– А некрасивые не изменяют, что ли?
– Да сколько угодно, может, еще и больше, чем красивые, чтобы доказать себе и другим, что и они не лыком шиты…
– Конопатый, ты всегда был мудрым… Знаешь, вот рассказал тебе, и вроде полегче стало… Я, может, еще и прощу ее… Я сам во многом виноват… С этой адовой работой… И это еще у Мотьки, считай, лафа, а я вот в Склифе работал, там вообще… Но с другой стороны, опыт бесценный… А что у тебя с твоей молоду́шкой?
– Да хрен знает что…
И доктор Симачев откровенно поведал старому приятелю историю с красоткой Ивой и ее квартирой.
– А в самом деле странно, – задумчиво проговорил Лавочкин – Даже, я бы сказал, более чем странно.
– Ну и что мне с этим всем делать? Ох, классное пиво, блеск просто.
– Я ж говорил… Слушай, Игорек, а давай мы с тобой поиграем в детективов?
– Что? – не поверил своим ушам Игорь Анатольевич.
– Ты знаешь, где эта квартира?
– Где-то в центре, улицу я забыл… А что?
– Узнать точный адрес можешь? Она же там прописана…
Игорь Анатольевич брезгливо поморщился.
– Зачем, скажи на милость?
– Надо просто туда сунуться. И понять…
– Да ну…
– Игорь, не глупи! Ты только адрес узнай, а пойду туда я. Навру чего-нибудь, по крайней мере, мы хоть что-то поймем. Ты только загляни в паспорт, остальное я сделаю! – У доктора Лавочкина уже горели глаза. В них был охотничий азарт.
– Ну, Санька, ты даешь! – рассмеялся доктор Симачев. – Что мы, мальчишки, что ли?
– Ну не девчонки же!
– Убедительно! – расхохотался Игорь Анатольевич, уже изрядно захмелевший от дивного бельгийского пива.
– Давай, Игорек, кроме нас ни одна живая душа об этом не узнает! С тебя только адрес!
– Черт с тобой! – решился Игорь Анатольевич. – Надо же в конце концов понять что к чему. А то люблю, умираю, Игоречек, миленький! – передразнил он интонацию Ивы.
– Слышь, а как ее зовут, твою молодку?
– Ива.
– Как?
– Ива, мамочка ничего умнее не придумала.
– Надо же, Ива… И сильно плакучая?
– Пожалуй, да, – ухмыльнулся Игорь Анатольевич. – Ревнивая. Но при моей работе я ее мало вижу. Красивая, готовит хорошо, в постели вполне хороша, что еще, собственно, требуется?
– Любовь! – воскликнул доктор Лавочкин.
– Скажешь тоже! Где она, любовь, в наше время? Да и вообще… А мамаша у нее – умри все живое!
– Нет, друг, хуже моей тещи просто не бывает! – закричал Лавочкин.
– А что? – заинтересовался Игорь Анатольевич.
– Задолбала! Для нее главное – хорошие манеры!
– Ну, хорошие манеры – это не так уж плохо!
– Ладно бы требовала хороших манер от дочери или от меня, так нет, она еще с этой точки зрения рассматривает всех телевизионных персонажей!
– Ну, там насчет этого и вправду не очень…
– Ну и пусть, мне это параллельно, я телевизор вообще не смотрю! А она целыми днями у телека, и осуждает… Я говорю: «Так не смотрите», – а она: «А мне интересно!» А вот дочка ее, ею воспитанная, привела мужика в дом, в нашу постель…
Доктор Лавочкин шарахнул кулаком по столу и скрипнул зубами.
Во дворе стояла Ивина машина.
О черт! – подумал Игорь Анатольевич. Ему сейчас хотелось только одного: взять на руки Рыжика и завалиться спать. Но не тут-то было!
– Игоречек, я волновалась! Где ты был?
– На Фонтанке водку пил!
– Игорь, Фонтанка же в Петербурге! – растерянно проговорила девушка.
– А что, твоя мама никогда тебе не читала стишок про Чижика-пыжика? «Чижик-пыжик, где ты был, на Фонтанке водку пил! Выпил рюмку, выпил две, закружилось в голове!» А я не на Фонтанке, а на Покровке. И не водку, а пиво! Вот!
– Ты голодный?
– Нет! Я хочу спать! А где Рыжик?
– В капюшоне.
Краем глаза Игорь Анатольевич заметил, что Ива что-то ищет в телефоне.
Ага, ищет стишок про Чижика… Вся жизнь там, в телефоне…
Он достал Рыжика из капюшона, тот с восторгом прижался к хозяину и замурлыкал.
– Ах ты, моя радость! Рыжик-пыжик мой!
И они отправились в ванную. Пока хозяин принимал душ, кот всегда сидел в раковине, ждал.
Когда он вышел из ванной вместе с котом, Ива сказала:
– Игоречек, извини, я завтра не смогу тебя отвезти, мне надо кое-что сделать по работе…
– Не вопрос! Ладно, я спать, устал зверски!
Утром, бреясь, он услышал, как звонит Ивин телефон. Она ответила. До него донеслась фраза: «Сейчас поищу!» Он пошел одеваться, а когда вышел на кухню, заметил раскиданные по столу вещички из Ивиной сумки. Пудреницу, второй телефон, косметичку, то-се, и… паспорт. А она почему-то выскочила с телефоном на лестничную площадку, что было по меньшей мере странно. И он поддался искушению и взял со стола ее паспорт.
Ага, прописка по адресу: улица Юлиуса Фучика. Да уж, самый что ни есть центр, практически Тверская…
– Что ты на лестницу бегаешь с телефоном? Что за тайны?
– Ты ревнуешь, Игоречек? – просияла девушка.
– Да нет, просто подозрительно как-то… А впрочем, меня это не касается.
– Ревнуешь, ревнуешь! Знаешь, как мне приятно!
А он не поверил. В ее голосе слышался испуг. Но разбираться в этих тонкостях было некогда. Работа не ждет.
День был муторный. Одна внеплановая операция, тяжелая, с осложнениями. И даже когда пациента перевезли в реанимацию, доктор Симачев не отходил от него. Наконец к вечеру ситуация стабилизировалась, однако Игорь Анатольевич решил заночевать в клинике, мало ли…
Он отправил Иве сообщение, что заночует на работе. Она на сообщение не ответила, да он и не ждал.
Вернувшийся из деловой поездки в Питер Матвей Александрович заглянул в ординаторскую.
– Игорь, мне сказали, ты тут подвиги силы беспримерной совершал…
Измотанный вконец доктор Симачев натянуто улыбнулся и махнул рукой.
– Слава богу, жив остался… Так мужик себя запустил…
– Везунчик! В хорошие руки попал… Ты молодец!
Они поговорили, Матвей Александрович ушел. В ординаторскую заглянул доктор Лавочкин.
– Привет, Игоряша!
– Привет!
– Ну, что? Узнал адрес?
– Какой адрес?
– Ну, той квартиры?
– Узнать-то узнал, но что-то неохота мне этим интересоваться. Противно как-то, – устало проговорил Игорь Анатольевич.
– А тебе и не надо. Скажи мне адрес, я сам все разведаю. Я ж в детстве мечтал стать сыщиком.
– И не лень тебе?
– Нет, наоборот, мне это позволит отвлечься от своих неприятностей.
– Ну, коли так… Улица Фучика…
– Отлично, у меня завтра свободный день.
– Да ну, Санька, брось…
– Да ни за что!
После разговора Игорь Анатольевич уснул на кушетке в ординаторской. Рано утром он наведался к больному. Тот спал спокойным сном. Молоденький ординатор, дежуривший в реанимации, шепотом доложил доктору все, что было ночью.
– Он все пить просил…
– Это естественно.
– Я совсем по глоточку давал…
– Правильно, – кивнул доктор. – Ты молодец, Миша, все верно.
Миша расплылся в улыбке. Заслужить похвалу от самого Симачева – это как медаль заработать.
Больной открыл глаза.
– Владислав Александрович, как вы себя чувствуете? – наклонился к нему доктор.
– Да вроде… хорошо… Сил только совсем нет.
– Будут, не сомневайтесь! Денечек еще тут полежите, а завтра, бог даст, переведем вас в палату.
Оксане вдруг позвонили ее московские квартиросъемщики. У них внезапно изменились обстоятельства, они получили в наследство квартиру в Петербурге и в течение двух недель с ее квартиры съедут.
– Не беспокойтесь, Оксаночка, ремонт мы уже сделали, так что вам не стоит волноваться. Кстати, у нас есть знакомые, они хотели бы снять вашу жилплощадь на тех же условиях. Люди порядочные, мы за них ручаемся…
– Спасибо, но я в конце апреля буду в Москве и, в таком случае, остановлюсь у себя. А там уж решим. А так, заочно, мне сдавать не хочется. Оставьте мне их координаты, и мы встретимся, тогда…
– Конечно, Оксаночка, это правильно! А может, еще и вернетесь в Москву!
– Ну, там будет видно! – засмеялась Оксана. А сердце екнуло: хочу в Москву, просто в Москву, в родной город, и пусть там нет моря… и даже рыжий доктор тут ни при чем… все-таки ностальгия у человека, родившегося в России, неважно какой национальности, существует, и меня она накрыла с головой!
– Оксаночка, шалом! – приветствовала ее мадам Гурфинкель.
– Шалом! – улыбнулась Оксана. – Прекрасно выглядите!
– Надеюсь, после ваших волшебных ручек буду выглядеть еще лучше. Вечером прилетает моя дочка с зятем из Люксембурга.
– О! Поздравляю! Ваша дочка вышла замуж в Люксембурге?
– Не совсем! Он подданный Люксембурга, а живут они в Германии.
Дочка мадам Гурфинкель была успешной шахматисткой.
– И кто ее муж? – полюбопытствовала Оксана.
– Он тоже шахматист, вообразите себе!
– О, тогда им будет о чем поговорить!
– Да уж! – радостно кивнула посетительница. – Оксаночка, я вот думаю, может, мне постричься покороче?
– Жалко! У вас такие хорошие волосы!
– Хочется чего-то новенького!
– Можем изменить линию стрижки. Вот так и вот так приблизительно.
– Думаете, мне пойдет?
– Уверена! И это очень освежит…
– Хорошо, я вам полностью доверяю! Ой, кстати о свежести! Вы слыхали свежую новость? Третьего дня Андре Фрид подрался с Балтером!
– А кто такой Балтер?
– Критик. Недавно из Питера эмигрировал.
– Интересно! И кто кого? – полюбопытствовала Оксана.
– Их растащили! Там народу была прорва, какая-то тусовка в честь юбилея Нагродского.
– Вы там были?
– Нет, подруга моя была.
– А из-за чего дрались-то?
– Непонятно! И это литераторы, приличная вроде бы публика!
Вообще-то Оксана не особо жаловала мадам Гурфинкель, но сегодня та ее почти не раздражала. Оксана сегодня была настроена крайне благодушно. Даже сама себе удивлялась.
– А я знаю! – вмешалась в разговор администратор салона Майя Баренбойм, когда-то в России преподававшая в Воронежском университете.