Наконец все успокоились. Часовые поспешили на свои посты, а все остальные к своим шатрам. Правитель также вернулся к холодному пеплу своего костра. Он сел на камень, вокруг тихо переговаривались воины, обсуждая происшедшее. Теммар смотрел на Рыжую Соню. Переполох ничуть не потревожил ее, а, если и потревожил, то, вероятно, она предположила, что все это привиделось ей в бреду; подняться же у нее не хватило ни сил, ни воли.
Он смотрел на нее, снова и снова задаваясь вопросом, не символ ли она или таинственное послание богов. И медленно, почти невольно, его взгляд снова вернулся к опушке леса и встретился с желтыми глазами…
Желтые глаза…
Его сердце забилось чаще, былые страхи оживились, он снова вспомнил издевательский смех Идзуры.
Желтые глаза…
Конечно, глаза животного. Но был ли он в этом уверен? Если нет, то чьи же они?
Нгаигарон стоял у открытого окна и смотрел на город. В другом конце комнаты на широкой постели спала Идзура. До рассвета было еще далеко. Колдун вдыхал запахи города — запахи крови, страха, и ладана, исходившего от жертвенника идола.
— Нгаигарон… Нгаигарон…
Шепот доносился из угла комнаты. Нгаигарон оглянулся и увидел Идзуру. На белом лице сияли темные глаза.
— Разбудил? — спросил он ее.
— Я видела сон,— с милой улыбкой произнесла она.
— Я тоже видел сон, хотя и не спал.
— Я видела тебя!
Нгаигарон затворил окно, легкими шагами прошел по тускло освещенной комнате и скользнул в постель к любовнице.
— Ты великий человек,— шепнула Идзура.
Нгаигарон удовлетворенно хмыкнул.
— Мое величие заключается не в том, чего мы уже добились, Идзура, но и в том, чего мы добьемся — чего мы должны добиться!
— На этот счет у меня нет никаких сомнений!
— Я верю,— продолжил Нгаигарон,— я верю, прежде всего, в себя и в свои силы!
— Я тоже…— Она нежно погладила его по бедру и поцеловала в щеку.
— Но Теммар жив!
Немного помолчав, Идзура произнесла:
— Ты это знаешь? Но он умер в другом смысле. Он умер для меня. Он где-то прячется? Мы его найдем!
— Да. Мы непременно его найдем и сведем с ним счеты! .
— Ты боишься? — Идзура выгнула красиво очерченную бровь.
— Теммара?
— Теммара. Того, что может случиться, если он до сих пор жив.
— Я ничего не боюсь — ничего, что в моей власти. А недалек тот день, когда в моей власти будет все! — Он коснулся волос женщины, провел пальцем по изящному орлиному изгибу ее носа.— Посмотри только, ну кто еще может это сделать?
— Чувствуешь темноту? — осторожно прошептал он.— Чувствуешь? Это наша темнота, Идзура. Она любит нас, понимает нас. Мы часть темноты, ты и я. Темнота не дает дорогу свету; свет не дает дорогу темноте. Ты чувствуешь это, Идзура? Чувствуешь?
Она не без страха вдруг задала себе вопрос, не потому ли его так привлекает темнота, что он чернокожий кушит, и что белые жители западных городов дали ему почувствовать темноту как внутри, так и снаружи.
— Слушай. Слушай темноту,— шептал он, вытянув руку и поглаживая ею воздух,— Слушай, Идзура. Слушай…
Нет! Она не будет его бояться; она будет доверять ему!
— Здесь, Идзура! Здесь — моя сила! Какой еще мужчина на земле способен на это?
Она неуверенно протянула руку и прикоснулась к его обнаженной ладони, ощутив ней какой-то холодный шар.
Кромешная тьма — темнота, которую магия делала непроницаемой, и которой владел Нгаигарон!
Идзура тихо засмеялась, отчасти от нервного напряжения, а отчасти от страха.
Нгаигарон хлопнул в ладоши.
— Довольно! — сказал он.
Идзура, дрожа и смеясь, спрятала голову под подушку. Нгаигарон погладил ее спину.
— Ты устала, моя королева. Спи! Пусть я приснюсь тебе во сне!
Наконец, она заснула, дыхание сделалось ровным и неглубоким. Нгаигарон тоже заснул, видя себя во сне властелином всего мира.
Она появилась на рассвете, когда утро уже начало вступать в свои права.
Воины были заняты. Одни хоронили тела тех, кто умер этой ночью, другие готовили завтрак, третьи чистили лошадей. По всему лагерю раздавался бесконечный скрежет кремней о сталь — люди Теммара точили клинки.
Правитель доел похлебку и склонился над рыжеволосой воительницей, вслушался в дыхание Сони, промокнул холодной водой ее запястья, виски и лоб. Лихорадка уже понемногу отступала; ночью наверняка наступил перелом.
Соня не проснулась, и Теммар направился к костру, когда один из его людей произнес тихим, сдержанным голосом:
— Мой господин…
Он поднял глаза. Все смотрели в сторону дальней границы лагеря, где скалы окаймляли лес.
По лагерю пронесся ропот; руки потянулись к рукояткам мечей; зашаркали сапоги. Теммар сделал шаг вперед.
Она вышла из леса медленно, осторожно, но решительно, почти по-королеи_«ки_. Ее пронзительно-желтые кошачьи глаза пристально и неотрывно смотрели вдаль.
Когда ее взгляд остановился на Теммаре, он похолодел. Но мгновение спустя увидел перед собой только высокую, ослепительно прекрасную молодую женщину со странными глазами, смело приближавшуюся к его лагерю.
Теммар уверенно пошел ей навстречу, а его люди, как один, последовали за ним.
Женщина остановилась, Теммар тоже.
Воцарилась тишина, все пристально разглядывали незнакомку, а та неотрывно смотрела на Теммара.
Высокая и стройная, она двигалась с грацией кошки, или, скорее, змеи. На ней была белая льняная сорочка, скрепленная на плечах брошами, талию опоясывала тонкая золотая цепь. Сандалии, похоже, были сделаны из кожи ящерицы. Средний палец ее правой руки украшало незамысловатое кольцо, а на шее висела очень скромная подвеска. Ветер подхватил длинные черные волосы женщины, и они распустились, словно веер.
Смешно предполагать, подумал Теммар, что незнакомка проделала долгий путь по этим горам, да еще в таком неподходящем одеянии. Может быть, она бежала из Тальмеша?
Но он хорошо знал жителей Тальмеша, даже самых простых людей, а эту женщину видел впервые.
— Ты здесь главный военачальник? — спросила она, спокойно глядя на него.
Ее голос был так же суров, мрачен, спокоен и холоден, как ее красота.
Он откашлялся и ответил:
— Да. Правитель Тальмеша, Теммар. А ты кто?
— Меня зовут Сионира. Я пришла к тебе, Теммар. Мне очень жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах.
— При каких обстоятельствах?
Она жестом указала на лагерь.
— Тебя же выгнали из твоего города, правда? И это сделал Нгаигарон, колдун?
У Теммара снова похолодело в животе. Он услышал недовольный гул за своей спиной.
— Откуда ты это знаешь, Сионира?
— Послушай, Теммар,— начала она.— Я жрица змеиной богини Ситры, храм которой находится очень далеко отсюда. Моя госпожа послала меня на поиски Нгаигарона.
— Зачем? — с подозрением спросил Теммар.
— Потому что пришло время,— загадочно произнесла Сионира.— Давным-давно он украл из нашего храма священный предмет, и теперь я пришла, чтобы забрать его и вернуть в храм.
— Какой предмет? Оружие или колдовской артефакт? Я чувствую, ты колдунья, женщина!
— Это был Жезл Иксатла,— спокойно ответила Сионира.— Скипетр, увенчанный змеиной головой, с помощью которого Нгаигарон надеется получить еще большую власть.
Снова воцарилось долгое молчание. Затем Теммар спросил:
— Ты хочешь бросить вызов Нгаигарону? Он могущественный колдун, жрица! Ты — ты проделала весь этот путь одна от самого…
— С юга, и я преодолела гораздо большее расстояние, чем ты думаешь, Теммар. Но я из храма Ситры; не сомневайся в моем присутствии и в моих возможностях. Я проделала долгий путь в одиночестве и готова исполнить свой долг. Я обладаю магической силой, и если ты позволишь, я смогу помочь тебе и твоим людям. Но если ты меня прогонишь, то много потеряешь, ведь я не в состоянии помочь тебе против твоей воли!
Теммар долго смотрел не нее. Сумасшедшая эта женщина или говорит правду?
Садгур, приблизившись к нему, что-то проворчал, словно желая предостеречь его, но Теммар жестом велел ему замолчать и снова повернулся к женщине.
— Мы боролись с колдовством, Сионира, и оно нас победило. Но это временно, хотя люди подавлены.
— Это неизбежно. Ну что, примешь меня в свой лагерь, Теммар? Я не намерена причинить тебе вред!
Теммар глубоко задумался.
Сионира продолжала:
— В твоем лагере много больных. А тебе нужна каждая жизнь, каждый меч, который ты можешь привлечь на свою сторону. Я умею лечить! Позволь мне…
Теммар медленно кивнул. Люди отступили от нее. Сионира приблизилась к спящей Соне. Жрица склонилась над гирканкой, провела рукой над головой и грудью женщины, но к ней не прикоснулась.
— Лихорадка.— Ее голос звучал мягко.— Худшее позади, но, чтобы полностью поправиться, понадобится дня три-четыре, хотя женщина она сильная. Смотри, Теммар!
Сионира положила руку на лоб Сони. Тело больной судорожно дернулось раз, потом другой; вслед за этим она издала долгий тяжелый вздох и затихла. Сионира отняла руку, поднялась и обратилась к Теммару:
— Я сняла с нее остатки болезни и дала сил поправиться. Вскоре она проснется, свежая и здоровая. А теперь позволь мне также полечить остальных твоих больных и раненых. Ты увидишь, что я никому не причиню вреда, Теммар! Лучше помочь друг другу, или Нгаигарон будет продолжать нам вредить. Поверь мне!
Он посмотрел ей в глаза — в ее удивительно желтые глаза — и вспомнил о том, что произошло вчера в лесу.
— Поверь мне, Теммар!
Затянувшееся молчание было прервано звуками, доносившимися с неба. Все запрокинули головы: большая стая птиц летела из Тальмеша.
Теммар обернулся к Сионире. Она спокойно глядела на него.
— Это птицы Нгаигарона. Будь осторожен. Теперь колдун скоро узнает, где ты скрываешься. Эти птицы служат ему. Давным-давно он научился управлять злыми духами, возрождавшимся в образе диких птиц.