места. К тому же от нас до небес — рукой подать. О, счастливая земная твердь, на которой предаются любви! И я помню тот день, когда я зашел осмотреть муниципальный Музей Современного Искусства. В котором, кстати, было на что посмотреть. Картины, наводящие на размышления. Телесного цвета. Может быть для того, чтобы снизить вероятность зачатия, Лилли? На фермах все развлекаются именно так. И в зоопарках тоже. Мне нравится зоологический музей. Я узнал там все, что хотел об ирландском лосе, застывшем возле входа, с рогами от стены до стены. Туда свезли чучела рыб и птиц со всей Ирландии. И отличное чучело ирландского волкодава. А на втором этаже там можно увидеть кита, подвешенного посередине комнаты, а вокруг него в витринах на примере жуков, которые становились все больше и больше, рассказывается об эволюции. Я предпочитаю думать, что Самый Главный начал наш род от Адама и Евы.
Волосы мисс Фрост имеют свои достоинства и пахнут мятой. Ниже затылка на шее у нее ложбинка. Изящная шея. Я бы мог задушить ее без особого труда. Со спины она выглядит более крупной. Спереди внимание отвлекают две эти выпуклости. Дружба приводит к близости. Я признаю только факты. Плечи у нее словно созданы для работы. Вот если бы корабль Мэрион утонул! Мисс Фрост жила бы тогда у меня и работала бы в саду за домом. Перекапывала бы его и вносила по своему усмотрению известь и фосфаты вместе с охапками водорослей, перемешанных со старыми костями и засохшими листьями, так чтобы все это славненько перегнивало и превращалось в компост. Мне видится, как мисс Фрост сажает растения, прежде всего картошку. Некоторые считают, что это никчемный овощ. Но только не я. Для меня она — королева овощей. Я бы помогал Лилли сажать картофель, хотя я и не люблю работать руками. И поливать компост водой. И куриный помет тоже не помешал бы. И почему это еда играет такую важную роль в моих грезах?
— Лилли, почему ты захотела, чтобы я делал это так?
— Греха так намного меньше, мистер Дэнджерфилд.
И
Удовольствия
Тоже.
23
Ему снился сон.
Поначалу он выбирал голубые носки, а затем пару красных. Носки нейлоновые. Вечные. Я хожу по узенькой улочке из магазина в магазин. А вот и пухленькая дамочка средних лет. Полненькая, пышненькая, в самом соку. Стоит за прилавком и говорит, что любит иностранцев. А я запихиваю в сумку миллион носков, но не могу унести их из магазина. И они вызывают мусороуборочную машину, чтобы увезти их. Он услышал странный звук, от которого душа его упала в пятки. Неужели крыса?
Спина затекла. Он встал с постели. Глаза слиплись и не хотят открываться. Никогда не дадут поспать всласть. И к тому же я замерз.
Мисс Фрост отвернулась от него. Он подошел к ней и поцеловал ее в щеку. Она открыла глаза.
— Не прикасайтесь ко мне.
— Что?
— Не смейте меня целовать.
— Ради всего святого, что случилось? Неужели ты напилась? Черт все побери!
— Лучше остановитесь. Вы уедете отсюда, а мне придется выслушивать, как злые языки перемывают мои косточки.
— Так ты из-за этого, Лилли? Да?
— Ты как бы уже уехал.
— Но в чем же я виноват?
— Тебе не о чем беспокоиться. Ты уплываешь. А я беззащитна. И они это знают.
— Кто знает?
— Они будут сплетничать.
— Не обращай внимания на досужие разговоры.
— Легко сказать.
— Позволь мне что-нибудь для тебя приготовить. Поджарить тебе колбаски. Покушай, Лилли, и забудь о злых языках.
— Миссис Дэнджерфилд подаст на меня в суд.
— Никуда она не подаст. Так хочешь колбаску?
— Она обязательно это сделает. И меня уволят.
— Подожди-ка, Лилли, моя старая любовь…
— Прекрати.
— Пойду почищу зубы.
— О святые Иисус, Мария и Иосиф!
— Ничего не имею против Иисуса, Марии и Иосифа, но просить о заступничестве нужно Блаженного Оливера Планкета, моего патрона.
— Ты сделал со мной то, что хотел, а теперь бросаешь меня.
— И вовсе нет. Поедем в Лондон вместе.
— Бред.
— Мне нужно почистить зубы, а то они все выпадут.
— Замолчи!
Себастьян в изодранном исподнем потащился в холодную ванную. Взял размокшее мыло, которое потекло у него между пальцами.
— О, Господи…
Тщательно чистит зубы. Нейлон напрочь стирает эмаль и от зубов остаются одни только корни. Себастьян повернул кран и подставил сложенные «корабликом» ладони под обжигающе холодную воду. Чуть спрыснул подмышки дезодорантом мисс Фрост. Одной из этих покрытых ржавчиной бритв я хочу сбрить щетину с одеревеневшей челюсти. И перед трудным путешествием надену вельветовые брюки. Правда, «молния» на них ведет себя непредсказуемо. Пусть только, Христа ради, все обойдется. И чтобы не повторился тот кошмар, потому что я этого не вынесу. И что за вожжа попала под хвост, мисс Фрост? Все понятно. Все дело во мне. Она стала на путь предательства. И способна сбить мой корабль с нужного курса. Если она так себя ведет, то доверять ей уже нельзя.
Себастьян возвратился в спальню. Подошел к одежному шкафу и взял в руки крошечные ручные часики мисс Фрост, чтобы узнать, который час. Возможно, перекупщик даст за них фунта три. Не следует этого делать. Это не по правилам. Хотя и горько сознавать, кто на чьей стороне.
— Лилли, я намерен приготовить колбаски. Может быть, и ты поешь? И заварю чай. Чем плохо? И тебя это взбодрит. Хорошо?
— Мне хочется умереть. Ненавижу эту страну.
— Не отчаивайся.
— Тебе-то не придется здесь оставаться и страдать от непрерывных переживаний. А потом и дома все узнают…
Себастьян вышел из комнаты. Поставил на конфорку черную сковородку. Взял капельку жира и расплавил его о бортик сковородки. Жир сполз вниз и исчез. Аккуратно разрезал перемычку между колбасками. Колбаска аккуратно упала на сковородку, раздалось шипение. Не знаю даже, что сказать Лилли. Можно было бы сказать ей, что наша жизнь зависит от умения сопротивляться. Я уже многим это говорил. У меня своя собственная эстетика. Нужно посоветовать и мисс Фрост обзавестись свой эстетикой и тогда, с ее позиций, оценивать эти незначительные трудности. Господи. Как надувается эта колбаска! Она выстреливает таким вкусным жиром, что в нем с радостью утопились бы все мы — эстеты вместе с неэстетами.
Себастьян снял сковородку и возвратился в спальню. Перед зеркалом стояла обнаженная мисс Фрост. Когда он вошел, она сказала: «Ох!» и прикрыла ладонями груди.
— Лилли, мы видели друг друга и не в таком виде.
— О!
— Возьми зубную щетку и поедем в Лондон.
— Не могу. Все узнают.
Себастьян возвратился на кухню. Потрогал сковородку. Колбаска шипела и потрескивала, из ее надрезанного бока вытекал жир. Отныне мне придется есть в одиночестве. Для успокоения нервов нужно выпить побольше чаю.
Лилли вышла в салон, когда он уже почти прикончил колбаску. На ней была нарядная юбка, серый свитер, а в ушах красные сердечки. Сердца Иисусовы.
— Хлеб, Лилли?
— Пожалуйста.
— Масло?
— Нет, спасибо.
— Чай?
— Благодарю.
— Сколько кусочков сахара, Лилли?
— Ты думаешь, это смешно?
— Что-то вроде этого.
— Ты не знаешь Ирландию.
— Я знаю Ирландию, Лилли.
— Боже мой, что мне делать?
— В холле, Лилли, собрана самая невероятная коллекция писем, когда — либо написанных поклонниками таланта. Люди потратили немало фунтов, чтобы послать мне эти письма. Нанимали детективов, чтобы выслеживать меня по всему Дублину и его окрестностям. Заставляли мальчишек шпионить за мной на всех перекрестках. Разве могут сравниться с этим какие-то досужие разговоры?
— Но вы же не работаете. Миссис Дэнджерфилд рассказала мне, что вы прогуливаете все занятия.
— Это не аргумент. А известно ли тебе, Лилли, что я приехал в эту страну с таким громадным гардеробом, какой здесь и в глаза не видели? Все заграбастал мистер Гленсон, перекупщик. Славный он человек, но у него в руках оказалось практически все, что мне когда — то принадлежало, и даже кое-что из того, что не являлось моей собственностью. Вещи мне безразличны. Самое главное для меня — покой. Просто покой. Не хочу, чтобы меня выслеживали. И мне все равно, что обо мне говорят. И вот почему произошла вся эта неразбериха. Во-первых, из-за моего тестя. Славного пожилого джентльмена, адмирала флота Ее Величества. Да я и сам-то человек морской. Он поручил мне заботиться о своей очаровательной дочери. Двести пятьдесят фунтов. Фунты, Лилли. фунты. Никогда не забывай о них, Лилли. Я не говорю, что деньги — самое главное, просто будь с ними осторожна. А потом врачи. Одни за одним они являлись в белых халатах со стетоскопами, чтобы послушать сердце, но приставляли его к моему кошельку. Пожалуй, я выпью еще чайку.
Мисс Фрост подала ему чай. Вокруг ее глаз — красные круги. Она уходит на работу. До каких узких рамок мы сужаем окружающий нас мир! От страха люди запираются в душных домах. Убежать в луга. Мисс Фрост должна уехать на Золотой Берег. Там сердобольные англичане помогают туземцам выращивать земляные орехи. И там она добьется всего, чего только пожелает.
— Пиши мне, Лилли, по адресу: «Америкэн Экспресс», Хей-маркет. Ладно?
— Не думаю, что нам следует переписываться.
— Не падай духом.
Мисс Фрост тщательно пережевывает колбаску. Себастьян протянул руку и чуть раздвинул занавески в цветочек. Сколько раз мне снился этот сад! Все отсырело. Покосившийся сарайчик для инвентаря. Если не ошибаюсь, я туда так и не заглянул. В ломбарде упали бы в обморок, если бы я явился туда с граблями и лопатами. Я бы объяснил, что мне надоело садоводство. В такое холодное утро рыться в земле было бы настоящей пыткой. Правда, время сева уже прошло. Ветер пригибает кусты к земле. Из лавра получаются отличные зеленые изгороди. С другой стороны сада я вижу освещенные окна. Ну и холод. Интересно, пытался ли когда-нибудь кто-нибудь заложить в ломбард растение?
— Лилли, вы не угостите меня сигаретой?