– А я его прямо завтра предупрежу. Пусть попробует не отпустить!
Апрель в Москве! Подумать только! Свежая, иной раз едва проклевывающаяся зелень, зависит от температуры, прохладные вечера, а иной раз и совсем-совсем холодные. Тюльпаны, нарциссы, а иной раз даже ландыши, пусть и привезенные с юга… Вдохнуть этот аромат… Оксану вдруг такая тоска по родному городу одолела, хоть волком вой. Не могу больше видеть эти пыльные пальмы… Не хочу! Какого черта я сюда приехала? За мужем, который оказался полным барахлом… Сама-то я сюда не стремилась… Хотя, в общем и целом, мне не так уж плохо тут живется. А в Москве у меня своя чудесная квартира на Большой Бронной. Хватило же ума не продать ее… Так, может, вернуться?! Классные парикмахеры везде нужны. Тьфу, идиотка, размечталась! Но там я вполне могу завести себе собаку… И там рыжий доктор… Нет, о нем даже думать не нужно. Он наверняка завел себе девицу, а может, и не одну… И он ведь ничего мне не обещал… Да нет, незачем мне ехать в Москву… Хотя Сонька все здорово придумала. А что, чем черт не шутит, я там, на юбилее Сонькиного брата, станцую, и он опять не устоит… Хотя тогда я не знала, что за мной кто-то наблюдает, а тут… А вдруг увижу своего рыжего, и вдруг он мне не понравится там. Хорошо бы… Но решено, я поеду!
И на другой день она сообщила Марселю:
– Послушай, я хочу в апреле взять отпуск.
– Надолго?
– На десять дней!
– Куда собралась?
– В Москву.
– Ладно, езжай! Даю две недели, и ни днем больше!
– Спасибо, друг!
– Что, русская ностальгия замучила?
– Почему русская?
– А русские наиболее подвержены этой болезни. Я вот по Франции совсем не тоскую.
– Люди разные…
И хотя до апреля было еще далеко, больше двух месяцев, у Оксаны появилась цель, а с ней и смысл жизни. Она стала просматривать свой гардероб и пришла к выводу, что ей необходимы обновки. Например, в Москве не обойтись без элегантного плаща, а ее плащ уже никуда не годится.
В субботу они опять встретились с Соней.
– Ну что, едем? Ты не передумала? – спросила Соня.
– Нет. Уже договорилась с Марселем! Хочу купить новый плащ… Ой, Сонь, а где жить-то? – спохватилась вдруг Оксана. – Ты у брата…
– Нет, мы вместе будем у моей подруги, которая постоянно живет за городом. А квартира у нее на Ломоносовском проспекте. Ой, Оксанка, я как представила себе апрель в Москве, такая меня тоска взяла…
– Ой, Сонька, у меня все то же самое…
– Ландыши… Хоть бы один разочек их в руках подержать…
– А Зюньку с собой возьмешь?
– Конечно, как она без меня? Да и я с ума сойду!
– Сонь, а юбилей где будут отмечать, дома?
– Ты что?! В шикарном ресторане! Моя невестка не может без танцев… Обожает! И здорово танцует.
– Поняла, – обрадовалась Оксана.
– А ты тетке доктора уже сказала?
– Нет! Я ей за недельку скажу, зачем раньше-то?
– Тоже верно!
– А ты брату насчет доктора говорила?
– Нет, тоже рано! Пусть доктора это приглашение застанет врасплох.
– Только обо мне ни слова!
– Обижаешь, подруга.
– А профессора поставишь в известность?
– Заранее? Ни за что! А вообще, Оксанка, давай-ка пока забудем об этих козлах, а то размечтаемся, а кто знает, как оно все сложится… И вообще, мы не к ним едем, а в родной город, где в апреле так легко дышится…
– Ну, вообще-то в апреле и здесь иногда неплохо бывает…
– Ага, помнишь, в прошлом году какой хамсинище завернул, три дня больше сорока…
– Ну да, вообще ты права, мы вовсе не к ним едем.
– Оксан, но ты все же возьми с собой свои инструменты…
– А! Причесочку для профессора сделать? – засмеялась Оксана.
– Да при чем здесь профессор! – возмутилась Соня. – Это для брата, пусть все увидят, какая у него сестра…
– Вот! Это правильный настрой! А инструменты я возьму, не сомневайся.
Игорь Анатольевич вернулся в операционную полноценным кардиохирургом. Счастью его не было предела. Он сейчас готов был любить весь мир!
Прошел месяц. Как-то вечером в дверь его квартиры кто-то позвонил. Он пошел открывать с Рыжиком на плече. На пороге стояла его бывшая жена.
– Ты? – нахмурился он, – зачем пожаловала.
– Ой, какая кошечка!
– Это кот! Так что тебе еще нужно?
– Игорь, надо поговорить. Может, пустишь меня?
– Ну входи, – пожал плечами Игорь Анатольевич. И даже не помог ей снять пальто, с его плеча не слезал Рыжик, вполне уважительная причина.
– Проходи на кухню. Кофе хочешь?
– Ты же знаешь, я не люблю кофе!
– Прости, забыл. Так что тебе нужно?
– Игорь, прости меня!
– Зачем тебе мое прощение? – удивился он.
– Игорь, я дура была…
– А теперь вдруг поумнела?
– Да! Поумнела! Поняла, что любила только тебя!
– Неужели? Я как-то не замечал…
– Я понимаю, ты обижен, я вела себя черт-те как… Я раскаиваюсь… Может, попробуем начать сначала?
– Да нет, голубушка, я сыт по горло! А что, твой идеал мужчины тебя бросил?
Она залилась краской.
– У нас не получилось… А я смотрю, у тебя нет постоянной женщины…
– С чего ты взяла?
– У тебя так неуютно. Типичная холостяцкая берлога…
– А мне в берлоге уютно. Я, знаешь ли, медведь. Я сам себе хозяин, и кроме Рыжика мне ни с кем не нужно считаться. Так что твой визит был напрасным.
– Какой ты стал жестокий!
– Считай как хочешь, мне абсолютно все равно! Неужели ты рассчитывала, что я соглашусь?
– Да, я думала… Ты же говорил, что любишь меня…
– Знаешь, был такой момент, мне казалось… Но после всего… Извини, но я считаю совершенно бесполезным этот разговор. Ты иди лучше, а то наговорим друг другу черт знает чего, потом стыдно будет. По крайней мере мне. А тебе неведомо, что такое стыд. Тьфу, испортила такое хорошее настроение…
Она вскочила, схватила с вешалки пальто и бросилась прочь.
– Слава богу! – сказал Игорь Анатольевич Рыжику, который все это время сидел у него на плече.
– Теперь не хватает только Ивушки, – засмеялся доктор Симачев. Бывшая жена ужасно ему не понравилась даже внешне. И что я в ней в свое время нашел, загадка!
Зазвонил телефон.
– Алло!
– Игорек? Привет! Узнал?
Звонил главврач той клиники, где он работал раньше.
– Узнал.
– Старик, тебя можно поздравить? Оперируешь как прежде?
– Оперирую, – холодно отозвался доктор Симачев.
– А вернуться в свое родное отделение не хочешь?
– Что я вдруг понадобился?
– Игорь, ты же сам ушел. Какие могут быть обиды?
– Да нет у меня никаких обид, – рассмеялся Игорь Анатольевич. – Просто сразу говорю нет!
– Ну, понятно, в частной клинике лучше платят…
– Этой клинике я понадобился в том плачевном состоянии, в котором пребывал тогда, там пригодились и мои знания, и мой опыт. Так что, Паша… Не говоря уж о том, что моральный климат в коллективе там совершенно другой. И кстати, если ты не в курсе, мы оперируем и бесплатно, по квоте…
– Да неужели?
– Представь себе! И по скорой!
– Короче, вернуться не хочешь?
– Нет, Паша, не хочу! Я, знаешь ли, злопамятный!
Надо же, за один вечер два приглашения в прошлую жизнь! А я не желаю в прошлое! Мне сейчас хорошо, с моими ребятами, с Матвеем, и с моим золотым Рыжиком! И никто мне не нужен! Надеюсь, Ива совсем уже от меня отвязалась. Ох, только бы не сглазить! Но до чего же люди бессовестные, что Люська, что Пашка! На голубом глазу предлагают мне вернуться, как будто не помнят, как со мной обошлись… Люська вынудила меня продать родительскую квартиру, бог знает в чем меня обвиняла, обливала грязью, а тут явилась как ни в чем не бывало… Поразительно! А Пашка… Когда я не смог оперировать, он постарался поскорее от меня избавиться, уцепился даже за какую-то хрень, которую выдумала Люська, написавшая на меня донос… А теперь приходи, мол, в свое отделение! Ну что за люди, тьфу!
Утром, едва доктор Симачев появился в отделении, ему встретился Матвей Александрович.
– Привет, Игорек! Как освободишься, загляни ко мне.
– А что?
– Да пустяки, просто надо кое-что прояснить.
– Ладно, зайду!
Прошло не меньше пяти часов, прежде чем он освободился. Кроме всего прочего, пришлось провести разъяснительную беседу с недавно взятой на работу женщиной-реаниматологом.
– Анна Артемьевна, какое право вы имеете кричать на пожилого человека, к тому же тяжело больного? Это совершенно недопустимо!
– Ну не так уж она больна, если сумела вам донести! И потом, она всех тут достала!
– Она больна, тяжело больна! И рассказала мне о вашем поведении вовсе не больная, а человек из персонала, которого крайне возмутило ваше поведение.
– Интересно, кто?
– Это не имеет значения.
– Уверена, что этот ваш чурка!
– Что? – побледнел доктор Симачев. – Это вы про Касума?
– Ах да, он же из неприкасаемых!
– Значит так, Анна Артемьевна, в нашей клинике чрезвычайно высоко ценится моральный климат в коллективе! А с подобными воззрениями, боюсь, вы тут не приживетесь. Орать на пациентов, называть чуркой человека другой национальности. Это, знаете ли, недопустимо! Считайте это первым предупреждением!
Когда он наконец вошел в кабинет Матвея Александровича, тот сходу спросил:
– Что там у тебя вышло с Голубцовой?
Игорь Анатольевич вкратце объяснил.
– А мне уже доложили, что ты ей взбучку устроил. И правильно, между прочим, мне ее рекомендовали…
– Ну, к ее профессиональным качествам у меня пока претензий нет, но с человеческой точки зрения…
– Прав, тысячу раз прав! А кто тебе про это сказал?
– Наталья Михайловна. Она возмутилась.
– Да, скверно. Ну поглядим, как дальше будет.
– Поглядим. Так чего ты меня вызывал?
– Ты знаешь такую девушку – Иву Красногорскую?
– О господи! Ну, знаю, а в чем дело? – напрягся Игорь Анатольевич. От нынешних девушек чего угодно можно ожидать.
– Она ко мне приходила. Красивая, зараза. Жаловалась на тебя.