Несчастные были закованы в цепи и все покрыты ранами, ссадинами и синяками, особенно один, высокий и мускулистый, чья левая рука была так изрублена, что он бы, безусловно, истек кровью, если бы не грубый жгут у самого плеча.
— Кто эти пленные? — спросил Нгаигарон.
— Мятежники из Тальмеша, мой господин. Их имена нам неизвестны.
Нгаигарон внимательно рассмотрел пленников.
— Молодой, я думаю, слуга. По-моему, я два или три раза видел его во дворце, хотя с уверенностью сказать не могу — эти белокожие подонки так похожи друг на друга! Ладно, отведите его в темницу. Придет время, и мы принесем его в жертву. А того, что постарше, оставьте — полагаю, он нам пригодится!
Стражники кивнули, поклонились, и двое из них вывели юношу из зала.
— Назови мне свое имя,— обратился Нгаигарон к высокому пленнику, как только ушли наемники.— Говори! Говори, или я силой развяжу тебе язык!
Он оглянулся на своих охранников, стоявших за его спиной с длинными пиками.
— По-моему, это один из военачальников Теммара,— сказал один из них.
— Это правда? — колдун снова посмотрел на высокого человека.
— Да! — подтвердил сидевший за столом тальмешец, один из наймитов Нгаигарона.— Это Садгур, он служит в войске Теммара.
Садгур тотчас плюнул в лицо Нгаигарону. Колдун закипел от гнева, но потом, утершись, мрачно и мстительно рассмеялся.
— Где вы его нашли? — спросил он своих наемников.
— Он дрался на улице с двумя горожанами, служащими тебе, да так покалечил их, что они уже ни на что не годятся!
Нгаигарон, злорадно потирая руки, снова повернулся к Садгуру.
— Расскажи, откуда ты и где сейчас находится Теммар; я знаю, что в горах его больше нет! Расскажи, кто расстроил планы моей волшебной птицы!
Садгур холодно и молча смотрел на него.
— Что ж, хорошо,— тихо и мрачно произнес Нгаигарон.
С этими словами он протянул правую руку и щелкнул Садгура по лбу тонким пальцем.
Ноготь едва коснулся головы великана, но Садгуру показалось, будто его со всей силы ударили огромным молотком. Колени подогнулись, он покачнулся в сторону и подался назад, стараясь не потерять равновесия, несмотря на закованные в цепи руки и ноги. Он весь закоченел; мускулы не слушались его.
— Ты заговоришь! Ты мне все расскажешь, или узнаешь такие пытки, какие тебе и не снились! Понятно? Мне не нужны ни клещи, ни угли! Достаточно вот этого! — Он поднял руки.— Я даже не дотронусь до тебя, но ты почувствуешь такие мучения, какие испытывали лишь немногие на этой земле — и будешь страдать, пока не скажешь мне все, что я хочу узнать!
Стулья в зале громко заскрипели: гости Нгаигарона привстали, чтобы лучше видеть любопытное зрелище.
Садгур с вызовом посмотрел на колдуна, но по его бледному лицу катились струйки пота, скрываясь в густой бороде. Он еще не осознал до конца, что находится в плену, не говоря уж о том, что страдал от боли и усталости. Если начнет говорить, Нгаигарон, возможно, ослабит свою невидимую хватку,— но храбрец продолжал молчать!
— Отлично,— сказал, наконец, Нгаигарон.— Я заставлю тебя говорить!
Он немного приблизился, поднял руки, и его глаза загорелись странным блеском.
Банкет Элату не понравился. Он ушел рано, прежде чем привели закованных в цепи Садгура и Кироса, чтобы побродить в темноте по безлюдным улицам и подумать.
— Куда теперь поведет меня судьба? — бормотал он про себя.
Никому никакого доверия, даже самого незначительного! Никому! Аспр слишком самоуверен, и одновременно слишком доверчив. Он игрушка в руках Нгаигарона, хотя тот, похоже, не знает, что с ними со всеми делать.
— Но он увидит в нас угрозу, во всех семерых,— вслух размышлял Элат,— угрозу, которую могут представлять либо сильные союзники, либо своенравные дети, докучающие родителям!
Нет, он не станет доверять Нгаигарону, какие бы игры тот ни затеял! Элат чувствовал, как погружается в царство холода, одиночества, темноты, бесчувствия и зла.
— Веди меня, о, моя Судьба,— бормотал Элат в ночи.— Ведите меня, Боги Рока!
Так, размышляя и бормоча, он блуждал по безлюдным бульварам и отдаленным улицам, пока не оказался в самой пустынной части города, где все напоминало о душераздирающих криках и крови. Поднялся туман — в его воображении? От его сомнений? Элат понял, что находится на отдаленной улице, возле старой, давно заброшенной таверны.
Но она вовсе не была заброшенной!
До его чуткого, натренированного слуха вдруг донеслись чьи-то оживленные голоса. Он остановился и заглянул в окно. Ему показалось, что там люди.
В неровном оконном стекле Элат также увидел отражение своих желтых глаз, тускло блестевших в затуманенном окне, как маяки. Казалось, его сознание тоже затуманилось — раздвоилось: он поймал себя на том, что пытается решить, считать ли ему этих людей друзьями, расспрашивать ли их, отвечать ли на их вопросы или расправиться с ними, как с возможными врагами.
Затем послышались шаги, и дверь со скрипом, напоминавшим урчание голодного дракона, распахнулась. Раздались голоса и показались разгневанные, испуганные лица.
Элат повернулся, увидел в проеме двери женщину и мужчину с обнаженными мечами и услышал их голоса.
— Теммар — смотри!
Все произошло мгновенно. Даже магия колдунов не может соперничать с импульсом страха, который движет людьми в этом безумном мире!
— Я его вижу, Соня! Эй, кто бы ты ни был, призрак или человек, стой, где стоишь!
— Стой, где стоишь! — словно эхо, повторил гневный женский голос.
С этими словами они пошли на него, держа наготове клинки.
Элат поднял руку, словно желая защититься от каких-то волшебных сил.
— Соня! Осторожно! — предостерег Теммар, размахивая мечом.
Элат прошептал действенное заклинание:
— Як-сатого, иута меи!
— Колдун! Колдун! — Взмахнув мечом над головой молодого волшебника, Теммар, движимый безудержной ненавистью, зашипел:— Ты — уничтожил — Тальмеш!
С удивлением увидев, как меч Теммара отскочил, словно его лезвие наткнулось на невидимый щит, Соня отпрянула.
— Осторожно, Теммар! От него можно ждать чего угодно!
Но Теммар, вне себя от ярости, снова предпринял атаку и стал молотить мечом по груди желтоглазого существа, но и эта атака лишь повлекла за собой новый прилив ярости и отчаяния, захлестнувших его.
Колдун, сверкая желтыми глазами, упал навзничь, и принялся размахивать когтистой рукой, продолжая возводить в воздухе мощный невидимый щит.
— Умри, и будь ты проклят! — кричал Теммар, отводя меч после безрезультатного удара и занося клинок, чтобы ударить снова.
— Остановись!
Но тот снова взмахнул мечом; серебристое лезвие, блеснув в темноте, ударилось о волшебный щит Элата и почти проткнуло его. Теммар отступил и опять взмахнул мечом. Элат покачал головой, по-прежнему сверкая глазами, опустился на колени и умоляюще поднял руки. Воин снова ударил его, и снова меч отскочил от невидимого щита.
— Теммар! — снова вскричал Элат.
Шатаясь и хрипя, правитель, в конце концов, прекратил атаковать и застыл на месте, держа меч в дрожащей руке.
— Теммар! Я тебе не враг, Теммар!
— Осторожно! Колдуны — мастера предавать! — предупредила Соня.— Не подходи к нему слишком близко: он может напасть на тебя, когда ты меньше всего ожидаешь!
Она стояла рядом с Теммаром, глядя на Элата, и старалась разгадать, что собирается предпринять маг.
— Я тебе не враг, принц Теммар! — снова вскричал Элат.— Колдун мой враг, так же, как и твой! Он должен быть уничтожен!
— Уничтожен! — сдавленно произнес Теммар.— Это Тальмеш уничтожен!
— Теммар! — Соня осторожно дотронулась до его плеча.
— Тальмеш покорен! Тальмеш разрушен! — пронзительно кричал он, снова пытаясь проткнуть невидимый щит Элата.
В сердцах хватив мечом по кирпичной стене таверны, он с горечью воскликнул:
— А я даже не могу справиться с одним из разрушителей моего города!
— Я тут ни при чем, Теммар!
На этот раз шум услышали и остальные обитатели таверны; они вышли на улицу и, держась на расстоянии, наблюдали за Теммаром и колдуном. Соня мельком взглянула на них.
— Успокойся, Теммар! Может быть, в конце концов, колдун говорит правду. В одном он прав, мы должны убить Нгаигарона!
Теммар повернулся и посмотрел на нее; краем глаза он заметил в дверях таверны своих воинов. По его грязному, потному лицу текли слезы.
— Колдуны! — лицо Теммара исказилось гневом; он высоко поднял голову и указал мечом в сторону стоявшего на коленях Элата.— Их кровь, только их кровь смоет кровь наших братьев и сестер, наших матерей, отцов и детей! Мы заново отстроим Тальмеш из камней, скрепленных кровью наших врагов!
Никто не произнес ни слова; все взоры были устремлены на него.
Теммар, гордый, разгневанный, одержимый жаждой мщения, выведенный из терпения, сделал шаг вперед. Его люди, охваченные благоговейным ужасом, расступились перед ним, давая ему дорогу. Войдя в таверну, он взял с полки за стойкой бутылку вина и сел за стол — подумать, выпить, постараться забыть о присутствии колдуна и остудить свой гнев.
Остальные также вернулись в таверну. Войдя внутрь, Соня прошептала магу:
— Ты действительно с нами, колдун?
— Да, и Теммар в глубине души тоже это знает, иначе он натравил бы на меня своих людей! Он и сам в этом признается, когда пройдет его безумие.
Соня кивнула.
— Да, безумие… безумие, которое могло бы охватить его гораздо раньше. Но оно пройдет, как ты говоришь; он сильный человек. Может быть, еще не все потеряно — для Теммара, для меня и для Тальмеша.
— Не все потеряно,— тихо повторил колдун, закрывая за собой дверь таверны.— Не все потеряно. Спасибо тебе, воительница, за то, что в моих словах ты услышала истину. Я помогу тебе бороться с Нгаигароном.
— Вы все должны успокоиться — ведь даже в потайных уголках города ночью древние камни могут подсматривать и подслушивать секреты ради такого могущественного колдуна, как Нгаигарон. Он может чувствовать голоса и шаги, которые знают только темные аллеи.— Голос колдуна зазвенел.— Время меняется, как меняется человек. Города, законы, армии, матери с детьми, адепты и колдуны, оживающие каменные птицы — все это меняется и угасает, переходя в новые формы. А ночью все города представляют собой один — просто один безымянный город!