– Ты должен на ней жениться.
– Но, мама…
– Рори, я все обдумала.
И он в панике бежал на юг Англии.
В Портсмуте Рори купил обручальные кольца. Одно он отправил в Прехен-хауз, адресовав Дженни короткую записку: «Прости, но обстоятельства вынуждают меня надолго покинуть Британию. Если ты дождешься моего возвращения, то через год мы поженимся».
Но он недооценил свою маму. Кэрол, узнав из письма, где находится ее сын, тут же наняла частного детектива и наказала ему – во что бы то ни стало доставить Рори в Лондондерри. Детектив сработал на совесть. Приехав в Портсмут, он справедливо рассудил, что столь авантюрных молодых людей надо искать там, где развлекаются моряки. И он не ошибся. Буквально на следующий день детектив обнаружил приятелей в одном из увеселительных заведений портового города и без особых проблем препроводил их домой.
Вскоре Рори Пек вступил в законный брак с леди Элизабет Джейн Александер. Свадьбу сыграли в Лондоне – на этом настояли ее родственники. Все было устроено так, как и подобает у лиц из высшего общества.
Теперь в спектакле под названием «Жизнь» ему предстояло сыграть новую роль – заботливого и любящего мужа.
И на первых порах он старался. Семейная жизнь начиналась безоблачно и беззаботно. Они катались на лыжах в Альпах. Кутили на Елисейских полях в Париже. Заказывали наряды у модных кутюрье в Милане. Баловались «травкой» в Амстердаме. Отправились в Штаты, где тоже вели расслабленный, богемный образ жизни. Принимали гостей. Делали покупки. Иногда Рори занимался охотой и предлагал Дженни отправиться в экзотические страны, однако, такие варианты не вызывали энтузиазма у молодой супруги. Ей больше нравилось тусоваться и тратить деньги.
Впоследствии его друзья спрашивали себя: отчего Рори из всех своих поклонниц предпочел именно ее? Да, Дженни была славной девушкой и принадлежала к одному кругу, что и семейство Пеков. Они оба являлись типичными представителями провинциальной британской аристократии – со всеми ее достоинствами и пороками. В этом замкнутом мире царили консервативность и эгоизм, интеллигентность и циничный расчет, широкая образованность и пугающее невежество, щедрость и равнодушие, утонченность и порочность. Все переплелось, спаялось воедино. Оба – и Дженни, и Рори – были избалованы и имели возможность тратить на себя любые деньги. Им не стоило заботиться о будущем, об их будущем уже позаботились предыдущие поколения. Живи и радуйся.
Все это так, соглашались его друзья. Но ведь есть еще и другая сторона. Ирландец совсем не подходил для размеренной, салонной жизни, которую предполагал этот брак. Ведь ему всегда было тесно в обычных рамках, он то и дело совершал поступки, которые ставили в тупик окружающих. Он сам говорил, что рожден для приключений. А теперь ему предлагали пресное и сытое существование сноба. Тусовки, бутики, рестораны, светские разговоры… Интересно, надолго ли его хватит?
Да, его хватило ненадолго. Он заскучал. Уже через год или полтора в его душе поселилось смутное беспокойство.
Дженни родила ему двух сыновей: сначала на свет появился Джеймс, затем Александер. Сама юная леди не очень любила возиться с малышами, оставляя их на нянек. Ей по-прежнему больше нравилось вести светскую жизнь и сорить деньгами. А вот Рори, удивительное дело, был прекрасным отцом. Дай ему волю, он проводил бы с сыновьями все свое время.
Беспокойство в его душе росло. Рори Пек привык к тому, что он всегда был победителем. Он всегда делал только то, что хотел и подчинял обстоятельства своей воле. Ему казалось, так будет продолжаться вечно. Он не хотел мириться с тем, что жизнь состоит не только из побед, поражения тоже неизбежны. Он слышал об этом, но снисходительно думал, что это не про него, что он-то как-нибудь обойдется без неудач. Неудачи – удел слабых. Рори Пек не был слабым. Он ничего не боялся. Он отважно шел навстречу собственным страхам и часто поступал вопреки обывательским правилам. Ну и что? Я так хочу! Я сделаю это! Теперь, спустя четыре года после своей женитьбы, он все чаще признавался самому себе: его брак – ошибка. Напрасно он послушал тогда свою мать, дал слабину. Жить с женщиной, которая родила тебе детей, но осталась при этом всего лишь подружкой, жить без любви, без общих интересов, без будущего…
Он все чаще впадал в то состояние, которое на медицинском языке зовется депрессией. Что-то нарушилось в его прежде такой понятной, такой ясной жизни. У них начались ссоры, разлады. Случалось, они не разговаривали много дней. И однажды Дженни сказала: «Все, хватит. Мы должны расстаться».
В середине 80-х неугомонная Кэрол Пек собирала в Северной Ирландии пожертвования «для бедных афганцев». Ну, как она могла остаться в стороне, когда весь свободный мир ополчился против агрессии Советов в Афганистане? Собранные пожертвования направлялись в гуманитарную организацию под названием «Афган эйд», офис которой располагался на лондонской Чаринг кросс. Помещение под офис выделил лорд Крамбоун – один из лидеров палаты представителей британского парламента, родной брат которого был телеоператором и погиб в Родезии. Рори, пребывая в расстроенных чувствах и не зная, чем себя занять, послушался родительского совета и устроился бухгалтером в «Афган эйд». Спустя несколько месяцев начальство направило его с ревизией в пакистанский город Пешавар.
В этом городе, который с началом войны стал главной базой афганского сопротивления, размещались офисы международных гуманитарных организаций, штаб-квартиры западных спецслужб (что, впрочем, часто совпадало), сюда со всего мира стекались наемники, искатели приключений, журналисты, торговцы оружием и наркокурьеры. Публика это была разношерстная и крайне непостоянная. Мало кто надолго задерживался в Пешаваре. Зато старожилы ценились здесь на вес золота. Они знали, как с минимальным риском пробраться в Афганистан, с какими полевыми командирами можно иметь дела, а к каким лучше не приближаться на пушечный выстрел, как на войне сделать бизнес и при этом не угодить за решетку.
Одним из самых авторитетных старожилов в Пешаваре был англичанин, свободный телеоператор (фри-ланс) Питер Джувенал. В то время помимо своей основной журналистской работы Питер подрядился консультантом в телекоммуникационную компанию, которая разрабатывала спутниковую мобильную систему связи, позволявшую передавать «живую» картинку прямо с поля боя непосредственно на мониторы телезрителей. Владельцем компании был тот самый лорд Крамбоун, который благоволил к компании «Афган эйд».
Таким образом, ясно, что встреча Рори Пека и Питера Джувенала была неминуема.
Появившись в Пешаваре, Рори однажды вечером отправился в Американский клуб, где, как ему сказали, собирается «вся тусовка». Ирландец сел у стойки, заказал себе двойной виски и мрачно оглядел бар. Рори выглядел тогда не лучшим образом. Этот развод надолго выбил его из привычной колеи. Он тянул виски и был погружен в самого себя. Помещение, тем временем, наполнялось публикой. К нему подсел знакомый лондонский журналист:
– Хочешь, познакомлю тебя с одним интересным типом? Он, кстати, дружит с людьми из «Афган эйд».
– И чем же он интересен?
– Сам узнаешь. И не пожалеешь.
– Валяй, – равнодушно согласился Рори. Вообще-то, ему было все равно. Через неделю он покинет этот пыльный, восточный город и забудет про него, как забыл про другие города, в которых бывал прежде.
И когда ему представили Питера, ирландец проявил к незнакомцу немного интереса. Ровно столько, чтобы не обидеть. Они сели рядом, выпили. Разговор клеился плохо. И только, когда ему шепнули, что Питер – это человек, который запросто ходит в охваченный войной Афганистан, Рори оживился. Он недоверчиво посмотрел на Питера:
– И что ты там делаешь?
– Бизнес, – флегматично пожал плечами Питер.
– Но это опасно?
– Если соблюдать некоторые правила, то не опаснее любой другой работы.
Рори теперь с явным интересом придвинулся ближе к соотечественнику.
– Расскажи мне об этом.
– Рассказать? – искренне удивился Питер. – Да мне проще взять тебя с собой. Хочешь?
Разговоры за их столиком поутихли. Все ждали, что же ответит новичок на это неожиданное предложение.
– А что я там буду делать?
– Да хоть что. Поможешь мне камеру таскать. Увидишь, какая она – война.
– Согласен, – поднял свой стакан Рори Пек, еще не предполагая, что тем самым он подписывается под контрактом на всю оставшуюся жизнь.
1981 ГОД. КАБУЛ. ГЕРАТ. БАГРАМ
– Эй, шурави! Заходи, давай! Чего хочешь? Дубленка хочешь? Заходи, дешево отдам.
Шурави, значит – советский, так в Афганистане нас называли. Все остальные слова мальчишка-зазывала произносит по-русски. Любой торговец бойко говорит по-нашему. Здешний рынок мгновенно отреагировал на появление стотысячной группировки советских войск: базары и лавки заполонили товары, пользующиеся спросом у «интернационалистов». Дубленки, джинсы, магнитофоны, жевательная резинка, гранатовые бусы…
Вот уж кто был вполне доволен вторжением, так это дуканщики. Их бизнес процветал. Интенданты расквартированных повсюду воинских частей тайком сдавали лавочникам сгущенное молоко, тушенку, масло, сахар, а на вырученные деньги тут же охотно приобретали товары, которые прежде видели только по телевизору. Гражданские специалисты тоже не дремали. Можно было привезти ящик водки, выменять его на три дубленки, эти дубленки отправить в Союз и продать за сумму, которой хватало, чтобы купить подержанный автомобиль. Хватало денег и тем законопослушным гражданам, которые не занимались сомнительными торговыми операциями, а жили на зарплату. Зарплату по советским меркам в Афганистане платили приличную.
Хуже было офицерам и солдатам «ограниченного контингента». Офицеры и генералы получали жалованье в т.н. «чеках» – эти бумажки можно было отоварить лишь в редких и скудных гарнизонных магазинах или в Союзе. А «чеков», которые выдавали рядовым и сержантам, едва хватало только на курево. Чтобы в жару выпить «колы» или «фанты» (в СССР этих напитков еще не знали), чтобы на дембель припасти сувениры – допустим, складной зонтик, бусы или (о, предел мечты!) джинсы «Монтана» – надо было исхитряться. Исхитрялись по разному. К примеру, какой-то расторопный боец спер с моей машины запасное колесо в те пол часа, что я беседовал с замполитом вертолетного полка. Кража произошла среди бела дня на территории образцовой части, прямо у штаба, едва ли на глазах у часового. Меня это и огорчило, и озадачило. Ого! Если наши воины-интернационалисты так лихо метут все, что плохо лежит у своих, то можно себе представить, как не церемонятся они с афганцами. Конечно, лучше было бы без этих базаров. Они разъедали наше сознание, воспитанное комсомолом и партией. Идешь себе по улице, а сзади сопливый мальчонка-зазывала: