— Вам налить еще? — спросил стоящий рядом мужчина, указывая на ее полупустой бокал.
— Спасибо, мне достаточно.
— Хотелось бы, чтобы моя жена знала, когда ей достаточно, — сухо заметил он.
— Если она будет посылать такие решительные сигналы, она сгорит!
Но это явно не односторонний обмен, подумала Керри, увидев промелькнувшую по лицу Ли улыбку, когда он поймал пальцы женщины, кокетливо пробегавшие по его груди. Он ее всячески поощряет.
У нее возникло желание обдать его холодом, когда он вернулся к ней некоторое время спустя, но это предполагало бы, что ей не все равно.
— Прости, — прошептал он. — Мойра имеет обыкновение увлекаться, когда переберет. Музыканты все еще играют, если тебе опять хочется танцевать.
— Почему бы нет? — легко сказала она, решив не показывать обиды. — Ночь еще только началась!
Но как только он обнял ее, она тут же пожалела о своем порыве.
— Ты опять напрягаешься, — заметил он, глядя на нее сверху. — Чего ты боишься?
— Ничего, — возразила она. — Я просто… устала, вероятно.
От усталости она, наоборот, скорее бы расслабилась, но он промолчал.
— Ты в любой момент можешь отправиться в кровать, — предложил он без особого нажима. — У Ренаты всегда есть одна или две комнаты, приготовленные для тех, кто не может долго участвовать в подобных праздниках. Если это то, чего ты хочешь.
— Я не против приклонить где-нибудь голову на пару часов.
— Ну так давай найдем тебе такое место, — сказал он.
Он не сделал попытки найти ни Филипа, ни Ренату, а пошел прямо вверх по лестнице. Керри шла с ним нерешительно, размышляя, будет ли он готов к ее молчаливому отпору, когда обнаружит его. И попытается ли сделать что-то, к чему она была готова, но не так, как он ожидал. Определенно нет!
Комната, которую он выбрал, была в середине коридора, ведущего на открытую галерею, — просторная комната с прекрасной мебелью и убранством, занавеси уже задернуты, двуспальная кровать приготовлена.
— Лучше запереть дверь, чтобы тебя не побеспокоил кто-нибудь еще, нуждающийся в отдыхе, — посоветовал Ли.
Сам он остановился у порога. Керри оглянулась на него нерешительно. Пиджак был распахнут, рубашка — ослепительно белая, ни намека на напряжение. Гибкий, как пантера, и вдвойне более опасный, подумала она, почувствовав, как ее сердце начинает выбивать дробь в груди, когда она встретила все понимающий взгляд серых глаз.
Она хотела его раньше и хочет его сейчас — от этого не уйти. Она хочет, чтобы он сжал ее своими руками, хочет почувствовать его рот на своем, его руки, ласкающие ее тело. Чистое вожделение и стыд, но она ничего не может поделать с этим.
Вот он шагнул осторожно, вошел в комнату, закрыл за собой дверь, с решительным щелчком повернул ключ в замке. Сейчас самое время сказать «нет», но слово не выговаривалось. Она просто стояла, а он подходил к ней. Глаза ее потемнели, во рту пересохло, сердце глухо стучало.
— Я хотел этого весь вечер, — сказал Ли, ловко вынимая шпильки, держащие ее волосы, и позволяя волосам упасть в беспорядке на плечи. Он погрузил свои пальцы в мерцающую гущу волос и, лаская нежными движениями мочки ушей, приподнял ее лицо. Глаза его тоже потемнели, и только маленькие огоньки мерцали в их глубине. Она чувствовала, как одна за другой волны дрожи прокатились по ее телу, как колени превратились в желе.
Все сомнения, прятавшиеся в дальних уголках ее разума, испарились, как туман, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее. Губы Керри сами собой открылись, язык ее сплетался с его языком. Жар, вырывавшийся изнутри, заставлял Керри все сильнее вздрагивать.
Она обвила шею Ли руками, придвигая его ближе, прижимаясь к твердой груди с почти мазохистским страстным желанием быть еще ближе — испытывая трепет перед его силой, его напряженными мускулами, всей его мужественностью.
Он легко расстегнул длинную молнию на спинке платья. Ничем не придерживаемая ткань соскользнула с плеч Керри, и платье упало к ее ногам.
Все, что на ней осталось, — это кружевной лифчик, трусики и тонкие чулки, но она уже слишком далеко зашла, чтобы чувствовать смущение. Он коснулся холодными руками ее обнаженных грудей, но пламя загорелось внутри, когда его пальцы обхватили их и стали ласкать, вызывая безумные ощущения.
Подняв Керри на руки, он отнес ее к кровати и положил поверх покрывал. Прикроватные лампы янтарного оттенка окрасили ее кожу в золотистый цвет. Он встал перед ней на колени и медленно провел руками от грудей до талии, потом по изгибу бедер — с такой страстью во взгляде, что не оставалось никаких сомнений в его желании.
— Как ты прекрасна! — прошептал он.
Имей Керри возможность трезво мыслить в этот момент, она могла бы заметить: скорость и сноровка, с которыми Ли сбросил свою одежду, только подтверждали, что подобные сцены проигрывались им множество раз и раньше. Он опустился на нее — плечи его, как расправленные крылья, рот, ищущий ее с такой страстью, что это вызвало у нее мгновенный и такой же страстный ответ.
В следующие минуты Керри потеряла чувство времени и места. Его губы не оставили ни одной частички ее неисследованной, зажигая такое пламя, которое становилось адским, и сводя Керри с ума от желания большего — еще и еще чего-то!
Когда он наконец раздвинул ее ноги, чтобы она могла принять его, она уже не могла ждать, пальцы ее впились в его широкую спину, и они соединились; бедра ее поднимались навстречу долгим и глубоким толчкам, а губы раскрылись в безмолвном крике, когда они достигли наивысшей точки в совершенном единении.
Бой часов в отдалении вернул ее к действительности. Изумленная Керри считала удары и не верила своим ушам. Шесть часов! Ночь прошла.
Ли пошевелился, почувствовав ее движение, его рука, лежащая на ней, поднялась вверх, отыскивая ее грудь. Керри застыла от его прикосновения, едва осмелившись повернуться к его лицу. Он все еще спал, выражение лица смягчилось, густая прядь волос упала на лоб, щеки и подбородок потемнели от выросшей за ночь щетины.
Они по-прежнему лежали на покрывале, лампы возле кровати светились мягким светом. В комнате было тепло, мягко гудело центральное отопление. Кроме этого звука и спокойного ритмичного дыхания Ли, не было слышно ничего.
Имея самые благие намерения преподать урок этому мужчине, я уступила, без всякого намека на сопротивление, с болью призналась она себе. Она была не лучше его, когда дошло до дела. А фактически даже хуже, потому что он не делал секрета из своих чувств к ней.
«Я хочу тебя», — сказал он, и вот он ее имеет. Возможно, это одна из самых легких побед, которые ему когда-либо доставались!
В чем-то он, возможно, проигрывал, но занимался любовью так, что лучшего нельзя было и пожелать. Она чувствовала в себе растущий голод, вытесняющий все остальные желания. Раз уж падение совершилось, почему бы не превратиться в настоящую лакомку?
Керри собрала по капле всю силу воли, еще оставшуюся у нее, чтобы освободиться от хозяйски расположившихся на ней пальцев. Когда она поднялась, Ли открыл глаза. Не совсем проснувшись, он взглянул на нее, и воспоминания отразились на его лице.
— Куда-то собираешься?
— Уже шесть, — сказала она, сопротивляясь нелепому желанию прикрыть груди руками. — Мы, должно быть, заснули. Я думаю, нам лучше показаться, прежде чем кто-нибудь придет искать нас, — сказала она неуверенно.
— Вряд ли кто-нибудь даже заметил, что мы пропали, — ответил он сухо. Он сел, одна темная бровь приподнялась сардонически, когда она невольно вздрогнула. — Что ты нервничаешь? Если ты не в настроении, значит, не в настроении. Я же не спорю.
Он подвинулся на край кровати, доставая свою разбросанную одежду. На его покрытой ровным загаром спине едва выделялись параллельные царапины от ее ногтей. Керри молча наблюдала, как он одевался, — хотелось бы и ей быть такой хладнокровной.
Было уже слишком поздно стесняться, если принять во внимание, что они провели вместе ночь и он узнал ее настолько близко, насколько это было возможно. Но все равно она не собиралась одеваться при нем.
Уже в рубашке, брюках и в черном галстуке, свободно болтавшемся на шее, Ли подошел к окну и отодвинул занавеси.
— Снег уже не идет, — объявил он, — но, кажется, выпало очень много. Фил, возможно, достанет трактор и счистит снег днем. А до этого, боюсь, мы застрянем.
Керри это уже не волновало. Когда бы они ни выбрались отсюда, уже ничто не изменит ее самочувствия. Ей оставалось только сделать хорошую мину при плохой игре — притвориться, что прошедшая ночь значит для нее не больше, чем для него. Сможет ли она продолжать работать с его матерью в такой ситуации — уже другое дело.
Не дождавшись ответа, он повернулся и взглянул на нее. Заметив напряженное выражение ее лица, нахмурил брови.
— Что-то не так?
— Ничего особенного, душ и смена одежды — и все будет в порядке, — солгала она.
— С душем не будет никаких проблем, и, я уверен, Рената найдет для тебя что-нибудь из одежды. У вас примерно один размер.
— Я как-нибудь устроюсь, — сказала она. — В конце концов, здесь все в одном положении. Когда рассветет?
— Не раньше восьми в это время года. — Он поднял со стула пиджак, надел его, но не застегнул. — Я собираюсь воспользоваться ванной комнатой Фила и его бритвой, — сказал он, потирая заросший подбородок. — Если тебе нужен душ, тут есть три свободные ванные комнаты, одна из них рядом.
— Думаю, это будет неплохо. Я чувствую себя так, будто меня кошки драли!
— Я бы сказал, что ты выглядишь как женщина, проведшая бурную, страстную ночь. Мне было бы обидно думать, что я не произвел впечатления. Увидимся внизу через полчаса.
Она подождала, пока за ним не закрылась дверь, и стала собирать с пола свое белье и платье. На дальней стене висело зеркало. Она внутренне содрогнулась, глядя на свое отражение: тушь размазана под глазами, волосы растрепаны, губы припухли.
После душа она почувствовала себя посвежевшей и душой, и телом. Она смогла замаскировать с