Отец Тани, выходит, проявляет благородство и показывает, что он умеет держать слово? Я уже думал, что поинтересовался он чисто из вежливости, и идея с ремонтом ведомственного автомобиля накрылась медным тазом.
— Ждите здесь, — сказал я.
Я и сам знал, где, в каком гараже стоит сломанная «Волга» 21 модели. Однако без директора отдавать машину в ремонт не стоит. Кроме того, когда Семён Михайлович узнает, что я сдержал обещание, и машина отправляется на ремонт, он явно будет доволен. Так пусть будет при мне.
Так и произошло.
— Нет, ну ты молодец. Мы стоим на очередь на ремонт машины уже, наверное, полгода. Я даже хотел просить комитет по образованию, чтобы списать это недоразумение. Хотя если получится починить, то машина ещё ого-го! — радостно вещал мне Семён Михайлович Ткач.
Два автомеханика, присланные отцом Тани, уже позвонили из кабинета директора на СТО и сейчас ждали эвакуатор, или как в этом времени называются машины, которые увозят другие машины.
— Вот Васильевич огорчится! Придётся ему из своего запоя выходить! — смеялся директор.
Иван Васильевич — это водитель ведомственного автомобиля (что мне пришлось тут же уточнить). И работает он на целую ставку. То есть, самого автомобиля нет, а водитель есть, как и зарплата у этого водителя. Мечта алкоголика — сидишь дома, даже на работу не выходишь, пьёшь сколько влезет, а тебе капает зарплата. М-да. Наверное, я приобрёл себе врага в лице Васильевича. Закончился у него отпуск с сохранением заработной платы. Ну или почти закончился. Не думаю, что отремонтировать авто будет быстрым делом.
С другой стороны, может, Александр Ефимович решил, что это — дело чести, и возьмётся за ремонт с утроенной силой? Ситуация, конечно, складывалась какая-то неопрятная. Лучше было бы мне помириться с Таней, чем все же решить с машиной. С одной стороны — Лида, с другой — выглядит как-то так, словно я пользуюсь своей девушкой, Таней. Нет, определённо тут надо налаживать.
— Ты мне вот что скажи, Анатолий… И да, не надо обижаться, что я к тебе обращаюсь на «ты». Наедине — можно. Даже тебе, — усмехнулся Семён Михайлович. — Так вот, Толя, журналист-то тот не напишет ли чего дурного?
— Нет. Только хорошее, — отвечал я, стоя с директором во дворе корпуса, где он со счастливым видом раскуривал папиросу.
— Это тоже нехорошо, — признался Ткач. — В комитете по образованию отчитаться придётся, что это такое мы тут принимаем, придумываем, с ними не согласовав.
— Так у меня готовы все бумаги. Целая методическая разработка получится. Могу вас в соавторство взять, — усмехнулся я.
Директор несколько скривился от такого моего предложения. Наверняка, паразит такой, рассчитывал, что я просто передам ему все бумаги, а он будет блистать, как автор новаторского подхода в приёмной кампании и воспитательной работе. Но нет, моя фамилия должна стоять на первом месте.
Я рассчитывал на то, что новый подход в работе с контингентом учащихся, по сути, позаимствованный мной из будущего, настолько придётся впору и районному комитету по образованию, и городскому, что моё имя будет на слуху у всех этих чиновников. Однако новаторство я буду продвигать по комсомольской линии, мол, инициатива молодых.
И в связи с этим оявилась одна краткосрочная, но очень важная цель: мне нужно попасть на установочную конференцию всесоюзного ЦК Комсомола. В самом начале сентября будет знакомство с новым главой этой молодёжной организации, вот и решили сделать конференцию.
Как бы попасть в число приглашенных туда? Тем более, что конференция — в Москве, а для меня будет очень полезно поехать в столицу и встретиться там с некоторыми лицами, даже мордами. Я всё-таки собрался немного поиграть в игры. Думаю показать лояльность могильщикам Советского Союза, чтобы окончательно понять, почему такие студенческие кружки по интересам не были напрочь закрыты КГБ? В Москве и Ленинграде это можно было сделать без шума и пыли. Надо искать, откуда ветер дует, и бить тех инициаторов.
— Толя, а смету за ремонт твои друзья предоставят? — вкрадчиво спросил Семён Михайлович.
— Предоставят, — спокойным тоном сказал я.
Однако меняе несколько коробило. Ведь это же опять какая-то мутная схема получается, и тогда чем я отличаюсь от тех, против кого собрался бороться? Отец Тани принципиально починит машину, причём каким-то неучтённым порядком — а смета должна быть предоставлена. Пусть её оплачивает комитет по образованию. И да, я даже уверен, что директор некоторую сумму решил себе прикарманить.
Что-то с этим надо делать.
— Михалыч, я предоставлю список кружков и секций, которые должны быть утверждены. Повлияй на Ашотовну. Из тех денег, что комитет по образованию выделит на ремонт машины, мне нужно… нам нужно заказать в типографии бланки — это чтобы уже начать ту работу, о которой и говорили на педсовете. Образец у меня есть. И в этом я тебя прошу посодействовать. Останется только купить хотя бы две пары перчаток и хотя бы одну грушу боксёрскую. А во всех остальных делах — я не знаю, тебе решать, — сказал я, смотря прямо в глаза директору.
Разрешил он мне обращаться панибратски и на «ты» — вот пусть и получает! Тем более, что уважение к этому человеку у меня ещё несколько упало. Только что он попытался меня прощупать на предмет, чтобы я просто молчал, когда он провернёт немалую махинацию с ремонтом машины. Дело в том, что Комитет по образованию обязательно выделит деньги, причём даже сделает это быстро. Проблема с ремонтом машины состояла, скорее, в том, чтобы дошла до неё очередь в одном из СТО Ленинграда. И то, что ремонт может быть дорогим, все прекрасно знают. На ПТУ денег не жалеют, относительно, конечно.
Машина досталась училищу, когда её списывали с таксопарка. То есть, она была «убита» ещё до поступления на баланс училища. Наверняка в мастерских таксопарка её слегка подрихтовали, чтобы хоть немного ездила, но настоящие проблемы не убрали. Так что ремонт мог бы обойтись в кругленькую сумму, как бы не под тысячу рублей. Это если придётся не перебирать, а менять мотор. Плюс покраска, плюс явная замена коробки передач… Там проще было бы сдать машину на запчасти, чем починить. Но она стоит на балансе, а списывать не разрешают.
Ведь всё так красиво выглядит: каждое училище имеет автомобиль, который можно использовать под нужды администрации и самого училища. Как будто персональное авто. Вот только закупить новые машины комитет по образованию не может, а списанные в лучшем случае прослужат год. И потом этот металлолом просто стоит в гараже и ждёт положенных десять лет, чтобы можно было списать его уже окончательно.
— Ну, никакого уважения у молодых к людям зрелого возраста! — сказал директор, бросая бычок на землю и начиная его тушить ногой.
Он собирался развернуться и уйти, но я его остановил.
— Уберите, пожалуйста, — сказал я, глазами показывая на окурок, втоптанный директором в землю. — И, Семён Михайлович, проведите собрание с работниками. Учащихся в училище стало меньше, остались только те, что отрабатывают производственное обучение, а окурков меньше не становится. Выделите одно место для курения учащихся и работников, пусть за гаражами, но чтобы там постоянно дежурил мастер, а то ещё и пить начнут…
Да, я позволил себе указывать директору. Я видел и даже чувствовал тот пиетет, который он испытывает по отношению ко мне. Как же! И с комсомолом я уже договорился, и журналиста привел, договорился даже о ремонте автомобиля, что казалось и вовсе невозможным. Не удивлюсь, если директору уже доложили, что на выходных за мной приезжали на «Волге» и «Жигулях».
Так что Семён Михайлович может даже меня опасаться, как какого-то блатного, который однажды захочет и самого директора скинуть. Придёт время, я подумаю и об этом. Мне не нравится, что директор принимает участие в схеме воровства продуктов из пищеблока, что он явно химичит с бюджетными средствами, а свои прямые обязанности, как я вижу, не сильно рьяно исполняет. Днями в кабинете либо читает книжки, либо в шахматы играет. Только злится, что его периодически отвлекают по работе от «более важных дел».
Окурок директор не поднял, только фыркнул. Так что вот еще один сюжет, за который я при случае не пожалею Ткача.
— Толя, — когда я вновь заходил в корпус, меня окликнул Степан, будто специально дожидавшийся моего возвращения с разговора с директором.
— Ну, чего хотел? — спросил я, видя нерешительность взрослого мужика.
— Ты не мог бы… Э-э… Настю пригласить поработать в общежитии сегодня вечером? — неловко начал разговор Степан.
— Не понял. И зачем мне вечером в своём блоке, где я проживаю один, встреча с красивой девушкой? По сути, ведь получается именно так, — усмехнулся я, на самом деле уже догадываясь, о чём хочет попросить меня Степан Сергеевич.
— Ну, так… после того вечера, который был у тебя, я проводил Настю. И. знаешь как, даже пробовал её поцеловать, но она отвернулась и ушла. Теперь она со мной вовсе не разговаривает. Будто бы… избегает, — Стёпа усмехнулся. — Я понимаю, как это глупо звучит, особенно от меня. Мужику за тридцатник, а всё туда же. Но я больше служил и был в командировках, чем общался с женщинами. Это меня моя жена выбрала, а не я ее. А потом решила, что выбор неправильный. А Настя… она мне нравится.
— Мезальянс, однако, — сказал я. — Ты спрашивал Настю, как она относится к мужчинам старшего возраста? Ладно, не отвечай. Я так понимаю, что ты сегодня спецом напросился на дежурство в общежитие? Хорошо, я приглашу Настю, нам как раз-таки есть что с ней обсудить. Попрошу её помочь принять общежитие к завтрашнему приходу журналиста.
— Спасибо! — искренне поблагодарил меня Стёпа.
А я-то думал, что уже свёл их с Настей. А ведь это и им хорошо, да и мне хорошо было бы. Необходимо формировать свою команду единомышленников, а также и силовиков. Понятно, что Степан не будет ходить следом за мной, как телохранитель, у него и пистолета нет. Но никуда не делась проблема, связанная с неким Ильёй.