— А как же вопрос: когда идете в храм?
— Мужайся. Если сможешь уговорить её с храмом — я буду поражен. Чуть не забыл: будешь в Олфинбурге — старательно гляди вокруг и не попадайся леру Блеку-старшему. У него свои планы на Андре — он все ждет, когда Оливер Фейн… — Он заметил, как подтянулся и напрягся Брендон. На всякий случай Грег уточнил: — Да-да-да, тот самый Фейн, ты правильно понял… Остепенится и женится.
— При чем тут Фейны? — замер Брендон. Он нахмурился и принялся вспоминать расстановку сил в Олфинбурге: — Фейны — фабриканты, военные магнаты. Оливер Фейн — лер во втором поколении. Андре — кера и…
Грег подсказал ему:
— …и незаконнорожденная Блек. Замуж за лера её не отдашь, а вот в метрессы Фейнам — запросто, тем более что Фейны уже интересовались Андре и её исследованиями. Их пароэфирники до сих пор взрываются… Так что будь осторожен в Олфинбурге. Кстати… Оливер Фейн сегодня как раз приезжает в Аквилиту — не бери в голову, я сам с ним поговорю. — Он заставил себя улыбнуться и сказал самое главное: — просто сделай Андре счастливой.
Пока Брендон хмурился и собирался с ответом, Грег хлопнул его по плечу:
— Держись, брат. Еще увидимся — я в гостиницу, а потом поеду встречать Фейна.
— Удачи… — пожелал Брендон, и Грег снова улыбнулся:
— И тебе!
Он торопливо направился к своему служебному паромобилю — до прибытия дневного экспресса Олфинбург-Аквилита было еще часа два, но они пролетят быстро, так что и не заметишь.
Вечернее движение в Аквилите было бурным, и Грег растерял все остатки терпения, пока добрался до гостиницы — злило все: и неправильное правостороннее движение, и слева расположенный руль у паромобиля, и тальмийские дебилы за рулем, пытавшиеся привычно ехать по встречке — в Тальме левостороннее движение. Он еле взял себя в руки, паркуясь в гостиничном гараже и договариваясь с механиком, чтобы к половине восьмого паромобиль стоял под парами — Грег обещал встретить Оливера на вокзале. Эван дал разрешение на посещение Фейном Аквилиты — в отличии от лер-мэра Сореля Хейг не был параноиком.
Грег, стараясь не шуметь, вошел в номер, повесил шинель на вешалку и сразу же заглянул в спальню в поисках Лиз. Родничок в сердце подсказывал, что она спала. Так и было — только устроилась Лиз не в кровати, а в каминном кресле, откинув голову на его широкую боковинку. Кто-то, не иначе Андре, заботливо укрыла Лиз пледом. Листы бумаги с прикрепленными к ним глянцевыми небольшими фиксограммами выпали из рук молодой женщины и рассыпались по полу. Только от вида беззащитной, бледной как призрак, но все же живой Лиззи, вся грозившая порвать его шаткий самоконтроль злость куда-то ушла. Лиз — его якорь трезвомыслия в этом безумном мире. Грег, скинув грязные, сырые сапоги и надев комнатные туфли, прошел в спальню. Он подобрал с пола все листы — Лиз выбирала прислугу в дом, — и положил их на столик у кресла. Сидя на корточках перед Лиз, он внимательно рассматривал её. Синие, тонкие веки, темные тени в глазницах, бледные, впалые щеки — болезнь еще жила в женщине, подтачивая её изнутри. С трудом погасив в себе глупое, несвоевременное желание прижаться щекой к её ладони, он заставил себя встать, раздеться, бросить на пол пропахшую пеплом и сыростью форму. Захватив с собой свежее белье, в одних кальсонах он направился в душ — скоро должны доставить в номер заказанный им ужин.
Он, быстро намылившись и смыв въевшийся запах гари, постоял чуть-чуть под прохладными струями воды. Они уносили прочь усталость, придавая мнимую бодрость. Во всяком случае рванул он потом из ставших холодными струй вполне энергично. Выглянув из ванной и проверив, что Лиз ещё спит, он надел белье и принялся спешно бриться — всего пара суток без бритья, а он уже как каторжанин выглядит. Родничок в сердце окреп и проснулся. Видимо, заметив грязную форму на полу, Лиз сонно сказала:
— С возвращением, Грег… Сильно устал?
Он, спешно плеснув на ладони воду после бритья и похлопав себя по щекам, тут же жмурясь, когда защипало свежие порезы, вышел из ванной:
— Прости, не хотел будить. — он все же присел перед ней на корточки, ловя её ладони и прижимая к горящим после бритья щекам. У Лиз были ледяные пальцы. — Как ты?
Она еле слышно рассмеялась:
— Умирать не собираюсь.
— Я серьезно.
Лиз кивнула:
— И я. Слабость, хочется есть, но в ресторан я сейчас не спущусь — не хочу видеть никого, кроме тебя.
— Я заказал еду в номер. — Грег поцеловал её ладони и отпустил их. Пальцы Лиз тут же зарылись с его мокрые после душа волосы, чуть поправляя их — они сильно отросли и теперь кудрявились на концах, отказываясь лежать ровно. Грег заглянул Лиз в глаза: — как провела день?
Она бросила взгляд на лежавшие на столике анкеты из агентства по найму прислуги:
— Полагаю то, что я купила дом, уже для тебя не секрет.
Грег признался, сдавая сестренку:
— Андре не удержалась и проболталась.
— Особняк сейчас спешно приводят в порядок — через пару дней можно будет заезжать. Или, если номер в гостинице тебе уже надоел, то хоть завтра. Постоянную прислугу я еще не наняла, но мы же с тобой и сами справимся, так?
— Справимся, — подтвердил он, не зная, как подступиться к тяжелой и трудной теме отречения от рода — Лиз должна знать об этом. — Лиззи…
Грег замолчал, подбирая слова, и Лиз сама заполнила получившуюся тишину, вспомнив:
— Твой отец телефонировал.
Он напрягся и пересел в пола на кровать, внимательно всматриваясь в Лиз:
— И что он хотел? — от отца после последнего разговора он ждал только подлости.
— Он просил называть его papá, и сказал, что очень ждет свою первую внучку.
Грег сжал челюсти и опустил взгляд вниз — отец все же перешел границу приличий. Вот же любитель генетики! Было страшно подумать, что он наговорил Лиззи с выдвигаемым требованием первой родить внучку, чтобы не испортить породу Монтов. Мужчина заставил себя разжать судорожно сведенные в кулаки пальцы, потер ладонями лицо, расслабляя мышцы и четко сказал:
— Прости. Это моя вина. Больше такое не повторится.
— Грег…
Он встал:
— Документы о браке придется переправлять. Что скажешь о фамилии Эш? Блеки и Монты со своей родовитой гордостью меня уже подзадрали.
Лиз осторожно сказала:
— Но рождение девочки все решит… Тебе не стоит отрекаться…
— Во-первых, я не собираюсь выбирать пол будущего ребенка. Во-вторых, отец все равно не успокоится и будет продолжать тебя тыкать своим морализаторством. В-третьих, он задавит этим ребенка. В-четвертых, неры тоже люди, а лерство не так и сложно заработать. Откроем парочку новых хребтов или истоков — и титулы любой страны наши, Лиззи. Я готов простить отцу его выпады в мою сторону, но не в твою.
Он решительно направился к телефону, вызывая Олфинбург и забыв, что надел только белье. Впрочем, какая разница в чем телефонируешь. Хорошо, что визуалотелефоны еще не придумали.
С трудом дождавшись, когда в трубке прозвучит знакомый, такой усталый от ущербности окружающего мира голос, Грег сказал:
— Недобрый вечер, отец. Я давно хотел тебя поблагодарить… Я благодарен тебе за жизнь, что ты мне подарил…
Отец перебил его, гневливо заметив:
— Что за приступ внезапной меланхолии? — Да-да-да, гнев у них семейное. — Ты снова пьешь?
Грег смиренно напомнил — в последнем разговоре с отцом можно и чуть-чуть потерпеть, не срываясь в гнев:
— Я никогда не опускался до пьянства. Просто пришло время поблагодарить тебя: за учебу, за свое положение в обществе, когда я был ребенком, за лучшую в мире сестру, за старт, который ты дал мне в этой жизни. И пришло время попрощаться — я отрекаюсь от рода Монтов. Бумаги тебе доставят на днях — отправлю с курьером тебе и в Дом высших леров.
Лер Блек-уже-не-старший смешливо произнес:
— И кем же ты будешь? Лер Прихвостень-жены-де Бернье? Или откровенно примешь имя того, чьи рога ты добровольно на себя навесил благодаря несдержанности леры де Бернье?
Грег себе напомнил — к нему это не имеет никакого отношения. К нему, но не к Лиз.
— Я буду просто нер Грегори Эш. Только и всего. — Волна гнева поднималась в нем, грозя затопить его с головой, но родничок в сердце помогал держаться на плаву. Он взял себя в руки и спокойным голосом сказал когда-то невозможное для него: — С данной минуты вы никакого родственного отношения ко мне не имеете, так что поостерегитесь читать мне свои нотации — я же могу и дуэль вызвать. Честь имею, лер Блек.
В трубке еще звучало почему-то восхищенное: «Ты все же Блек!» — но Грег уже прервал звонок, нажав на рычаг телефона. Он теперь Эш, и никак иначе.
Он подошел к креслу и устало опустился возле ног Лиззи, обнимая их и, как дитя, пристраивая голову ей на колени. И плевать, что неодет. Прислуга, сейчас начавшая накрывать на стол в гостиной, и не такое приучена игнорировать. Лиз — его якорь в этой жизни. Ради Лиз и их будущего он удержит свои растрепанные чувства под контролем.
Вечер оказался коварно коротким, и, поужинав с Лиз, Грег спешно отправился на вокзал — его ждал Оливер Фейн с его дурно пахнущим делом.
К середине восьмого часа город затих, и движение стало спокойнее. Грег не удержался и сделал крюк, подъезжая к вокзалу со стороны Морского проспекта. Его новый… Их новый с Лиз дом был огромным, с большим садом и выходом к пляжу. Окна дома ярко горели — было видно, как в комнатах сновали люди, наводя порядок. Пожалуй, лучшего дня, чем завтра, и не придумать для переезда — потом на седьмице может не оказаться свободного времени. Главное, закупиться продуктами и не забыть сообщить адрес Брендону. Надо будет и ключ ему передать — Андре тоже будет жить в этом доме. Грег заметил стоящее ближе к морю отдельное строение — явно бывшие конюшни, которые легко переделать под мастерскую для сестры.
К вокзалу задумчивый Грег прибыл за пять минут до восьми. Припарковав свой паромобиль на ярко освещенной фонарями привокзальной площади, украшенной старинным, выщербленным ветрами священным треугольником высотой ярдов в пять, Грег направился на перрон, куда медленно, в клубах пара прибывал ярко-алый, ладный, как игрушка, экспресс из Олфинбурга.