не покидал лагеря, значит, он находится внутри него.— Вожак обвел присутствующих серьезным взглядом, ясно давая понять, что вовсе не шутит.— А раз так — ищите!
Все по-прежнему стояли на месте, словно каждый прикидывал, где можно спрятаться, если спрятаться негде.
Пока ратники смотрели себе под ноги, пытаясь ответить на столь сложный вопрос, Соня быстро поглядела по сторонам и, неожиданно резко вскинув руку, вдруг указала в темный угол над головой.
— Мне кажется, или там кто-то в самом деле прячется? — негромко, но так, что услышали ее все, спросила девушка.
Мужчины бросились разжигать факелы, и вскоре все увидели висевшего на высоте нескольких локтей человека. По крайней мере, поначалу им показалось именно так.
— Великая Волчица…— прошептал кто-то мгновение спустя.— Да ведь это Сог!
— Вот дерьмо! — выругался один из воинов.— Конечно, Сог! Кто же еще?
Больше всего вздернутый в высоту труп походил на тысячелетнюю мумию, но как такое могло произойти с человеком всего за одну ночь, никто понятия не имел.
Кольчуга неловко висела на его сморщенном теле, столь быстро превратившемся в сушеный гриб.
— Что скажешь? — спросил Север, в который уже раз обращаясь за советом к Халиме и всерьез надеясь, что она сумеет объяснить, что к чему.
Однако колдунья лишь отрицательно покачала головой, и ее тонкие косички, столь похожие на змей, зловеще шевельнулись, заставив всех, кто стоял рядом, отпрянуть.
— Магия здесь не при чем,— сказала она, подумав.— То есть я хочу сказать, что умер он естественной смертью.
— Ты называешь это естественной смертью?! — ошалев от страха, вскричал Прыгун, позорно взвизгнув на последнем слове. Если прежде его лицо поражало всех белизной, то сейчас кровь ударила ему в голову, и щеки юноши пылали факелом.
— Уймись, слабоумный! — гаркнул на него Каруго.— Раз сказано, сам умер, значит, так оно и есть!
— Но он выглядит так,— поддержал заморийца его товарищ,— словно из него высосали не только кровь, но и все соки — до последней капли!
Пока друг говорил, парень притих, видно, твердо пообещав себе рта впредь не открывать, но колдунья видела, что не только он, но и прочие не склонны ей верить.
— Мне не исполнилось и шести лет,— заговорила вдруг она совершенно об ином,— когда кочевые гирканцы с юга напали на нашу деревню. Отца убили почти сразу за то, что он вместе с другими мужчинами посмел сопротивляться. Потом выловили и поубивали остальных. Никто не выжил. Но прежде изнасиловали женщин. И мою мать в том числе, хотя она кричала и молила о пощаде, ведь ей предстояло скоро родить… После этого мерзавцы, смеясь, вспороли ей живот, вынули не родившегося еще младенца и бросили в дорожную пыль, под копыта коней…
Некоторое время она молчала, и никто не посмел проронить ни звука, хотя рассказ Пифии получился страшным, да к тому же еще и непонятно было, зачем она об этом говорит…
— Так вот,— вновь заговорила она, словно почувствовав этот незаданный вопрос,— кто мне ответит, естественна ли такая смерть для еще не родившегося младенца? — Она помолчала немного, но так и не дождалась ни от кого ни слова — Именно тогда я поняла, что человеческая жизнь ничего не стоит, и именно тогда я научилась ненавидеть… Себе подобных…
Пифия подошла к Прыгуну, и парень замер, ни жив, ни мертв от страха.
Явно наслаждаясь произведенным ее словами впечатлением и прикованным к ней всеобщим вниманием, колдунья сняла с плеча заморийца лук и выхватила из колчана за его спиной стрелу.
— Смотрите,— сказала она, целясь в то, что осталось от Сога. — Если труп рассыплется, то в его смерти повинна магия. Если нет, он умер своей смертью.