— Да как же туда попадешь? — Сотник говорил медленно, тщательно подбирая слова.— Разве что кому жить надоело… Так ведь дураков нет.— Он настороженно посмотрел на Пифию, которая недовольно поморщилась при последних его словах, и поспешно добавил: — Я, к примеру, старик уже и не боюсь смерти, а все-таки расставаться с жизнью просто так, за здорово живешь…— Он покачал головой.— Да и не войти туда. Дверь наверняка заклинило от жара…— добавил он, подумав.
— Ну а если попытаться остудить ее и приоткрыть ненадолго? Нам нужно всего несколько мгновений. Так ведь?
Он вопросительно взглянул на Халиму, которая до сих пор упорно молчала, словно боялась, что над ней будут смеяться. Однако теперь она увидела, что опасения ее напрасны, а Север всерьез пытается найти хоть какую-то возможность исполнить ее желание. Гирканка благодарно посмотрела на него и кивнула.
— Всего пару мгновений,— подтвердила она,— чтобы успеть сбросить вниз небольшой ящик.
Сотник надолго замолчал, но в конце концов лишь досадливо поморщился:
— Да как же ее остудишь-то? Отдельно от пола и стен? — Он обвел собеседников выразительным взглядом.— Вот разве что все вместе…— начал рассуждать он вслух.— Отвести от реки протоку и затопить? — И тут же тряхнул густой седой шевелюрой.— Нельзя. Тут паром все разнесет — камня на камне не останется! — подтвердил от опасения Севера.
Халима досадливо закусила губу, и, упреждая все возможные возражения с ее стороны, Вожак спросил:
— А что, если не секрет, ты собиралась бросить туда?
Она улыбнулась, с достоинством кивнула, потом посмотрела назад и махнула рукой одному из прибывших с ними людей. Тот подхватил с земли небольшую прямоугольную корзину с крышкой и быстрым шагом направился к ним.
Когда загадочная корзина очутилась на столе, изящные пальчики колдуньи ловко распутали завязки, которые удерживали вместе боковины, и плетеные стенки раскрылись подобно странному бутону.
— Что это? — спросил Север,— Похоже на лед.
Он вопросительно посмотрел на колдунью, и та кивнула.
— Это и есть лед,— довольно ответила она.— Только не совсем обычный.
— Уж больно он синий,— заметил сотник.— Я такого отродясь и не видал.
— Охотно верю! — блеснув глазами, согласилась Пифия. Настроение ее поднялось настолько, что она даже не заметила, как сама на время стала приятной и милой женщиной.— Этот кусок льда,— гордо сообщила она,— оставленный на жарком летнем солнце, не растает и за год!
Она обвела мужчин победным взглядом, при этом даже не повернув головы в сторону Сони, будто той и не было здесь.
— Ты считаешь, этого куска хватит, чтобы остудить подземелье? — недоверчиво спросил Север и тут же добавил примирительно: — Ты извини, я ведь ничего не смыслю в колдовстве…
Ей хотелось крикнуть: «Да!» — но вместо этого она задумалась и неуверенно покачала головой.
— Не знаю,— честно призналась она.— По правде говоря, я рассчитывала только на тепло той Крови Земли, которую влили туда мы сами, но сейчас мне пришло в голову, что там ведь могло гореть и еще что-то…
— Это верно,— кивнул Север.
Сам он до сих пор не задумывался об этом. Для него ведь не имело значения, что там горит, но сейчас ему впервые пришло в голову, что в гигантском подземелье наверняка находилось огромное количество мебели, ковров, стены могли быть облицованы деревянными панелями, а потолки украшены дорогими тканями… Да мало ли что еще?!
Горючей рухляди там могло набраться сколько угодно. Если так и Халима вновь просчиталась, то затея обречёна на провал, даже если ледышку удастся пропихнуть внутрь. Но и этого они не могут сделать…
— Как думаешь,— обратился Вожак к старому воину,— когда эта груда камня остынет?
— Ну…— поморщился тот.— Точно тут сказать ничего нельзя… Но думаю, за зиму все придет в норму.
— За зиму?! — переспросила Халима вроде бы и не громко, но таким тоном, что старик невольно отпрянул, и в голове его мелькнула дикая мысль: сейчас колдунья начнет искать «добровольцев» для своей затеи, и первым наверняка окажется он! Ее прекрасное лицо исказилось гневом, глаза метали молнии и, казалось, сами могли испепелять.
— Послушай,— спокойно спросил Вожак,— а нельзя этот лед,— он кивнул на лежащий на столе брусок синего цвета длиной в локоть,— положить на дверь? Хватит в нем холода, чтобы остудить перекрытие, ну и заодно подвал Усадьбы?
Халима удивленно посмотрела на него и мгновенно ощутила досаду, оттого что не додумалась сама до такого простого решения. И еще ей стало неловко за свою несдержанность, хотя она и не относилась к людям, хоть раз в жизни испытавшим угрызения совести.
— Хватит,— кивнула она,— причем с избытком. Если к тому времени, как сможем открыть дверь, лед не растает, просто снимем остаток.
— Сколько времени на это потребуется? — деловито поинтересовался Север.
— Думаю, седмицу, не меньше,— прикинув что-то про себя, ответила колдунья.— К сожалению, моя магия рассчитана на то, что лед будет таять сам по себе, и потому не может слишком быстро забирать тепло.
— К счастью,— поправил ее Север.— К счастью. За это время тебе придется приготовить еще один кусок льда, а для этого, вероятно, вернуться в Логово.
Две седмицы спустя все повторилось. Вновь небольшой отряд въехал в ворота Усадьбы, только на этот раз к нему присоединился Кучулуг. Легко, словно пушинку, подхватил он возлюбленную и так бережно поставил ее на землю, что Соня невольно покачала головой, хотя точно такую же заботу о себе принимала от Севера как нечто само собой разумеющееся.
— Уж не ревнуешь ли ты? — с улыбкой поинтересовался Вожак, когда гирканцы отдалились на десяток шагов.
— Ревную? Я?! — Она пренебрежительно хмыкнула.— Я удивляюсь,— тут же призналась девушка. И внезапно заговорила неожиданно серьезно.— Я вдруг поняла, что Кучулуг по-настоящему любит ее…— Она поморщилась и добавила с ненавистью: — Эту злобную стерву!
— Я понимаю Кучулуга,— неожиданно заметил Север.— Халима красива, умна, молода, деятельна… Чем-то она напоминает тебя…
— Ну спасибо!
— Да, да! Только в ней будто все наоборот! — поспешил объяснить Север, видя, что подруга его начинает злиться.— Не только волосы черны как ночь…
— Но и душа,— успокаиваясь, договорила за него Соня.— Мне жаль Кучулуга,— добавила она грустно, и буря так и не разразилась.
На этот раз в подвал спускались вдесятером, прихватив с собой пятерку слуг.
Двое из них тащили плетеные корзины с глыбами странного синего льда, еще двое вооружились обрывками холста и ломами, в то время как пятый шел впереди, освещая дорогу факелами.
Еще наверху, едва только отворили ведущую в подвал дверь, Север почувствовал, как в лицо ударила волна холода, которая вскоре окружила их со всех сторон. Едва спустившись вниз, Кучулуг восхищенно присвистнул, окидывая взглядом пустое просторное помещение.
— Кто говорил, что здесь баня? — громко поинтересовался он, нарочито зябко поеживаясь.
Соня удивленно осмотрелась. Пол, каменные блоки стен, плиты перекрытия — все, словно густым мхом, обросло толстым, в палец толщиной, слоем инея.
— Да, вовсе не жарко,— кивнул Вожак, в то время как сопровождавшие их воины во все глаза смотрели на колдунью и на то, что она сотворила своими руками.
Сама же Халима даже не улыбнулась: что-что, а принимать восторженное поклонение окружающих она умела.
— Придется отогревать,— заметил Кучулуг.
— Я бы позаботился об этом заранее,— заметил сотник,— но не знал, когда вы приедете. Да и распоряжений на сей счет вы не оставили.
— Как начнем отогревать,— возразил Север,— иней потечет и застынет в проемах. Проще оббить. Молот найдется? — обратился он к сотнику.
Тот молча кивнул одному из своих людей, и парень стрелой рванул наверх. Оставшиеся молчали. Дыхание паром вырывалось из ртов, поднималось к потолку и оседало на нем, наращивая слой искрящегося инея. Все ждали, и никто не решался нарушить тишину, досадуя на дурацкие качели,— то в жар, то в холод — из-за которых стоит на месте дело. Теперь, приглядевшись, Север увидел, что на полу слой инея все-таки тоньше. Во всяком случае, очертания двери четко прорисовывались сквозь снежное убранство, неожиданно придавшее стальной преграде по-зимнему праздничный вид.
Наконец откуда-то сверху раздался топот ног, и по лестнице едва ли не скатился молодой воин с огромным кузнечным молотом в руках. Тяжелые удары обрушились на стальную плиту, иней, крошась, посыпался с потолка и в свете факелов заискрился всеми цветами радуги, укрывая тонким слоем головы и плечи людей.
— Довольно! — Север поднял руку, останавливая молотобойца, и парень застыл, опустив свое орудие на пол.— Поднимайте! — скомандовал Вожак.
Двое слуг вставили стальные ломы в скобы, служившие рукоятями, и, пользуясь ими как рычагами, с резким уханьем рванули их на себя. Раздался резкий щелчок, говорящий о том, что последняя преграда сломана, и плита тяжело приподнялась, со скрипом поворачиваясь в петлях. В тот же миг огненный факел вырвался из образовавшегося проема и охватил молотобойца.
— А-а-а! — терзаемый ужасом и болью, закричал он, в то время как окружающие его люди замерли в оцепенении.
Стальные стержни вырвались из мгновенно ослабевших рук его товарищей, и дверь с грохотом упала на прежнее место. Парень столбом пламени заметался по комнате, ничего не соображая от боли, и только Север, единственный из всех, не растерялся. Он словно ждал чего-то подобного. Ударом кулака Вожак сбил несчастного с ног и тут же накрыл его сдернутым с плеч плащом.
Крик мгновенно стих, да и пламя погасло неожиданно быстро, а когда Север снял с бедолаги плащ, все увидели, что парень практически не пострадал. Только кожа его покраснела, опаленная жаром, да одежда продолжала дымиться, но в остальном он выглядел совершенно нормально.
— Это боги! — не своим голосом закричал один из тех, кто орудовал ломом.— Боги не желают, чтобы мы спускались в подземелье!