— Нет, прости… — Грегу стало стыдно за свое поведение.
Андре убрала свои бумаги в планшет, встала и приобняла Грега за руку:
— Прекращай не доверять людям. Я присмотрю за Лиз. Сейчас отвезу тебя на жуке в твое управление, заскочу в гостиницу за вещами Лиз, переговорю с Анри, предупреждая его, что плавание отменяется, — голос её чуть дрогнул на этих словах, — и вернусь сюда.
Грег скосил на сестру глаза — она была искренне разочарована тем, что плавание отменилось. Только этим.
Андре продолжила:
— Буду отчитываться тебе о каждом изменении в состоянии Лиз. Честно. Не беспокойся.
— Я постараюсь вырваться сюда в обед и приеду сразу же после службы, — сказал Грег.
Андре улыбнулась ему, как умела улыбаться только она — солнечно, ярко, уверенно. От её улыбки становилось легче, сразу верилось, что все будет хорошо.
Отец Маркус не удержался:
— Кера Андре… Вы так улыбаетесь… Я знаю одного человека, который не умеет этого делать. От его улыбки все разбегаются по дальним углам. Вы можете научить его улыбаться и радоваться жизни так, как это делаете вы?
Андре отпустила руку Грега и уверенно шагнула к инквизитору:
— За то, что вы помогаете с Лиз, я и вашего колдуна выгуляю, и вашего знакомого научу радоваться жизни! Без проблем.
— Тогда с вас два свидания, — одобрительно кивнул Маркус. — Брендон будет… Доволен. Скорее всего.
Андре заливисто рассмеялась:
— А вы умеете расставлять ловушки!
— Излишки служения. — развел руки в стороны отец Маркус. — Идите с Богами, я присмотрю за Элизабет и выпою ей лекарство. Не волнуйтесь.
Грег вместе с Андре покинул госпиталь, оставляя там часть себя — иначе Лиз уже не воспринималась. Время шагнуло за восемь утра — утреннее совещание он уже пропустил. Брок опять будет недоволен. Успеть бы на тренировку — Мюрай может воплотить свои угрозы в жизнь. Потом после тренировки будет время заняться делом Шутника. Заодно надо будет разобраться со скопившимися бумагами — докладными, делами, поданными на проверку, запросами на соискание должностей — из-за отделения Центрального участка полиции от Управления по особо важным делам, вновь возникла неразбериха со свободными должностями и переходами туда-сюда. В прошлый раз с этим разбирался Ренар, в этот раз разбираться ему. Еще и детективы из Сыскного подали заявки на переход — Управление по особо важным делам всегда котировалось больше, чем служба в Сыскном. Даже Томас Дейл не удержался от соблазна — подал заявку. Надо решать, кого оставлять в старших инспекторах: Стилла, тянувшего лямку неожиданно свалившегося на него долга эти дни, или Дейла, который по опыту превосходил Стилла, но явно был не любим Викторией Ренар и некоторыми другими офицерами.
Грег, попрощавшись с сестрой, вошел в Управление и малодушно прокрался в свой кабинет, минуя общую залу — ему требовалась хотя бы пара минут в тишине. Теплый родничок в груди стал сильнее — отец Маркус сдержал слово и выпоил Лиз лекарство. Кажется, оно благотворно воздействовало на неё. Он даже, послав Лиз волну тепла, получил робкий, неуверенный ответ. Она пришла в себя. Это же хороший знак?
Грег, закрыв дверь кабинета, стащил с себя грязный мундир, кардиган, пропотевшую рубашку, достал из шкафа свежую сорочку и тут же надел её. Надевать мундир не стал — слишком долго его приводить в порядок без магии. Ограничился кардиганом, хоть и его застегивать не стал — в Аквилите хорошо работает отопительная система. Он бросил грязный мундир на свободный стул — надо будет попросить Алистера принести новую форму со склада.
Грег сел за свой стол, осмотрел скопившиеся кучи бумаг, вздохнул, потер лицо и решил, что надо искать себе нового секретаря — старого из Олфинбурга ни за какие коврижки не вытащить.
Зазвонил телефон, и Грег, надеясь, что это Марк, взял трубку:
— Лер Блек, слушаю.
Телефонная нерисса профессионально протарабанила:
— Вызов из Тальмы, Олфинбург, лер Блек-старший. Будете разговаривать?
— Соедините, — твердо сказал Грег, понимая, что рано или поздно с отцом надо будет переговорить.
Голос отца ничуть не изменился — в столице бушевал демон, умер король, новый еще не взошел на престол, но лер Блек-старший никогда не сдается временами и событиям. Он решительно сказал:
— Недоброе утро, сын. Я устал от того, что ты от меня бегаешь, как мальчишка!
Грег возразил — он терпеть не мог этот отеческий тон, в конце концов он уже не ребенок, причем давно:
— Я не бегаю — я занят по службе. — Грег поймал себя на мысли, что готов к отречению от рода — он устал от отцовского воспитания, от его высокомерного тона, от притворной добродетели, когда за закрытыми дверьми дома можно многое, лишь бы оно не просочилось прочь.
— Какая может быть служба в этом городишке! — отмахнулся отец. Грег явственно увидел, как тот кривится при мыслях об Аквилите и её пороках. — Хотя ты прав, что пытаешься пересидеть скандал подальше от столицы.
— Отец…
Тот оборвал его:
— Я все утро пытаюсь связаться с тобой! Так что сиди и молчи, мальчишка! Я был у короля… Разговор был долгим и весьма… Нелепым. Да, нелепым. Но я принял его точку зрения. Я выкупил ту газетенку, в выходной она даст опровержение тем снимкам.
Грег в первый момент растерял все слова, выдавливая только:
— Спасибо… Отец. — такого он точно не ожидал.
Отец не удержался, кисло высказывая:
— М-да, с благодарностями у нынешнего поколения плохо.
Грег честно сказал, впервые за годы позволяя себе быть откровенным:
— Отец, я очень благодарен тебе. Я ценю, что ты смог понять меня и принять то, что со мной случилось. — Он повинился: — Я не справился с ситуацией, но с той ситуацией не справился никто. Ни Эверок, ни Фейн, ни…
Отец вновь не дал ему закончить фразу, гневно заявляя:
— Ты Монт! Ты должен был справиться. Это не обсуждается. Теперь о другом. Андре ты должен вернуть домой — ей нечего делать в Аквилите.
Грег заставил себя твердо сказать:
— Это только ей решать. Она давно вышла из-под твоей опеки.
— Я сказал — она должна вернуться домой. Я тебе не угроза. Верни её домой. Это не обсуждается — пока она пользуется МОИМИ деньгами, я вправе распоряжаться её судьбой… Теперь о лере де Бернье. Хочешь крутить с ней роман — крути. Я не против. Она богата, и ей нечего терять, если ты понимаешь меня.
— Отец! — намек отца был слишком откровенен и несносен. Так нельзя отзываться о лере, о любой лере!
— Молчи, когда говорит старший! Развлекайся, пока утихает скандал — рано или поздно ты вернешься в Олфинбург и все забудется.
— Еще раз, отец. — Грег еще надеялся, что отец его услышит. — Лиз — не любовница. Она моя… — он не договорил, отец оборвал его снова:
— Ей не быть невестой Блеков! Причина одна: телегония. Я не хочу, чтобы гены какой-то паршивой вернийской овцы были в моем внуке. Этому никогда не бывать!
Телегония… Это мерзкое слово разбило много девичьих судеб. Влияние первого мужчины на последующее потомство. Причина, по которой леры женились только на сохранивших себя в чистоте до брака. Отвратительная теория, которую пока не могла опровергнуть современная наука. Грег не верил в неё. Он сухо сказал:
— Тогда ты должен гордиться тем, что мой ребенок будет нести черты де ла Тьернов. Тьерны — это пар, это двигатель нашего времени. И, прежде чем ты перебьешь меня, учти: Лиз уже моя жена. Это не изменить.
Оставалось только надеяться, что карфианский ритуал общего эфира нерасторжим. И что Лиз простит Грегу такую свадьбу без её согласия.
Звонок прервался — не по вине Грега. Блек-старший бросил трубку на рычаг телефона. Аппарату повезет, если он уцелеет в этот раз. Отец частенько кидал принесшие ему плохую весть телефоны на пол.
Грег вежливо поблагодарил телефонную нериссу и положил трубку — проблемы отца его не волновали. У него у самого много своих проблем. Одна, кажется, уже решалась — связь с Лиз становилась сильнее и сильнее. Элизабет шла на поправку.
Телефон зазвонил вновь, и в этот раз это был Марк, сообщивший, что состояние Элизабет стабилизировалось с уверенной положительной динамикой. В пекло бы всех медиков с их языком! Неужели трудно сказать, что теперь все будет хорошо. Это так сложно, что ли?
Глава 12 День третий. Такие разные демоны
Ходить в Поля памяти категорически запрещалось, караясь штрафами и даже реальным сроком, но когда это останавливало голодных мальчишек из трущоб? Особенно портовых крыс, за которым никогда не было присмотра. Вооруженные корзинами и воровскими фонарями, дававшими узкую щель из света, они каждое утро ходили в Поля памяти на поиски еды. Мерзлый виноград, растерявшие свою терпкость после морозов ягоды терна, которые потом можно продать для настаивания джина, иногда попавшие в запрещенные силки зайцы, птичьи яйца… Под конец зимы еды становилось меньше, но уже начали гнездоваться клесты, чьими мелкими яйцами можно было полакомиться. Да, есть их было запрещено: клесты священны — они спасли Созидателя из плена тьмы, своими клювами достав железные гвозди, скреплявшие деревянную клеть, удерживающую молодого бога, но голоду все равно на святость. Есть захочешь — съешь и клеста, и его яйца. Всегда потом можно покаяться адеру в храме, есть такая глупость придет в голову.
Вот и в это утро, задолго до рассвета, мальчишки вышли на охоту: ежась от холодка, зевая щербатыми ртами, держась стайкой — так меньше опасности, что нападут более старшие и отберут с таким трудом собранную еду. Девчонок на такие вылазки не брали — им доставалась охота на крыс вокруг складов.
Тени от густорастущих деревьев отползали прочь, к океану. Солнце медленно поднималось над Ветряной грядой. Пели птицы, обещая тепло. Пока все расставленные силки были пустыми. Сюда не ходили егеря, но опасность загреметь в тюрьму за пойманного герцогского зайца все равно была велика — с зайцем в руках могут задержать и простые пилотки. Браконьерство во все времена каралось, даже если новоявленному герцогу плевать на зайцев всей Аквилиты. Это его собственность, и воровать, и ловить силками её нельзя.