— Кто знает?
— Ну не мне давать тебе советы. Дай-ка мне еще бутылочку пива.
— Ты быстро пьешь.
— Приходится, Мэри, чтобы не обращать внимание на то хамство, которое нас окружает.
— А чем ты занимаешься?
— Изучаю право.
— А кроме этого?
— Садоводством. Собираю марки, конскую сбрую. Обожаю наблюдать за птицами. Категорически не приемлю азартные игры. И ни за что не соглашусь играть на ипподроме.
Глаза Мэри затуманиваются. Себастьян обнимает ее и прижимается губами к ее уху. Мэри садится к нему на колени. И я запускаю руку под свитер. Ох уж эти две горы, возвышающиеся над морем.
— Мэри, хочешь уехать со мной в Англию?
— Да, куда угодно, лишь бы с тобой.
— Но мне понадобятся деньги.
— У меня в банке есть тридцать фунтов.
— Их как раз хватит.
— Но я не уверена, что смогу их снять со счета.
— Вклад оформлен на твое имя?
— Да.
— Тогда удача за нами.
Дэнджерфилд пыхтит, потому что она девушка не из легких. Но добрая и сильная и, я думаю, не боится работы. У нее прямо руки чешутся на работу. В нашем мире не так уж много людей, у которых руки чешутся на работу, они вечно спихивают ее на других. Нужно выбить из них эту лень и отучить бесцельно ездить в воскресенье за город. Неприятно видеть, как они пытаются найти в выходные хоть какое-нибудь занятие. Я должен положить Мэри на спину, потому что куски угля сквозь матрац врезаются прямо в мой хребет. Переворачиваю тебя, как черепаху. Теперь я уже сверху. Не думаю, что я сейчас в форме. Цирк да и только; дурачась задираю ее свитер Какая девушка! Дышит, правда, тяжело. А сколько всего интересного можно сделать благодаря тем тридцати фунтам, которые напрасно пылятся в банке! Ее роскошные груди выпущены на волю. Никогда прежде не видел таких сосков. Она наверняка сможет кормить детей грудью. Меня не оторвать от женской груди, и хотя сегодня я уже несколько устал, мне приятно забавляться с парочкой необъятных Мэриных грудей.
— Мне никогда раньше не бывало так хорошо, Себастьян. Я словно раскалена до красного каления. Делай со мной все, что хочешь. Все.
— Спокойно. Мэри, спокойно, ты ведь не хочешь завести ребенка?
— Мне все равно. Не хочу, чтобы ты останавливался.
— Погубишь свою жизнь.
— Хочу и все.
— В другой раз, когда я буду готов.
— Я все равно против этих штучек. Я хочу так, как положено. Давай же.
— Успокойся, Мэри, ты все испортишь. Не будь дурочкой.
— Я не дурочка. И я знаю, чего я хочу.
— Ты погубишь и свою жизнь, и мою. Дети хотят есть. Я не могу позволить тебе совершить ошибку. Не сегодня.
— Ну, пожалуйста, иди ко мне. Я хочу все, все до конца. Мне никогда не бывало так хорошо.
— Тебе и потом будет хорошо, Мэри.
Мэри прижимается к нему губами, обхватывает его колено своими бедрами и заставляет лечь на спину, опрокидывая при этом бутылку портера. О Господи, Мэри, я не хочу попасть в очередную историю. Моя жизнь и без внебрачных детей полна всевозможных недоразумений. Она пытается заставить меня подчиниться. А я категорически отказываюсь подчиниться насилию. Это же непристойно. Она сошла с ума и не знает удержу. Не остановится ни перед чем.
— Нас кто-нибудь услышит, Мэри.
— Все уже спят. Мне хорошо.
— Мэри!
— Мне так нравится.
— Мэри, ну послушай же!
— Ты — сладкий…
— Мэри, нас застанут.
— Ты такой сладкий.
— Мэри, остановись.
— Мне очень нравится. Прежде со мной этого не бывало. Это не яд?
— Отличное средство против ангины.
— Пахнет треской.
— Точно.
— Я себя погладила им.
— Моей спине очень больно. Пододвинься же!
— Вот так лучше?
— Мэри, бутылка пива разлилась по всему полу.
— Я поцеловала его.
— О Господи, мое пиво!
— Но это точно не яд?
— Чуть полегче, Мэри, больно.
— Ты такой милый. Я тебя очень люблю. И уеду с тобой, если ты захочешь.
— Неплохо было бы куда-нибудь прокатиться. Ты можешь отложить немного денег? Деньги — это очень важно.
— У меня есть только тридцать фунтов. И я совершенно не могу отложить еще.
— Нужно немного постараться. Главное — бережливость.
— Поцелуй меня, пожалуйста.
Он поцеловал горячие Мэрины губы, сжимая изо всех сил бутылку портера, а она расстегнула рубашку и целовала его грудь. Проблемы сопутствуют мне, куда бы я не направлял свои стопы, даже на окольных путях. Единственное утешение — в Лондоне нам с Мэри будет на что жить. Каникулы для меня. Работа — для нее. Стряхнуть с себя ирландские цепи. И подальше от Уэльса и тюрем. Там я смогу затеряться в восьмимиллионном городе. Прочь из этого забытого Богом подвала, в котором Мэри прижимается ко мне со всех сторон своим толстым задом. Пора на что — то решаться. Установить ловушку для Скалли так, чтобы мешок сами знаете чего вывалился ему прямо на голову. И тайно, тихо и ночью. С Мэри, обожающей все новое. Выдави из меня все, что хочешь, и не проси еще. Пусть для тебя это будет любовное пиршество, но я уже выметаюсь отсюда. Чтобы наброситься на них. И облаять всех подряд. Потому что я приобщаюсь к реальности.
— Я люблю тебя, Себастьян.
— У тебя такие миленькие маленькие глазки, Мэри.
— Я хочу уехать с тобой.
— Нам обоим потребуются деньги.
— У меня есть еще четыре фунта, которые я копила на костюм.
— Лучше возьми и их.
— Когда мы увидимся?
— Через некоторое время.
— Почему?
— Я должен все подготовить.
— Но почему мы не сможем видеться?
— Из-за моей жены.
— Она ничего не узнает.
— Мне следует быть осторожным.
— Но я хочу бывать с тобой.
— Ладно, но нам нужно вести себя осторожно и не торопить события. Я могу уехать в Лондон первым, а затем приедешь и ты. Мне потребуются деньги.
— Я тебе дам.
— И довольно много.
— Я дам тебе половину.
— Так много мне не потребуется, но посмотрим…
— Я хочу поехать с тобой.
— Я тебе напишу. До востребования.
— Хорошо. Ты в самом деле напишешь?
— Верь мне, Мэри. Я не хочу, чтобы узнал твой отец. Мы должны избегать неприятностей.
— Он — подонок.
— Не говори так, Мэри. Он, как бы это сказать, запутавшийся человек. Многие находятся в таком же положении, как он. Но никогда не ожесточайся. Нужно помнить, это трудно, но справедливо. Такова жизнь. И я не хочу, чтобы ты совершила ошибку, Мэри. Я дам тебе недельку-другую все обдумать, и если ты все же решишься уехать со мной, то пришли мне десять фунтов. Поначалу, однако, тебе придется нелегко.
— Мне все равно, лишь бы я была с тобой.
— Мэри, до того, как я уйду, проверь не найдется ли там еще немного портера. Чтобы подкрепиться перед дальней дорогой. И, может быть, я могу одну-две бутылочки захватить с собой. Помогает мне думать.
— Тебе очень нравится пиво.
— Нравится — это не то слово, Мэри. Оно — моя плоть и кровь, и кое-что еще. Ты будешь писать мне на почту Джеэри. Но не на мое имя, а на имя Персиваля Баттермира. Пишется вот так: П-е-р-с-и-в-а-л-ь Б-а-т-т-е-р-м-и-р.
— Смешно.
— Смеется тот, кто смеется последним.
— Ты такой милый. И мы будем жить в одном номере и всем этим заниматься, да?
— Да.
— И если мы умрем, мне все равно.
— Не говори так. Не подбрасывай Господу ненужные идеи. Мы не должны поощрять такое отношение к жизни. Заверни эти бутылки в какую-нибудь бумагу.
— Поцелуй меня еще разок.
— И не забудь — Персиваль Баттермир. Это очень важно. И я скажу тебе, когда выслать деньги. И никому ни слова!
— Я никому ничего не скажу. Да мне и некому говорить.
— Я должен идти.
— Еще разок, и я с язычком.
В доме раздались крики, но голоса Мэри слышно не было. Я быстро вышел на улицу. Прошел мимо рынка, где торгуют скотом. Торговцы покрикивали на волов. Они загоняли мычащее мясо в ворота; затем они прикончат животных выстрелами в голову или погрузят на корабль. Ночь прошла. Теперь надо ждать следующую.
Свежее утро нового дня. На улице ни души. Он зашел в распивочную, где, обхватив руками кружки с сидром, сидели за столами старики, то и дело сплевывая в опилки, которыми был покрыт пол. Когда Дэнджерфилд вошел, разговор прекратился, и все уставились на вошедшего.
Жил человек,
Который построил корабль,
Чтобы уплыть,
Но корабль утонул.
17
Глаза мои словно склеены. Ноги в водянках. Что я делал?
По крайней мере, я не в тюрьме. Нужно немного полежать, чтобы сообразить, на какой широте и долготе я нахожусь. Нет, это в последний раз. По — видимому, я имел дело с крупным рогатым скотом. И напился. И побывал на нескольких вечеринках. И выпил несколько литров сидра. Голова просто раскалывается на части. Не люблю находиться в таком состоянии, когда не можешь даже вспомнить, какой сейчас месяц. Кто это рылся в шкафу и не задвинул ящики? Я лежу на простыне, укрытый одеялом. А где Мэрион? На ее кровати — только матрац. Задраить отсеки. Завинтить люки. Мы погружаемся, слышали, вы, ненормальные? Задняя дверь.
Голый Себастьян прополз через салон на кухню, провернул в двери ключ и, пробравшись опять в салон, спрятался под столом. В зеркале на противоположной стене он разглядел фуражку проходившего мимо почтальона. Мне необходимо с ним переговорить. Надо взять одеяло с постели мисс Фрост.
Почтальон обходит дом. Себастьян открывает дверь.
— Эй, кто здесь?
— Я заходил во двор. Думал, что вы не услышали звонка. У меня заказное письмо для вас, сэр. Вечером здесь никого не было.
— Я уезжал. А сейчас принимал ванну.
— Распишитесь здесь, сэр. Извините за беспокойство, сэр. Сегодня будет денек потеплее.
— Искренне в это верю. Спасибо вам большое. Если когда-нибудь вы не застанете меня дома, просто засуньте корреспонденцию под дверь.
— А вот и еще одно письмо.
— Вот как?