Брок замер, поймал за плечо, останавливая и Вилли, присел перед мелким, фута четыре в высоту, мальчишкой, заглядывая в глаза — причину многих горестей Вилли он понимал:
— И про чулки сказать?
Вилли тут же улыбнулся щербатым ртом — передних зубов у него еще не было: молочные выпали, а коренные еще не выросли:
— И про них скажите! Парни не носят чулков!
— Чулок, — поправил его Брок, заставляя Вилли снова грозно выпрямляться:
— Какая разница — чулков, чулок… Я морозов не боюсь. Я вообще скоро себе штаны смогу позволить! — всю серьезность сцены испортили шорты, попытавшиеся свалиться с впалого живота — Вилли пришлось их ловить и поправлять.
— В школе брюки разрешены с восьми лет. — напомнил Брок, рукой проходясь по лицу мальчишки и убирая следы гематомы. Вилли тут же напрягся и подался в сторону. Броку пришлось объяснять, чтобы его не заподозрили в неподобающем: — Не бойся. Я лишь синяк убирал — мы же не хотим расстроить нериссу Идо.
Вилли снова хлюпнул носом, и Брок заодно и насморк пролечил — пара часов и он прекратится.
— Вы только про школу скажите ей! Твердо скажите, что я больше туда ни ногой!
Брок, игнорируя обходящую их со всех сторон толпу школяров, мягко сказал:
— Если закончишь хотя бы начальную школу, то зарабатывать сможешь в два-три раза больше, чем шакером. Сможешь обучиться профессии, сможешь стать уважаемым человеком. — Он выпрямился, закинул на плечо себе ранец, взял Вилли за мелкую, утонувшую в его пальцах ладошку — он и забыл, отправив племянника с кузиной в Ондур, какими маленькими бывают руки у детей. За спиной Вилли раздались свист да перешептывания, что мелкая дурь все же допрыгалась до каталажки. Брок, даже не оглядываясь, эфиром заткнул им рты. — Пойдем, нерисса Идо будет волноваться.
— Ха… Скажешь тоже… — Брок нахмурился, но Вилли продолжил свою мысль — думал он совсем не о волнении Идо. — А жрать чё мы будем с нериссой эти три года? Неее, че не говори, работа всяко важнее.
Брок пробурчал, злясь на самого себя и окружающий мир:
— А жрать, как ты сказал, вообще не детская проблема. Это трудности взрослых. И я обещаю, жрать… Тьфу, есть тебе все годы обучения будет что. Я и город позаботимся об этом.
Вилли совсем не по-детски просмотрел на него и ничего не сказал. Брок понял, что таких, как он доброхотов, обещающих помощь, в жизни Вилли было слишком много, и все до него не сдержали слова. Потому Вилли и боится за нериссу Идо.
— Вилли… — Брок вышел на улицу со школьного двора.
— Ась?
— Давай-ка найдем тут галантерею…
— Чего? — не понял мальчишка.
Брок вздохнул и поправился:
— Лавку старьевщика найдем и купим тебе гольфы.
Ладошка в руке Брока напряглась и попыталась вырваться. Не тут-то было — Брок натренировался на задержанных.
— Да иди ты со своей помощью, — снова взвился мальчишка — улица приучила его, что бесплатная помощь всегда опасна. Брок серьезно посмотрел на него в попытке успокоить:
— Я их для нериссы Идо куплю. Думаешь, она тебе позволит гулять без чулок? А так аргумент будет. Весомый. Шерстяной. Кстати, ты не знаешь, какие цветы любит нерисса Идо?
Вилли, быстро поняв, что интерес Брока направлен совсем не на него, успокоился и мрачно пробормотал:
— Съедобные.
Брок понятливо кивнул:
— Тогда розы. — Поймав недоуменный взгляд Вилли, не знакомого с высокой кухней, он пояснил: — Из них варенье варят.
Уточнять, что то приторно сладкое и постоянно приходится выплевывать лепестки, Брок не стал — вряд ли нерисса Идо действительно пустит розы на варенье. Ему до сих пор было стыдно за свою утреннюю ошибку — принял Идо за наставницу элитных воровок, обносивших новомодные торговые дома только так: свободные женские юбки позволяли прятать под ними что угодно, а вот нравы общества и законы полиции не позволяли заглядывать для проверок под эти самые юбки нерисс. В Аквилите, особенно в сезон карнавалов, целые банды действовали, состоявшие из красивых, респектабельно выглядевших девиц.
Вилли, снова уверенно шагая рядом, веско сказал:
— Даже не думай подбивать клинья к нериссе без свадьбы. У меня нож есть. Пожалеешь, что обеще… Объече… Обисче…
Брок пришел ему на помощь:
— Намерения у меня к нериссе Идо что ни на есть самые честные, клянусь. Так что та ржавая железяка, что торчит у тебя из ботинка, тебе не пригодится. Ей даже курицу не зарежешь.
— Много ты знаешь, — пробурчал мальчишка. — Ты слишком гладенький и сытый для нашего квартала. Ты как с коробки печенья — слишком правильный. Ты ничего не знаешь о нас и нашей жизни.
Брок просто спросил — с коробкой печенья, на которой рисовали респектабельных леров с напомаженными усами и обязательными шляпами-канотье, его еще не сравнивали:
— Улицу Красильщиков знаешь?
— И че? — Вилли засунул свободную руку в карман шорт, чтобы они точно не свалились с него. Куда этот пострел умудрился подевать свои подтяжки? Нет, тут лавкой старьевщика не обойдешься. Брок поменял планы, направляясь назад к паромобилю, оставленному на ведущей к площади Воротничков Ольховой улице.
— И то! Я там все детство провел.
Вилли даже остановился, снова с головы до пят рассматривая Брока:
— Ты? С Красильщиков? Серьезно?!
— Зуб даю! — сказал Брок важную детскую клятву. — А что?
— Ты… — Вилли впервые замялся, подбирая слова — до этого он в карман за словом не лез. — Ну как бы… Ты… Нерисса Идо, ясно, она деньгу от родичей получила. А ты-то откель, если с Красильщиков?
— Заработал, — чуть-чуть солгал Брок. За форму и, главное, за возможность её гордо носить он заплатил сполна — потом, кровью, нервами, бессонницей, сорванным голосом в конце концов. Состояние, которое досталось ему от дяди, такой формой его бы не обеспечило. Это мундиры военных продаются только так с патентами полковников, полицейскую форму так не купишь. Вспомнилась седьмичной давности мечта — вернуть честь, мундир и ордена. Забавно, что тогда это казалось невозможным. А сейчас даже нерисса нашлась: самостоятельная, уверенная, рассудительная, слишком серьезная со своими вечно нахмуренными, густыми бровями и задумчивыми глазами. И самую капельку в беде. Уж прогнать прочь беду, которую несли голод, холод и безденежье, он мог. Лиз права была, когда говорила, что с лера де Фора совсем другой спрос. Он должен делать больше, чем привык констебль Мюрай. И начнет с нериссы Идо и её детей. Во внутреннем кармане мундира лежало приглашение на сегодняшний вечер, и он разобьется, но уговорит Идо составить ему компанию в катале. Этот танец будоражил его; он станет окончательной точкой в возвращении к прежней жизни, последним штрихом, подтверждающим его право быть лером и офицером в том смысле, который в слова вкладывала Вики.
К счастью, уговаривать Вилли прокатиться на паромобиле не пришлось — тот радостно уселся на переднем сиденье и всю дорогу до универсального магазина братьев Райден восхищенно смотрел то в окно, то на руки Брока на руле, то на громоздкий кулисный механизм управления. В самом магазине Вилли вел себя старательно тихо и лишь изнывал от нетерпения вернуться в паромобиль, пока Брок покупал три пары безразмерных гольфов, подтяжки и кипу носовых платков, заметив, как Вилли украдкой вытирает все еще шмыгающий нос рукавом пальто — сморкаться прямо на сияющим мрамором пол магазина ему все же показалось неуместным. Брок купил бы и больше — те же рубашки и шорты для мальчишки, но вовремя понял, что нерисса Идо такого не поймет.
Потом Брок, вызывая у Вилли поторапливающие вздохи раздражения, посетил цветочную лавку, надолго застряв с выбором букета. В конце концов купил нежно-розовые розы с остриженными шипами — белые он уже дарил Лиз, и тогда это закончилось не очень хорошо для него. Зато, когда нагрянули в продовольственный отдел, глаза Вилли загорелись от вида колбас, сосисок, хлеба, сыра разных сортов… Брок покупал не задумываясь — до паромобиля он всяко дотащит, а потом довезет до дома Идо — отказаться от еды она не должна.
Уже в конце шестого часа, когда Брок стал волноваться, что его планы на вечер могут и сорваться, они с Вилли вернулись в Ветряной квартал. Вился дымок из трубы, приветливо горели окна дома, доносились звонкие голоса и чей-то смех. Доставая с заднего сиденья корзины с покупками, Брока резанула по сердцу щемящая боль — он словно вернулся домой. Странное, до нелепости теплое и пока еще ложное чувство. Это не его дом, это не его нерисса и это не его дети. Вилли уже ссыпался со ступенек, лбом врезаясь в хрупкую от старости дверь и чуть не вышибая его.
Дверь приветливо раскрылась — Тина замерла на пороге, удивленно рассматривая Вилли, Брока и многочисленные корзины.
— Чаво замерла?! — возмутился мальчишка. — Руки в ноги и тащи еду в дом!
Брок за такое неуважение к девушке отвесил бы заслуженный подзатыльник, но Тина сама справилась — огрела мальчишку полотенцем по случайно подставленному заду, когда тот входил в дом:
— Раскомандовался тут! Ты знаешь, который час?! Идо места себе не находит — после Джона-то!
Из дома на крики высыпали Моник и Эмма, удивленно принимая из рук Брока корзины — себе он оставил пакет с одеждой и букет. Правда, оставить паромобиль без присмотра он не решился — набросил на него щит Фидеса; просто, чтобы никого не искушать понапрасну.
— Старший инспектор, заходите, пожалуйста! — в дверях вместо девушек появилась сама Идо. Шарлотта Идо. Лотта. Красивое имя, подумалось мимоходом. Она снова была в простом мрачноватом платье. Прядка каштановых волос выпала из прически откровенно напрашиваясь, чтобы её заправили за ухо. Брок еле подавил неуместный порыв.
Проходя в тепло дома и подавая букет нериссе, Брок повинился:
— Прошу прощения, это моя вина, что Вилли задержался. Я не хотел вас волновать.
Идо, пытаясь одновременно проявлять гостеприимство, предлагая Броку стул, отслеживать разгрузку корзин и прижимать к себе переставшего возмущенно вырываться и доказывать, что он самостоятельный парень, Вилли, спросила: