Поднявшись на заре и позавтракав остатками ужина, Соня и Север отправились в путь. В последнее время они старались чаще появляться в Логове, чтобы не упустить ничего важного. Вожак знал, что этим летом должны прорубить вход в подземелье, вмуровать в него стальную дверь и к началу зимы возвести дом на месте раскопа, поставив его с таким расчетом, чтобы пробитый ход оказался в подвале.
Все это откладывало главный поход еще на год, зато позволяло скрыть все происходящее от местных властей. Когда Север изложил свой замысел Разаре, она пришла в ужас: ждать еще год казалось ей совершенно немыслимым.
С большим трудом Вожаку удалось доказать свою правоту, да и то лишь после того, как он высказал предположение, что, вполне вероятно, внизу они наткнутся на завалы.
Так что спешка может привести к серьезным неприятностям, а если возиться с подземельями придется долго, значит, лучше устроиться на месте как следует.
«Нельзя оставлять раскоп открытым. Как только в Нумалии станет известно,— говорил Север,— что ковырявшиеся в земле «охотники» вместо промысла пушнины занимаются раскопками на выкупленном участке, к нам наверняка вновь нагрянут с проверкой. И еще не известно, что им удастся пронюхать и о чем они доложат своему начальству!»
Этот довод убедил владычицу. По крайней мере, заставил ее задуматься, после чего она согласилась с Вожаком. И хотя он видел, что согласие далось ей с превеликим трудом, главное — победа осталась за ним. Впрочем, как и обычно. Теперь же, когда дело близилось к завершению, он, хорошо зная несдержанность Разары, вновь начал опасаться ее необдуманных действий.
Наверное, именно поэтому уже после полудня он вдруг остановил коня и долгим взглядом посмотрел на восток. Соня тут же натянула поводья, и ее гнедой недовольно заржал, останавливаясь рядом с вороным Севера.
— Все-таки решил свернуть? — насмешливо прищурившись, спросила она, и стало ясно, что в последние дни они часто говорили об этом.
— Да,— кивнул Вожак,— Боюсь, что у Разары не хватит терпения.
— Конечно, не хватит,— согласилась девушка.— А у кого бы хватило? Разве что у тебя, твердокаменный ты мой! — добавила она насмешливо.
— Неужели я так плох? — улыбнулся воин.
— Да вообще-то нет,— призналась девушка и вздохнула.
— Ах ты, насмешница моя!
Север наклонился в седле и, обняв девушку за плечи, поцеловал ее в щеку. Через мгновение кони вновь помчали всадников, правда, теперь уже на запад. Выдранный из земли мох летел из-под копыт, скакуны неслись вперед, хотя солнце, опускаясь все ниже, слепило глаза. Скоро мир погрузится во тьму, и тогда они будут вынуждены остановиться там, где их застанет ночь.
Пара всадников на бешеной скорости ворвалась в лагерь, с трудом сдерживая яростный бег коней. Север и сам не понимал причины, что заставила его развернуться и погнать вымотанного долгой скачкой вороного обратно, Однако, обычно руководствуясь разумом, он в то же время всегда прислушивался к внутреннему голосу и доверял своему чутью, и теперь мимолетно брошенный взгляд убеждал, что он не обманулся и на сей раз. Кучулуг сжал рукоять меча, но, когда узнал приехавших, облегченно вздохнул и даже сумел подавить невольное раздражение:
— Хорошо, что вы приехали.
Кивком поприветствовав Вожака, он учтиво протянул руку Соне, но та, словно и не заметив его жеста, сама соскочила на землю.
— Все еще злишься на меня,— усмехнулся гигант.
— Вовсе нет,— невозмутимо ответила девушка.— Просто не хочу, чтобы тебе выцарапали из-за меня глаза,— добавила она, и Север в который раз подивился легкости, с которой ей удается выкручиваться из щекотливых положений.
— Что здесь творится? — перевел он разговор на другую тему, и лицо гирканца будто одеревенело, хотя и до того он не выглядел веселым.
— Мы спустились,— коротко бросил Кучулуг и добавил, разворачиваясь: — Идем.
Ни Соня, ни Север не проронили ни звука и пошли вслед за великаном к шатрам на краю поляны.
— Сюда,— позвал он их за собой и направился прочь из лагеря по узкой, едва заметной тропе.
Обогнув молодую разлапистую елку, девушка неожиданно уткнулась в спину Севера и, протиснувшись между ним и Кучулугом, резко вздохнула от неожиданности и прикрыла рот ладонью, чтобы не закричать.
Всякого повидала она на своем веку. В серьезных схватках участвовала не раз, так что вид крови ее давно не смущал, но то, что увидела она сейчас, не вписывалось ни в какие рамки. Перед ней лежал труп… У покойника не было глаз, да и вообще его лицо выглядело так, словно кто-то долго отдирал щипцами плоть от костей, а потом выскоблил череп добела.
Не было также ни брюшной стенки, ни внутренностей, а ноги оказались объеденными до костей от щиколоток до середины бедер.
Казалось невероятным, что в таком состоянии он вообще мог двигаться, но он ведь как-то вернулся…
Некоторое время все молчали. Кучулуг хмуро смотрел на останки, и чувствовалось, что ему тоже не по себе, хотя гирканские степняки довольно часто свежевали врагов живьем, выкалывали им глаза и выдирали жилы.
— Нет,— покачал головой гирканец.— Воин не должен погибать такой смертью.
— Такую смерть никто не должен принимать,— добавил Север.— Как это случилось?
— Не знаю,— признался воин.— Пятеро Прибылых остались внизу — поддерживать огонь, чтобы обозначить выход. Они видели уходившую в глубь зала вереницу огней и невольно наблюдали за своими товарищами, пока свет двух с половиной десятков факелов не слился в одно светящееся пятно. Тишину ничто не нарушало. Лишь изредка им чудились неясные шорохи за границей светового круга, но толком ничего рассмотреть было нельзя.
— Но как раз это и не удивительно — крысы выживают в любых условиях.
Гирканец покачал головой:
— Когда плита рухнула вниз и придавила несколько тварей, то визжали не крысы. Разве что они вымахали размером со здорового пса. Да и крови от крысы чуть.
— Крови? — переспросил Север, и Кучулуг подробно рассказал ему о том, что видел погибший Тондор, а потом вопросительно посмотрел на Вожака: продолжать, что ли? Тот кивнул.
— Так вот, незадолго до вашего приезда один из оставшихся Прибылых вдруг услышал, как кто-то идет к ним неровной походкой. Он обрадовался, начал кричать и только тут сообразил, что не видит света факелов. Ниоткуда. Да и когда они погасли, никто из пятерых так и не заметил. Тогда они не на шутку перепугались, решив, что это подземные жители подбираются к ним.— Кучулуг умолк, явно пытаясь совладать с охватившим его волнением.— Впрочем, когда они разглядели, кто к ним идет, то испугались еще больше, ибо человека в нем не узнали. Они выхватили оружие и у одного из них даже хватило мужества ударить. Как ни слаб оказался удар, но его хватило — видно, сил у вернувшегося почти не осталось. Да и того, кто его прикончил, я винить ни в чем не могу: покойный, видимо, показался им порождением Тьмы. Мы и сами разобрались, кто он, лишь когда подняли труп на поверхность…
Соня заставила себя еще раз посмотреть на покрытый кое-где остатками плоти скелет бывшего воина и почувствовала, как новая волна тошноты подступает к горлу. Все верно… Выходец из царства Нергала, не иначе… Она с усилием оторвала взгляд от ужасного зрелища и отвернулась. Мир перед глазами подернулся туманной пеленой, и она не хотела, чтобы кто-то заметил, как ей плохо.
— Труп сжечь немедленно,— услышала она за спиной спокойный голос Севера и подумала о том, что, не знай она Вожака так хорошо, вполне могла бы заподозрить его в полном равнодушии. Хвала Лепестку, она понимает, что это не так! — Немедленно сколотить щит, накрыть им проход и завалить камнями,— продолжал командовать Вожак.
Кучулуг молча кивнул, прекрасно понимая, что Север прав, и одновременно досадуя на самого себя: он-то до сих пор даже лестницу поднять не распорядился. А ведь уже сумерки. Скоро ночь, и кто тогда помешает тварям выбраться на поверхность? В ярости он сжал огромные кулаки — проклятье! Щит тоже не сколотить! У них ведь даже досок нет! Видимо, Север подумал о том же, и вновь сообразил мгновением раньше. Не дожидаясь, когда гирканец придет в себя, Вожак помчался к раскопу, и уже из-за темнеющих в сумерках силуэтов деревьев Соня услышала, как он отдает приказы:
— Лестницу быстро наверх! Вы что, гостей дожидаетесь?! И огня! Больше огня! Завалите подвал дровами, чтобы все там пылало!
Люди засуетились, подгоняемые страхом. Пять человек поддерживали огонь, бушевавший всю ночь. Десять лучников охраняли их. Остальные занялись заготовкой дров. И хотя огромный костер пылал, быть может, даже излишне ярко, только с наступлением рассвета все почувствовали себя уверенней.
Северу пришлось надолго задержаться здесь. Он дождался, пока из Логова привезли листы железа, решив, видимо, что мягкое дерево не в силах противостоять зубам подземных жителей. И только когда сколоченным из толстых досок, обитым железом щитом накрыли прорубленный в камне проход, а сверху засыпали его горой камней, Вожак счел работу завершенной. Да и остальные радовались, пожалуй, даже больше, чем в тот день, когда открылся проход. Ведь тогда всем не терпелось поскорее приобщиться к древней тайне, а теперь они защищали свою жизнь, а может быть, и бессмертную душу…
— Сейчас меня интересует только одно — как можно быстрее вставить в пролом надежную стальную дверь и возвести на месте ямы дом, как и замышлялось ранее.
Север говорил тихо и спокойно, устав уже от длившихся с самого утра бессмысленных попыток выяснить, кто же виноват в случившемся. И, как это бывает довольно часто, вину возложили на самих погибших.
Вожак на это только криво усмехнулся, но, после того как Халима упрекнула его в продиктованной ревностью предвзятости, спорить не стал.
— И все-таки, ты считаешь, мы могли избежать беды?
— Что проку сожалеть о том, что уже произошло? — хмуро отозвался Север. Он не желал возвращаться к бессмысленному спору.— Люди погибли — вот что страшно — Халима при этих словах криво ухмыльнулась, и это не укрылось от него.— Люди погибли,— повторил он,— а в сердцах живых поселился страх…